Тьма чернее ночи - Майкл Коннелли

Босх взял с койки свой револьвер и вышел в коридор. Присел рядом с парнем, но до того не надо было дотрагиваться, чтобы определить, что он мертв. Еще во время стрельбы Босх вроде бы узнал младшего брата Таферо, работавшего в поручительской конторе. Теперь у него практически не было лица.

Босх встал, зашел в гальюн и взял салфетку, с помощью которой вынул револьвер из руки мертвеца. Отнес оружие в каюту и положил на ночной столик. Револьвер, из которого стрелял Маккалеб, теперь лежал на койке. Сам Маккалеб стоял рядом. Он уже надел брюки и натягивал рубашку. Затем посмотрел на Босха.

Их взгляды встретились. Они спасли друг друга. В конце концов Босх кивнул.

Таферо с трудом сел, привалившись к стене. Из носа и уголков рта текла кровь. Видимо, врезавшись лицом в стену, Таферо сломал нос. Он, сгорбившись, сидел у стены и с ужасом смотрел на тело в коридоре.

Все так же салфеткой Босх взял с койки револьвер Таферо и тоже положил на ночной столик. Потом достал из кармана сотовый телефон и набрал номер. Ожидая соединения, смотрел на Таферо.

– Твоего братца убили, Руди, – сказал он. – Какая жалость.

Таферо опустил голову и разрыдался.

На звонок Босха ответила центральная диспетчерская. Он назвал адрес и сказал, что ему нужна группа из отдела, расследующего применение огнестрельного оружия сотрудниками полиции. Также ему нужны коронерская команда и техники из научно-технического управления. Босх попросил диспетчера передать все сообщения по телефону. Ему не хотелось, чтобы пресса раньше времени пронюхала о происшествии, прослушивая радиопереговоры полиции.

Потом он закрыл телефон и показал его Маккалебу:

– Нужна «скорая»? Тебе бы надо провериться.

– Все в порядке.

– У тебя шея того и гляди…

– Я сказал, все в порядке.

Босх кивнул:

– Одевайся.

Он обошел койку и встал возле Таферо.

– Я вытащу его отсюда и посажу в машину.

Он рывком поднял Таферо на ноги и толкнул в дверь. Когда Таферо проходил мимо тела брата в коридоре, у него вырвался громкий, какой-то животный вопль. Босх никакие ожидал услышать подобный звук от такого крупного человека.

– Н-да, вот беда-то, – сказал Босх без всякого сочувствия в голосе. – Светлое будущее ждало пацана – помогать тебе одних людей убивать, а других вытаскивать из тюрьмы. – Он толкнул Таферо к ведущей в салон лестнице.

Спускаясь по сходням к автостоянке, Босх увидел человека, стоящего на палубе парусной шлюпки, загроможденной плотами, досками для серфинга и прочим хламом. Человек посмотрел на Босха, потом на Таферо, потом снова на Босха. Его глаза широко открылись: он явно узнал их – возможно, из репортажей о процессе по телевизору.

– Эй, я слышал выстрелы. С Терри все в порядке?

– Все будет нормально.

– Можно мне поговорить с ним?

– Лучше не надо. Сейчас сюда набегут копы. Пусть они разбираются.

– Эй, ты ведь Босх, верно? С процесса?

– Угу. Босх.

Больше человек ничего не сказал. Босх повел Таферо дальше.

Когда через несколько минут Босх вернулся на яхту, Маккалеб на камбузе пил апельсиновый сок. Позади него на лестнице виднелись раскинутые ноги мертвеца.

– Там твой сосед спрашивал о тебе.

Маккалеб кивнул:

– Бадди.

И все.

Босх посмотрел в окно на автостоянку. Ему показалось, что он слышит вдали сирены, но, возможно, это просто выл ветер.

– Они будут здесь с минуты на минуту, – сказал он. – Как горло? Надеюсь, ты можешь говорить, потому как нам многое придется объяснять.

– Все нормально. Как ты здесь оказался, Гарри?

Босх положил на стойку ключи от машины. Ответил он не сразу.

– Просто вроде как догадался, что ты, возможно, на прицеле, вот и все.

– Как так?

– Сегодня утром ты в конторе наехал на его брата. Я решил, что он мог пойти за тобой, и, возможно, заметить номер машины или еще что-то, что поможет им выследить тебя.

Маккалеб многозначительно посмотрел на него:

– И что, ты болтался в округе и увидел Руди?

– Нет, я просто подъехал и немножко покатался вокруг. Увидел на стоянке старый «линкольн» Руди и решил, что что-то происходит. А братца я не заметил – он, наверное, где-то прятался и наблюдал.

– Думаю, он был в доках – искал сову, которую можно было откуда-нибудь снять и прихватить для Уинстон. Они сегодня импровизировали.

Босх кивнул.

– В общем, я осмотрелся, увидел, что дверь на твоей яхте открыта, и решил заглянуть, проверить. Я подумал, что ночь прохладная, а ты слишком осторожен, чтобы спать с открытой дверью.

Маккалеб кивнул.

Теперь Босх точно услышал завывание приближающихся сирен и снова посмотрел на стоянку. Подъехали две патрульные машины и остановились рядом с его машиной, где на заднем сиденье сидел закованный Таферо.

– Пожалуй, пойду встречу ребят в синем, – сказал Босх.

44

Их допрашивали почти всю ночь – в разных кабинетах. В какой-то момент следователи поменялись местами – и снова те же самые вопросы, но уже из других уст. Через пять часов после выстрелов на «Попутной волне» двери открылись, и Маккалеб с Босхом вышли в коридор Паркер-центра. Босх подошел к Маккалебу:

– Ты в порядке?

– Устал.

– Ага.

Босх сунул в рот сигарету, но закуривать не стал.

– Я еду в управление шерифа, – сказал он. – Хочу быть там.

Маккалеб кивнул:

– Там и встретимся.

Они стояли бок о бок за стеклом, приткнувшись возле оператора. Маккалеб был достаточно близко, чтобы чувствовать исходящий от Босха аромат сигарет с ментолом и одеколона из «бардачка» (Маккалеб из своей машины видел, как детектив доставал флакон по дороге в Уиттиер).

По другую сторону стекла стоял большой стол. Рядом с Руди Таферо сидел государственный защитник по имени Арнольд Принс. У Таферо на носу белая нашлепка, ноздри заткнуты ватой. Шесть швов на темени прятались в густых волосах. Еще в Кабрийо ему обработали сломанный нос и рану на голове.

Напротив Таферо сидела Джей Уинстон. Справа от нее Элис Шорт из окружной прокуратуры. Слева – заместитель начальника департамента полиции Лос-Анджелеса Ирвин Ирвинг и Дональд Твилли из ФБР. Все утро все правоохранительные органы, так или иначе вовлеченные в расследование, маневрировали, стараясь занять лучшую позицию, позволяющую извлечь максимум выгоды из того, что, как знали все игроки, будет весьма громким делом. Теперь была уже половина седьмого утра, и пришла пора допросить подозреваемого.

Решили, что вести допрос будет Уинстон – ведь она расследовала дело с самого начала, – а трое других будут наблюдать и давать ей советы.

Уинстон начала с установления даты, времени и личностей присутствующих. Потом зачитала Таферо его конституционные права и дала подписать подтверждающую форму. Адвокат заявил, что в настоящее время Таферо не будет делать никаких заявлений.

– Превосходно, – сказала Уинстон, глядя на Таферо. – Мне не требуется, чтобы он мне что-то говорил. Я намереваюсь сама кое-что сказать ему. Дать представление о том, с чем он столкнулся. И не хочу, чтобы впоследствии возникли какие-либо сожаления из-за недопонимания или из-за того, что он отверг единственную представившуюся ему возможность сотрудничества.

Уинстон открыла лежащую перед ней на столе папку. В первом листе Маккалеб узнал обвинительную форму окружной прокуратуры.

– Мистер Таферо, – начала Уинстон, – хочу сообщить вам, что сегодня утром мы выдвигаем против вас обвинения в убийстве первой степени Эдварда Ганна первого января сего года, в покушении на убийство Террелла Маккалеба от сегодняшнего числа и в убийстве Джесса Таферо, также от сегодняшнего числа. Я знаю, что вы знаете закон, но обязана объяснить последнее обвинение. Смерть вашего брата случилась во время совершения уголовного преступления. Поэтому по закону штата Калифорния вы, как его соучастник, несете ответственность за его смерть.

Она помедлила, глядя в безжизненные глаза Таферо. Потом продолжила читать обвинение:

– Далее, вам следует знать, что окружная прокуратура согласилась зарегистрировать в отношении убийства Эдварда Ганна пункт об исключительных обстоятельствах. А именно, убийство по заказу. Добавление исключительных обстоятельств означает возможность вынесения по этому делу смертного приговора. Элис?

Шорт подалась вперед. Это была привлекательная, изящная женщина лет сорока с большими, красивыми глазами. В управлении шерифа она отвечала за главные процессы. В ее маленьком теле таилась масса энергии, особенно если сравнивать с габаритами сидящего напротив мужчины.

– Мистер Таферо, вы были полицейским двадцать лет, – сказала она, – и прекрасно знаете тяжесть своих деяний. Не могу вспомнить дела, которое бы больше взывало о смертной казни. Мы будем просить присяжных об этом. И, не сомневаюсь, добьемся своего.

Закончив отрепетированную речь, Шорт откинулась на стуле, предоставляя слово Уинстон. Повисла долгая пауза. Уинстон пристально смотрела на Таферо и ждала, когда тот ответит на ее взгляд. В конце концов он поднял голову и посмотрел на нее.