Гимн Лейбовичу - Уолтер Миллер

— Понимаю.

— Могу ли я выразить свое мнение конфиденциально?

— Конечно.

— Тогда кто-нибудь должен предостеречь Новый Рим от дальнейших пустых угроз. Ханеган не остановится перед распятием нескольких дюжин маркусов аполло.

— И тогда несколько дюжин новых мучеников вознесутся на небеса. Новый Рим не прибегает к пустым угрозам.

Дон вздохнул.

— Я предполагал, что вы именно так отнесетесь к этому, и вновь выражаю готовность уехать.

— Чепуха. Какой бы национальности вы не были, ваш гуманизм делает ваше присутствие здесь весьма желательным.

Но трещина не закрылась. После этого ученый держался своей компании и редко разговаривал с монахами. Его отношения с братом Корнхаузром стали подчеркнуто официальными, хотя изобретатель ежедневно тратил час или два на обследование и обслуживание динамомашины и лампы, и всегда был в курсе работы дона, которая теперь велась с необычной поспешностью. Офицеры редко покидали домик для гостей.

Появились признаки массового бегства из округи. Тревожные слухи по-прежнему приходили с Равнины. В Санли-Бувитс люди начали искать поводы для неожиданного отъезда с паломничеством или в гости в соседние государства. Даже нищие и бродяги покидали городок. Как всегда, торговцы и ремесленники предстали перед неприятным выбором: бросить свое имущество на милость воров и грабителей, или остаться при нем, чтобы лично присутствовать при разграблении.

Делегация горожан во главе с мэром посетила аббатство, чтобы испросить убежища для горожан на случай нападения.

— Мое окончательное решение, — сказал аббат после нескольких часов спора, — таково: мы без всяких вопросов примем всех женщин, детей, инвалидов и престарелых. Но что касается мужчин, способных держать в руках оружие, то мы будем рассматривать каждый случай отдельно и, возможно, некоторых из них вернем назад.

— Почему? — спросил мэр.

— Это должно быть ясно даже для вас! — резко ответил дом Пауло. — Мы и сами можем подвергнуться нападению, но до тех пор, пока не будет непосредственной опасности, мы постараемся держаться в стороне. Я не допущу, чтобы кто бы то ни было использовал аббатство в военных целях, если только его не осадят. Тогда мужчинам придется принести обет защищать аббатство под нашим руководством. И в каждом отдельном случае мы будем решать, надежен ли этот обет или нет.

— Это несправедливо! — взвыл один из членов делегации. — Вы дискриминируете…

— Только тех, в ком мы не уверены. В чем дело? Или надеетесь укрыть здесь резервные войска? Это не будет позволено. Вам не удастся разместить здесь городское ополчение. Это все.

При существующих обстоятельствах спорить не приходилось — делегация согласилась и на это. Дом Пауло намеревался принять каждого, когда придет время, но сейчас следовало дать понять горожанам, чтобы не рассчитывали на аббатство в своих военных планах. Позднее с такими же требованиями могут явиться офицеры из Денвера, а они ставят свой политический строй гораздо выше чьей-либо жизни. Он намеревался и им дать такой же ответ. Аббатство было построено как цитадель веры и знания и должно оставаться таким впредь.

В пустыне начали появляться путники с востока. Торговцы, охотники и пастухи, двигаясь на запад, приносили вести с Равнины. Чума скота, словно греческий огонь, распространялась среди языческих стад, голод казался неминуем. С падением Ларедана его войска превратились в партизанские отряды. Часть из них вернулась на родину, как им было приказано, а другие дали страшную клятву пойти маршем на Тексаркану и не останавливаться, пока не добудут голову Ханегана Второго или не погибнут в бою. Лареданцы, ослабленные и разрозненные, вырезались во время опустошительных набегов воинов клана Бешеного Медведя, жаждавших отомстить тем, кто принес им чуму. Ходили слухи, будто Ханеган великодушно предложил народу Бешеного Медведя свое покровительство и защиту, если они присягнут на верность «цивилизованным» законам, введут его офицеров в свой совет и примут христианскую веру. Покорность или голодная смерть, — такой выбор представили судьба и Ханеган пастушьим племенам. Многие предпочитали голодную смерть вассальной зависимости от государства земледельцев и торговцев. Говорили, что Хонган Ос проревел свой отказ югу, востоку и небесам. Последнее он дополнил ежедневным сожжением одного шамана, чтобы наказать племенных богов за то, что они изменили ему. Он угрожал перейти в христианство, если христианские боги помогут ему перебить его врагов.

Во время непродолжительного посещения аббатства группой пастухов было обнаружено, что исчез Поэт. Дон Таддео первым заметил его отсутствие и осведомился о праздношатающемся стихотворце.

— Вы уверены, что он исчез? — удивился дом Пауло. — Он часто проводит по нескольку дней в селении или взбирается на гору поспорить с Беньямином.

— Его вещи исчезли, — сказал дон. — Из комнаты все вынесено.

Аббат скорчил гримасу.

— Когда уходит Поэт, это дурной знак. Кстати, если он действительно исчез, я бы посоветовал вам произвести немедленный переучет ваших собственных вещей…

Лицо дона стало задумчивым.

— Так вот куда делись мои башмаки…

— Нет сомнений.

— Я выставил их для чистки, и они пропали. Это произошло в тот же день, когда он пытался взломать мою дверь.

— Взломать?! Кто, Поэт?

Дон Таддео тихо рассмеялся.

— Я боюсь, что немного подшутил над ним. У меня находится его стеклянный глаз. Вы помните тот вечер, когда он оставил его на столе в столовой?

— Да.

— Я подобрал его.

Он открыл свой кошель, порылся в нем и положил глаз Поэта на стол аббата.

— Он знал, что глаз у меня, но я отрицал это. С тех пор мы все время подшучивали над ним, даже распустили слух, что это не что иное, как давно утерянный глаз идола Орды, и его следует возвратить в музей. Временами он просто бесился. Конечно, я намеревался перед отъездом отдать ему глаз. Как вы думаете, он вернется, когда мы уедем?

— Сомневаюсь, — ответил аббат, с некоторым содроганием рассматривая глаз. — Но, если хотите, я сохраню глаз для него. Хотя, скорее всего, он отправился в Тексаркану, чтобы поискать его там. Он утверждает, что это — могущественный талисман.

— Как так?

Дом Пауло улыбнулся.

— Он говорит, что видит гораздо лучше, когда носит его.

— Что за чепуха! — Дон запнулся. Всегда готовый, очевидно, выдвинуть любое необычное предположение после хотя бы краткого размышления, он добавил: — Хотя, может быть, и не чепуха… если предположить, что заполнение пустой глазницы как-то влияет на мускулы другой. Он говорил именно так?