Трагедия русского офицерства - Сергей Волков

Чрезмерное увеличение численности армии имело те же последствия, что и на Юге. Офицеры, которых и так было немного (из приведенных выше данных наиболее достоверной представляется цифра в 19,6 тыс. на лето 1919 г.), совершенно растворились в массе мобилизованных солдат. В целом доля офицеров не превышала, видимо, 5 % всех военнослужащих. Формировавшиеся в тылу новые части комплектовались по полному штату, например, в полках 13-й Сибирской стрелковой дивизии было по 3800 штыков, а всего в дивизии не менее 12 тысяч[925]. Как уже говорилось выше, неоправданно раздуты были тыловые и административные учреждения. «Министерства были так полны служилым народом, что из них можно было бы сформировать новую армию. Все это не только жило мало деятельной жизнью на высоких окладах, но ухитрялось получать вперед армии и паек, и одежду, и обувь. Улицы Омска поражали количеством здоровых, сильных людей призывного возраста; много держалось здесь зря и офицерства, которое сидело на табуретах центральных управлений и учреждений. Переизбыток ненужных людей, так необходимых фронту, был и в других городах Сибири»[926]. Привлечение офицерства в армию вообще и в действующие части особенно оставалось поэтому предметом постоянного внимания руководителей движения. 23 июля 1918 г. Временное Сибирское правительство своим постановлением отменило все отсрочки и освобождения от призыва для офицеров и военных чиновников в возрасте до 43 лет, 7 января 1919 г. адм. Колчак издал приказ о отмене всех отсрочек офицерам, служащим в предприятиях и работающим на оборону и переосвидетельствовании всех, имеющих освобождение по болезни, выданное при большевиках, 16 мая последовал его приказ о сокращении отпусков из армии и переосвидетельствовании всех офицеров, имеющих свидетельства о непригодности к строевой службе[927].

На Востоке офицеры занимали после мобилизаций то же положение, что в обычной армии, т. е. находились почти исключительно на командных должностях. В корпусах и дивизиях имелись, правда, ударно-офицерские батальоны, но не в таком количестве, как на Юге. Они использовались в самых опасных местах в наиболее важные моменты. Армия порой испытывала недостаток даже в младшем и среднем командном составе. Интересно, что красные (Г. Х. Эйхе) считали, что «армия временами ощущала острый недостаток в командном составе. Никаких самостоятельных офицерских полков, батальонов или отрядов в армии Колчака никогда не было. Никакой политической роли офицерство в своей массе при Колчаке не играло»[928].

В Западной армии и Южной группе в конце апреля 1919 г. на 45605 штыков и сабель приходилось 2486 офицеров — один офицер на 18 солдат, причем если в Западной армии — на 15, то в Южной группе — на 33 (состав этих объединений показан в таблице 10[929]). 1 августа 1919 г. в Ижевскую дивизию прибыло пополнение 52 офицера и 842 солдата, и к 31. 08 она насчитывала 182 офицера и 1309 штыков и сабель, а с приданными частями — 223 и 1618. Ижевский конный полк в конце ноября 1919 г. насчитывал в строю 25 офицеров и 700 солдат[930]. Казачьи полки имели, как правило, офицерский состав меньше штатной численности и структура его была сдвинута в сторону младших чинов (в декабре 1918 г. 15-й Оренбургский казачий полк, например, насчитывал полковника, по 2 войсковых старшин и есаулов, по 3 подъесаулов и поручиков, 6 хорунжих, 2 подпоручика и 12 прапорщиков[931]).

После Сибирского Ледяного похода соотношение между солдатами и офицерами изменилось, поскольку офицеры в гораздо меньшей степени сдавались в плен и уходили из армии. Например, 49-й Сибирский полк по приходе в Забайкалье насчитывал 200 ч, из которых 45 офицеров[932]. Это привело даже к появлению офицерских частей. В частности, из остатков офицеров 13-й Сибирской дивизии была сформирована «офицерская рота имени генерала Каппеля» при Волжской бригаде, достигшая вскоре 100 шт. и преобразованная в отряд. Весной 1921 г. в отошедших в Приморье частях офицеры составляли 20–25 % всех бойцов (см. табл. 11[933]). После мобилизации офицеров в Приморье Дитерихсом в 1922 г. был создан офицерский отряд в 150–200 (мобилизовано 165) шт., стоявший гарнизоном во Владивостоке, в нем числилось 238 офицеров[934].

В Приморье на заключительном этапе борьбы в каждой части были офицерские роты и сверхкомплект офицеров в полках. Нужды в офицерах не имелось[935]. В батареях 3-го дивизиона было по 25–30 солдат при 7 офицерских, в 1-й Отдельной 25 офицеров на 80 солдат, во 2-й Воткинской свыше 100 солдат при 10–12 офицерских, в остальных батареях было 12–20 офицеров при 50-120 солдатах. Из девяти командиров батарей в Приморье 1 был пехотным офицерам, 1 из подпрапорщиков артиллерии, 6 окончили артиллерийские училища. В пехотных частях доля офицеров доходила до трети (см. таблицы 12, 13, 14). Так что армия снова, как и на первом этапе борьбы, стала походить на добровольческую. Поскольку во всех каппелевских частях был излишек офицеров, решено было всех слабых в познаниях откомандировать в образованные в каждом корпусе стрелковые школы, в эти же школы откомандировывались преподавателями лучшие старшие офицеры. В первую очередь были откомандированы произведенные из солдат за боевые отличия, затем окончившие школы прапорщиков, а потом предполагалось пропустить через школы всех офицеров военного времени. Но полностью эту программу осуществить не удалось[936].

На Востоке имелось и некоторое количество морских офицеров. В первых же числах июня 1918 г. по инициативе мичманов Мейрера, Ершова и С. Дмитриева было положено начало Волжской флотилии, на которую вскоре прибыл ряд офицеров. Первым командующим ее был мичман Мейрер, которого после взятия Казани сменил контр-адмирал М. И. Смирнов, начальником штаба был ст. лейт. Н. Ю. Фомин, дивизионом командовал капитан 2-го ранга Феодосьев. Те же лица составили командный состав Камской флотилии (при эвакуации с Камы она имела свыше 100 офицеров). Впоследствии из моряков в Красноярске была сформирована бригада Морских стрелков во главе с контр-адмиралом Ю. К. Старком (батальонные командиры — капитаны 2-го ранга Н. Н. Степанов и П. В. Тихменев). В августе 1919 г. часть морских офицеров направлена на Обь-Иртышскую флотилию, а 70 офицеров во главе с капитаном 2-го ранга П. В. Тихменевым пошло на создание Морского Учебного батальона, который с сентября непрерывно находился в боях до полного истребления. Обь-Иртышской флотилией командовал капитан 1-го ранга П. П. Феодосьев (погибший с 20 своими офицерами под Красноярском), дивизионами — капитан 2-го ранга Гутан и ст. лейт. Гакен. Во Владивостоке была сформирована Сибирская флотилия. Общее командование морскими силами Дальнего Востока принадлежало контр-адмирал у С. И. Тимиреву, которого весной 1919 г. сменил контр-адмирал М. Г. Федорович[937]. Восстановленной Сибирской флотилией сначала командовал капитан 2-го ранга Соловьев, участник переворота 26 мая 1921 г., а затем контр-адмирал Старк.

Все офицеры, начавшие борьбу на Волге и в Сибири, были, естественно, добровольцами. До середины августа, когда стали проводиться мобилизации, до 10 тыс. офицеров вступило в ряды армии в Сибири и несколько тысяч на Волге (с Забайкальем всего до 15 тыс.). Они в дальнейшем и составляли основу офицерского корпуса армии. Однако, как и на Юге, в первые дни пришлось столкнуться и с пассивностью части офицерства. Один из первых добровольцев на Волге вспоминал: «Итак, каждый боевой день приносил потери, а пополнения не было… Где же эти так называемые господа офицеры? Неужели предали и не пошли в строй? Раненые офицеры после выздоровления возвращались в строй и передавали нам, что каждый кабак набит людьми в офицерской форме, все улицы также полны ими… сущее безобразие… Одни формируют какую-то гвардейскую часть и находятся при штабе, другие говорят, что рядовыми они не пойдут, и, наконец, многие отговариваются тем, что у нас нет определенного монархического лозунга «За веру, Царя и Отечество!» и т. д. Для нас они шкурники и предатели. Эти новости сильно действовали на настроение наших офицеров. Они ничего не говорили, не спорили, а как-то притихли, понурили головы. Чувствовалось, что каждый из них считал себя отрезанным куском, преданным своими же братьями офицерами»[938].

Как и на Юге, на Востоке существовало некоторая отчужденность между теми, кто с самого начала участвовал в борьбе, и теми, кто присоединился позднее. Касаясь этого вопроса, генерал-майор Сукин (начальник штаба 3-го Уральского корпуса) отмечал, что (имелась в виду ситуация конца 1917 начала 1918 гг.) «нашлись отдельные лица и среди офицеров, примкнувшие к большевикам. Отбрасывая эти единицы, все остальное офицерство разбилось на две части, из которых одна признала необходимость вести борьбу, не складывая оружия; другая часть, видя бесполезность такой борьбы до тех пор, пока массы не переболеют большевизмом и не изживут его, временно сложила оружие, выжидая событий. Но когда время борьбы настало и началось восстание масс, эта часть офицерства поголовно, включая даже стариков, встала в ряды бойцов… эта последняя часть офицерства также честно исполняла свой долг, и ни в коем случае нельзя признать основательными те отношения, которые приходится наблюдать со стороны многих представителей 1-й группы к группе 2-й»[939].