<4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63> - Admin

Макарова догнали всего-то час назад, когда впереди уже гремело сражение. С началом

которого Степана Осиповича немилосердно выводила из себя недостаточная информация от

Чухнина, а позже от Руднева: он не мог однозначно представить картину происходящего.

После депеши о смертельном ранении Григория Павловича, вместе с болью утраты пришло

понимание, что даже получасовое опоздание его отряда может стоить флоту победы и

серьезных потерь в корабельном составе. И дернул же Руднева нечистый сразу с крейсерами

на Того наскакивать! Ведь предупреждал же. Просил ведь… И правда, мальчишка!

Потом начались сомнения в верности штурманской прокладки, из-за чего можно было и

вовсе «опоздать на всю жизнь»... Но тут хоть, кажется, все начинает вставать на свои места.

Макаров в сопровождении Васильева вышел на правое крыло мостика, где к ним

присоединились контр-адмирал Молас и старший офицер флагманского броненосца Семенов.

«Ну, чему быть, того не миновать… - подумал Степан Осипович, когда ветер донес до

ушей отдаленные громовые раскаты, - Да, это главные калибры. Бьются. И бются жестоко…

И машинное дергать сейчас бесполезно. Все делают что могут. Выше головы не прыгнешь. И

так узлов 16 с небольшим идем. Дай Бог такой ход еще минут тридцать-сорок поддержать. Из

«бородинцев» никто явно не отстает, и то славно».

- Команда пообедала? Прекрасно. Итак, господа адмиралы и офицеры… Боевая тревога!

Все по местам. Боевой ордер №4 согласно инструкции. Строим «фронт». Справа «Суворов» и

«Александр», слева «Ретвизан» и «Цесаревич». По обнаружении Того – спускаемся на него,

не меняя строя. Там чьи-то мачты, так? Ясно, что пока не разобрать. Поднять стеньговые! Что

докладывают Рейценштейн и Ферзен?

- Ферзен передал координаты и курс японского головного броненосца, перед ним два

трехтрубных броненосных крейсера. После чего японцы передачу забили. Рейценштейна и

Рейна потом забили сразу, так что от них ничего не разобрали.

- Так, ясно… Примите румб правее, выйдем Того прямо в лоб, кратчайшим путем. У

него сейчас все в одном кулаке, на флажной сигнализации. Так что теперь он телеграммы

будет глушить. А, скорее всего, разглядел Рейценштейна, и уже ждет нас, потому и пакастит

как может. Но нам и того, что передал «Изумруд» пока хватит. Отстреляйте сегментные. Всем

кораблям – заряжать бронебойными, кроме наших пристрелочных! И еще раз напоминаю,

когда сойдемся, сначала бить супостата в корпус, водичку ему пустить, чтобы не ушел.

Хотя, думаю я, он уже не так быстр как у Элиотов. Как-никак, а на контркурсе мы

стреляем не хуже. Думаю, что наши ему все-таки наподдали изрядно. Да что там говорить!

Молодцы: ведь двоих-то уже точно потопили. У нас только «Кореец» погиб… Царствие

небесное… И Григорию Павловичу… Что Руднев?

- Все забито наглухо, Степан Осипович, даже позывных передать не успел. Разобрать

тоже ничего не смогли.

- Понятно. Подойдем - увидим… Григорович, судя по его предыдущему докладу, сейчас

нам вряд ли поможет. Зря мы его транспорта встречать отправили. Когда Того драпать начнет,

то мимо него, восточнее пробежит. А нам, ох как нужно постараться никого не упустить!

Так что биться нам предстоит, господа офицеры, себя не жалея. От Небогатова рожки да

ножки остались – два корабля и те покалеченные, У Руднева тоже два, хоть и в порядке. Были,

когда докладывал. «Россию» и «Рюрика», боюсь, можно уже в актив не записывать, даст Бог,

ошибаюсь… Поднимите сигнал по отряду: «За Царя и Отечество! С нами Господь!» И, как

только сигнал отрепетуют, свистать всех наверх, я хочу обратиться к команде.

Минут через пять, когда на юте строй моряков еще суетливо подравнивался, голос

адмирала усиленный рупором, перекрыл все остальные звуки.

- Вольно...

Макаров, поставив рупор у ног, с крыши кормовой двенадцатидюймовой башни

всматривался в лица своих офицеров и матросов. Глаза адмирала из-под козырька надвинутой

до бровей фуражки смотрели сурово и спокойно. Порывистый ветер трепал полы его пальто и

бороду… Говорят, что именно этот момент и отобразил потом наш знаменитый скульптор в

бронзе монумента, который был воздвигнут после Великой войны в Кронштадте…

- Братцы матросы, господа офицеры! Товарищи мои, Чудо-Богатыри русские! Вы все

слышите этот гром, – рука адмирала вскинулась в указующем жесте, – Там наши братья

бьются с врагом. Мы идем к ним на помощь, чтобы вместе истребить супостата. Раз и

навсегда! Будьте же смелыми и стойкими, не посрамите чести матушки России, помните завет

наших великих предков: «Сам погибай, но товарища выручай!»

Но сегодня погибель будет супостату! Японцы подло напали на нас, за что и будут нами

биты. Жестоко и беспощадно. Ибо все, кто с мечем к нам придут, те от меча и погибнут!

Вперед! За Веру, Царя и Отечество! С нами Бог, Чудо-Богатыри! УРА!!!

Тугой от ветра воздух, казалось, лопнул от рева сотен глоток. Громовое многократное

русское УРА!, прокатывающееся над морем с юта флагмана было подхвачено на четырех

остальных броненосцах, восьми сопровождающих их истребителях-«невках» и «Буракове».

- По местам! К бою!

Волна форменок и бескозырок схлынула с кормы, растекаясь по боевым заведываниям.

Проводив их взглядом, адмирал неторопливо спустился по скобтрапу на палубу.

- Ну-с, господа, и вы все по местам, а меня ждите на мостике минут через десять, -

проговорил командующий, - Пойду тоже в чистое переоденусь. Теперь уж - пора.

***

«Якумо» пристреливался минут пять. Раза три его снаряды уже тошнотворно провыли

над мостиком «Рюрика», но командир русского крейсера каперанг Трусов, посматривая на

идущую впереди «Россию», пока что не давал приказа на открытие огня. Во-первых,

дистанция для шестидюймовок была еще предельно большой, а во-вторых, чтобы не

заставлять артиллеристов делать дважды одну и ту же работу по пристрелке, он выжидал, не

последует ли вскоре смена курса головного крейсера, так же не отвечавшего пока японцам.

Еще одна деталь в облике «России» была объектом его пристального интереса: над

четвертой, долгое время безжизненной трубой крейсера, явно просматривались клубы дыма:

«Неужели починились? Надо, наверное, запросить их о ходе…» Но не успел он подозвать

сигнальщика, как на фок-мачте «России» взлетели по фалам флаги сигнала: «Иметь 16 узлов.

Поворот все вдруг, два румба вправо. Открыть огонь по готовности по головному». Следом

застучал ратьер: «На «Аскольд» передать: Быть ввиду, до сигнала в бой не вступать, сзади

вижу неопознанные крейсера. «Новику» - минную атаку запрещаю до особого распоряжения».

- Вот. Наконец-то все ясно, Арнаутов порезвее побежал. Машинное – полный! Дать

шестнадцать! Телеграфом сигнал с «России» передать на «Аскольд» и «Новик». И адмиралу

на «Громобой». Как ляжем на новый курс, начинайте пристрелку по «Якумо». Главным пока

молчать до точного определения дистанции. Что ж с того, что их восемь… Тем более не надо

снарядов на ветер не кидать! Разобрались, кто дымит по корме? Что крейсера, я и сам вижу.

Не вижу только, сколько труб и чьи они. Запросите телеграфом Рейценштейна. Может быть

это еще наши подходят. Сколько до «Осляби»? И доложите Рудневу, что вступаем в бой, что

Небогатов идет к нам двумя кораблями, но время соединения пока точно не знаем.

Итак, начинаем... Что бы ни случилось, помните: наша цель – броненосные крейсера.

Того мы все одно ничего страшного не сделаем. А этим насолить можем, и преизрядно. Всех

лишних – под броневую палубу. По мере убыли в расчетах – подменяйте. Полагаю, что до

атак миноносцев дело не дойдет. И еще: наша главная задача – не дать им потопить «Россию».

Японцы забивают телеграф? Пробуйте еще. «Изумруда» слышали? Так это значит

недалеко уже Степан Осипович! Наши ставки повышаются, однако… Все, господа, давайте-ка

к делу, с Богом! По местам… Если перед кем в чем виноват был, простите!

***

Через несколько минут после открытия огня по «России» и «Рюрику» Того приказал

тщательно забивать все радиограммы русских. Это произошло сразу же после отдачи им

последнего категорического приказа всем своим легким крейсерам найти и утопить русские

транспорты. Тем самым он нарушил негласное «телеграфное перемирие» сохранявшееся с

самого начала боя. До сих пор противники не мешали друг другу телеграфировать. Русские

немедленно ответили тем же, и на протяжении следующих трех часов на телеграфах кораблей