Ратоборцы - Влада Воронова

— Лалинель позаботится о нём, — сказал Фиаринг. — Они сразу поладят. Наши братья теперь вдвоём, им никогда больше не будет скучно или одиноко. А когда Великий Звёздный Круг совершит полный оборот и откроется лестница на Землю, они вернутся в Нитриен. У хелефайн иногда рождаются двойни. Лалинэль и Славян вернутся, и будут счастливы. — Дарко отстранённо улыбнулся, чёрные глаза стали тусклыми до серости, уши немного повернулись вперёд, кончики слегка оттопырились — признак полной боевой готовности. — Тьиарин, я не должен был отпускать нашего мальчика за чарокамный круг одного. Только с охраной. Ведь Соколы никогда не оставляют свои жертвы в покое. Тебе простительно забыть, ты владыка. Но я страж, я обязан обеспечить безопасность всем в долине. И не уберёг младшего брата. Опять. Плохого ты выбрал старейшину, владыка, — Фиаринг дернул себя за мантию, — глупого и непредусмотрительного. Теперь будь внимательнее, возьми умного, расторопного, без запоздалых догадок. И прости меня. Ради братьев — прости. Не надо, чтобы на них упала тень моей вины. Пусть их жизнь в Аваллоне будет светлой.

Фиаринг начал читать заклинание потёмочной смерти — слишком короткое, чтобы заклинающего можно было остановить.

Скорость вампирской реакции выше хелефайской втрое. Риллавен успел только осознать происходящее и застонать от бессилия, а вампир подскочил к Фиарингу и крепкой оплеухой перебил волшбу на полуслове, сбросил на него заклинание Зова. Глаза дарко из тусклых и отстранённых стали просто полусонными, одурманенными.

— Иди ко мне, — мягко, словно Источник, позвал вампир. — Иди со мной.

Хелефайя подчинился. Аллан подвёл его к дивану, уложил.

— Ты очень хочешь спать.

— Да, — безвольно ответил Фиаринг. — Хочу спать.

— Так спи. Тебя ждут хорошие сны. Ты увидишь белую птицу. Белую сову.

— Белая посланница смерти, — сказал Фиаринг.

— Отдай ей свою боль. Отдай ей свое горе. Спи и смотри счастливые сны. Ты проснёшься на рассвете свободным от бремени утрат.

Фиаринг уснул. Вампир повернулся к Риллавену.

— Владыка Нитриена, простите, что применил в вашей долине и в вашем доме магию крови. Вы в праве требовать у Калианды виру.

Обратиться к магии крови в долине хелефайев, которые пользуются только магией стихий, равносильно объявлению войны.

— Спасибо вам, Аллан, — ответил Риллавен. — Второй смерти Латриэлю без вашей помощи не выдержать. Я ваш должник. Прошу вас, — остановил хотевшего возразить вампира, — не отказывайтесь от моего благодарственного деяния. Хотя бы ради Славяна… К тому же я прошу вас о новой помощи. Я знаю, что для владыки это выглядит смешной и нелепой слабостью, но… скоро придёт мой сын. Мне придётся сказать ему, что Славяна больше нет. Аллан, я боюсь… я не смогу сказать ему в одиночку. Прошу вас, останьтесь, побудьте со мной. Это ненадолго. Сын скоро придёт.

Вампир подошёл к Риллавену, крепко сжал плечо.

— Тьиарин, ты мой друг. Я пробуду в Нитриене столько, сколько нужно будет тебе и твоей семье.

В длинную комнату вошёл Нируэль.

Два стража центральных стен привели Бродникова. Виалдинг смерил его оценивающим взглядом. Вроде ничего особенного, обезьяныш и обезьяныш. А столько всего натворил.

Стражи приковали Славяна к стене пыточной — в точности как на иллюстрациях в книгах по истории: крупнокирпичные неоштукатуренные стены, жаровни с углями, цепи, дыба, прочие мерзкие инструменты. Факельное освещение. А у стены стерильно-белый стол со вполне современными инструментами мучительства — шприцы, электрошокер, ещё какая-то блестящая дрянь.

— Итак, Славик, подытожим, — медленно сказал лайто по-французски. — Ты очень плохо себя вёл и заслужил наказание. Вина первая — неповиновение…

— Какой земли ты сын? — перебил его обезьяныш на хелефайгеле. — И где твой алиир?

Эльфийское высокомерие Славян ненавидел. И виртуозно умел его обламывать. Но вот пойди ж ты, пригодилось и оно.

— Нитриен-шен, — рефлекторно склонился в глубоком поклоне перед полноправным долинником Виалдинг, — я был неправедно изгнан из долины Альирьиен. Моё имя…

— Имя вышвырка мне безразлично, — ответил нитриенец. Виалдинг дёрнулся как от удара.

— Твои содолинники далеко, Нитриен-шен. А палач — за стеной. Советую быть осмотрительнее в речах.

— И ты вернёшь меня домой, вышвырок?

— Нет, Нитриен-шен, но я сделаю твою смерть очень длинной.

— Врёшь, — спокойно ответил долинник. Спокойствие искреннее и настоящее, Виалдинг понимал это совершенно ясно. — Я нужен твоему хозяину живым и здоровым.

— У меня нет хозяина! — разъярился лайто. — Я хелефайя.

— Есть, и не один, — заверил долинник. — Первый твой хозяин — Ховен, ты делаешь для него грязную работу. Сам-то он в пыточную не ходит. Второй хозяин — орден, с кучей мелких хозяйчиков, генералы там всякие… А перед магистром ты на брюхе ползать будешь, Соколиный раб.

— Заткнись, — прорычал Виалдинг. — Что бы ты понимал, сытая долинная тварь… Ты и представить себе не можешь, что такое целых три месяца подыхать с голода и ползать на брюхе перед содержателями грошовых закусочных, перед базарными надзирателями, перед десятниками со стройки… Разницы между лайто и дарко нет, но у вас в Европе человеки считают лайто выше, чище, мудрее и достойнее дарко. А здесь — наоборот. Голубые глаза и светлые волосы человеки называют признаком жестокости и коварства… Если изгнанник-дарко ещё может выжить, то лайто обречён. Но я выжил. И я не мелкая кровавая дрянь из эльфийской банды, я — рыцарь ордена.

— Всё верно, — согласился долинник, — дрянь ты крупная. И сочувствия от меня не жди. Мой лучший друг — дарко, полгода жил вышвырком в Средин-Гавре и не пошёл ни в эльфийскую банду, ни к Соколам, и на брюхе ни перед кем тоже не ползал.

— А что случилось спустя полгода? — ехидно спросил Виалдинг.

— Он вернулся в долину.

Виалдинг вздрогнул, как от порыва холодного ветра. Ему в Альирьиен не вернуться никогда.

— Хватит пустой болтовни, Нитриен-шен. Сегодня ты испортил дорогостоящее оборудование. Такой поступок должен быть наказан.

Лайто нажал кнопку вызова на коммуникационном браслете. Стражи ввели в пыточную двух человек, негра и белого, Славяна везли вместе с ними в контейнере. Вслед за стражей вошёл палач — арабской внешности среднерослый мужчина лет тридцати двух, в кожаных штанах до колен и кожаной безрукавке со знаком ордена. Торопливо согнулся в низком поклоне, на хелефайю метнул полный страха и омерзения взгляд. Для штатного орденского истязателя необычно. Славян удивился и странность запомнил.

Пленников привязали к дыбе. Они не сопротивлялись, не кричали — слишком глубоким было оцепенение, слишком тяжёлый шок. После всего пережитого — похищение, вонючий контейнер, внесторонье, камера, живые, а не сказочные, гоблины и эльф — техносторонцы просто перестали воспринимать окружающим мир.

— Но боль они могут чувствовать в полной мере, — сказал хелефайя, внимательно оглядев пленников. — В чём ты, Нитриен-шен, и убедишься. Вместо тебя будут наказаны твои состоронцы. — И жестом велел палачу приступать. Стражи выскочили в коридор с такой поспешностью, словно боялись, что на дыбу вздёрнут их.

— Не поможет, — презрительно хмыкнул Славян. — Твой хозяин дерьмовый психолог.

Виалдинг глянул на него с удивлением.

— Что?

Палач замер на полшаге, осторожно поставил ногу, настороженно глянул на Славяна и лайто, хелефайгела он не понимал, и скользнул в стенную нишу, замер там, стараясь стать как можно более незаметным. А на спине у палача следы хлыста.

— Дерьмовый психолог твой хозяин, — повторил Славян. — Сейчас ты заставишь меня смотреть на их муки, потом скажешь, что виноват в них я — не слушаюсь, что и впредь за каждый мой проступок будут страдать невинные. Вздор. Подчинюсь я вам или нет, а пленников вы всё равно запытаете насмерть, — боль, страх и техносторонняя кровь для вас сырьё, должно быть добыто в любом случае. И если я подчинюсь, сломаюсь, их смерть и муки станут напрасными. Именно ради них я говорил, говорю и буду говорить всей вашей своре поганых упырей «нет».

Долинник не врал. Обвинениями и пыткой непричастных его не зацепить. Виалдингу показалось, что он упёрся в стену. Странно, долинник совершенно точно из тех, кто принимает чужую боль как свою, но ли-Бродников с лёгкостью ушёл из безотказной ловушки для милосердных.

— Ну так я поменяю вас местами, — сказал Виалдинг. — Ты будешь вопить от боли, а они смотреть.

— Куда они будут смотреть — их дело. А что до боли, то постараюсь её пережить, пусть даже и с воплями.

Непробиваем. Пытка, возможно, его и сломит, но времени потребует много, да и калечить будущего новообращённого нельзя.

«Что ж, — решил Виалдинг, — есть средства и поэффективнее».