Вальпургиева ночь - Анастасия Завозова

— Оглушил, урод! — провыл Бык. Я с воплем юного индейца (помню, в летнем лагере недели две тренировался, чтобы выдать трель необходимой высоты) вкатил Быку промеж рогов… пардон, то есть в лоб.

Янчик ткнул в живот пятому, стоявшему на шухере чуть поодаль и прибежавшему с опозданием. Тот сразу понял, что преимущество на нашей стороне, и предпочел спокойно лечь и позагорать под дубом.

Янчик вскинул дубину на плечо и гордо раскланялся. Карета пронеслась мимо на страшной скорости, обдав братца грязью по самые брови. Ух, быстро мы управились, и минуты не прошло…

— Потом себе устроишь хоть триумф, хоть овацию! — прошипел я, дергая братца за рукав. — Валим отсюда, пока братки не очнулись…

И мы свалили, да туда, куда совсем не ожидали попасть…

Данчик и Янчик: испытание храбростью продолжается

Нестерпимо пахло чем-то кислым. Под ногами заскрипела свалявшаяся солома, когда мы с Данчиком грузно на нее приземлились.

Мы очутились в тесной клетушке, пол которой был усыпан песком и соломой. Через дыру в потолке и решетку сбоку пробивалось солнце, освещая подозрительные бурые пятна на полу. Пахло примерно так же, как у нас в конноспортивной школе — потом, пардон, мочой, сеном и еще чем-то, по запаху похожим на подгнившее мясо.

Я выпрямился, охнул (кажется, хорошо задницей приложился) и проковылял к решетке.

— Даня, чего мы не так сделали, а? Где мы опять? Может, мы спим…

Датчик сверкнул на меня наливающимся фингалом (ого, кажись, его Пью таки успел приложить!) и мрачно ответил:

— Знаешь, Яня, думаю, для нас было бы лучше, если бы мы остались на Селигере и мылись бы там хоть в луже… Эстетики нам захотелось; блин-оладушек! Говорила же мать, в Вальпургиеву ночь чертовщина всякая творится! Говорила же, чтоб мы и близко к Семипендюринску не приближались…

— Мама еще много чего говорила! — вздохнул я. — Не курить «Беломор», не пить дешевое пиво… Эх, а я сейчас хоть «Таопина» бы хряпнул!

— Да его уж не выпускают давно, — отозвался братец грустно.

Вдалеке загромыхало железо, послышались чеканные тяжелые шаги. Перед нами появился мужик в белой тоге и длинном плаще. Ей-ей, у папочки точно такая же, он ее в Риме купил, когда с мамулей туда ездил!

Мужик мрачно покосился на нас, вытащил из-за пояса свиток, развернул его и, дергая носом, зачитал:

— Я, Нерон богоравный, император Священной Римской империи, — воровато оглянувшись, мужик пропустил где-то с половину свитка и бодренько зачастил дальше, — в седьмой день девятого месяца сего года приказываю предать смерти двух бунтовщиков Яниуса Корвумуса и Даниуса Корвумуса. Но поскольку милосердие мое не знает границ, преступникам будет дан шанс на спасение. Ежели означенные Корвумусы выйдут живыми из схватки с диким львом на Великих Императорских Играх в честь супруги моей, прекраснейшей Поппер Сабины, то будут отпущены на свободу. Вместе с преступниками наказанию будут также подвергнуты две тайные христианки, девы из рода Макакциев.

Отбарабанив текст, мужик неспешно удалился. Мы с Данчиком застыли у решетки, не в силах даже закрыть рты. Ситуация все больше походила на запущенный кошмар. Нам сражаться со львом? Да Данчик собак боится… Мишкиного Жупика за версту обходит, хоть тот и безобидный вполне. В том смысле, что с ним договориться можно — сунул в пасть что-нибудь съедобное, и он пятку отпускает.

Вместо одного мужика перед нами нарисовались уже двое, с копьями. Позже подгреб третий — амбал с изуродованной рожей у него был выбит глаз и перекошена челюстью. Всеэти любительские боксерские состязания до добра не доводят…

— Кланяйтесь могучему Квинту, хозяину школы! — прогнусавил один из стражников и долбанул меня копьем по больной заднице. Вот вечно так, Данчик рожи корчит, а мне достается.

Мы негордые, бухнулись с братцем на коленки:

— Дядя, пощади…

— Чисты, как свежие памперсы…

— Несостояли…

— Не привлекались…

— В долг не даем…

— Мать-отца почитаем…

— Знаем «Энеиду» почти наизусть…

— Неври, ты только про любовь выучил…

— Молчи, бобер-правдоруб…

— Молчите оба! — гавкнул могучий Квинт. — Пришло ваше время, идите на сцену! И если не продержитесь хотя бы двух минут, я выброшу ваши трупы за городскую стену!!! Не хватало еще, чтобы я проиграл спор этому бесстыжему Макуцию…

Ну нам только облажаться не хватало, с папой-то латинистом! Раз уж попали в Древний Рим, будем активизировать все знания, которые он нам привил. Вспомним заученную наизусть энциклопедию по культуре и истории Древней Греции и Древнего Рима… Лучше бы «В мире животных» смотрели бы чаще! Чего там боятся львы, кроме гнева Господня? Или лучше так — что они еще едят, кроме моих ляжек, и можно ли за минуту уговорить льва стать вегетарианцем?

Мы уже миновали сполиарий, откуда нестерпимо воняло падалью и раздавались стоны и крики. Еще бы, если вспомнить папенькины рассказы, там добивали безнадежных гладиаторов и раздевали уже мертвых. Янчик побелел, у меня свело живот.

Так, а это что? Если не ошибаюсь, эта дверца ведет вниз, в куникул — помещение под ареной, где располагались основные механизмы…

Поддавшись какому-то внезапному наитию, я скорчился у ног стражников. Выкатив глаза, я пролепетал:

— Ой, живот, живот…— Трюк, конечно, старый, но я не Райкин, чтобы за три секунды изобрести что-то сверхновое и оригинальное.

— Вставай! — заорал стражник.

— Не могу, ой, никак!

Второй заметил более миролюбиво:

— Пусть сбегает куда-нибудь, арену уделать всегда успеет…

— О добрый человек, я только туда и обратно! — взмолился я, поглядывая на дверь, ведущую в куникул.

Вместо ответа второй стражник схватил меня за рваную тогу (забыл упомянуть о том, что материальчик на одежду для будущих покойников они явно не у Версаче заказывали) и швырнул за дверь, пригрози в:

— Я все вижу!

— Ну и гляди на здоровье…— пробурчал я, разгоняясь будто от полученного пинка.

Очнувшись от того, что с грохотом врубился головой в какой-то столб, я зашелестел подолом и запричитал, оглядываясь по сторонам. Что же делать? Чего меня сюда понесло?.. Так, а это что за столбик такой интересный?

— Быстрее, навоза там и своего хватает! — гоготали стражники и Квинт.

Если не ошибаюсь, это столб, который опускает или поднимает центр арены! А клапан-то совсем хлипкий, к тому же зафиксирован в одном положении. Значит, сломан, значит, его не используют… Изобразив губами неприличный звук, я быстренько выбил фиксатор. В голове родился небольшой план, идейка так себе, конечно, но попробовать стоило. Уж очень хотелось мне еще поесть маминых оладушков.

Держась за живот, я побрел обратно.

— Быстрей, быстрей…— поторопил меня второй стражник. — Вас уже объявили…

Жмурясь от яркого солнца, оглушенные криками толпы, сбитые с толку тысячью новых запахов, мы застыли у края арены. Шелестели на ветру тоги мужчин и платья женщин, слышался громкий смех, возгласы любопытствующих. В меня попало косточкой. Надо им посоветовать на попкорн перейти, он безотходный…

Несмотря на то что мы попали в такое опасное, почти безвыходное положение, папенькины гены все-таки дали о себе знать…

— Даня, амфитеатр целенький и билетов покупать не надо! — восторженно зашептал Янчик мне на ухо.

— Во-первых,не плюйся мне в ухо, а во-вторых, билеты нам уже продали — на тот свет!

— Мы не умрем! — махнул рукой братец. — Ма говорила, что у меня еще дети будут…

— А в какой жизни, она не уточняла?

Под гогот толпы нас погнали к центру арены. Я шепнул Яну:

— Когда окажемся в центре и выпустят льва, прыгай сильнее!

— Что?

— Просто прыгай, когда я дам знак!

В центре, вцепившись друг в друга, уже визжали две девчонки, в которых я признал наших Помощниц. Так, я не понял, кто кого спасает?..

Раздался пронзительный сигнал, заскрипела дверь клетки, и на арену неспешно выполз лев. Староват, конечно, для Великих Игр, но с нами справиться всяко сумеет…

— Даня, Даня! — завыл братец мне на ухо. — Прости, если че… Это я тогда твою неваляшку раздавил, а на Мишку свалил…

— Ничего! — Я не отводил взгляда от почесывающегося льва, чувствуя, что сейчас начну сам чесаться на нервной почве. — Ты тоже не обессудь… Это я тогда Светке Кротовой сказал, что у тебя по-прежнему детский энурез.

— Ахты, козел! — Янчик пнул меня копытом в колено.

— От такого же слышу! — Я щедрой рукой проредил братцу шевелюру.

Зрители заулюлюкали, даже лев заинтересованно уставился на нашу потасовку и подошел поближе. Юлии сжались просто-таки в детский мячик и принялись так истошно голосить, что мы с Янчиком опомнились.

— Прыгай! — истошно завопил я, заскакав по периметру центра, слава богу, он был выкрашен в желтый цвет. — Прыгайте все, вашу рыбу тазом над унитазом!!!