Наследница Ингамарны - Светлана Зорина

— Видела, — нахмурилась Гинта. — Но при чём тут Сагаран? Почему Кайна заговорила с ним об этом ребёнке, да ещё так, чтобы все слышали? У многих были такие лица… Сагарана вечно хотят в чём-то обвинить, а ведь он никому ничего не сделал! Что всё это значит? Засуха, бесплодие, какой-то ребёнок не то от бога, не то от демона… Но при чём тут Сагаран?

— Ну… Многие знают, как он относился к Диннаре. Знают, что она его отвергла.

— Ну и что?

— А бог, которому он служит… Сагган и Сайхан чуть ли не близнецы. Сейчас все напуганы наступлением бесплодных земель…

— Да ну и что?!

— Сагган — коварный бог. И глаза у него чёрные.

— Да, как угли. Его сроду так изображают. Глаза огненного бога черны, как уголь. У Танхаронна тоже чёрные глаза. А если ребёнка считают его сыном, то стоит ли удивляться, что у него чёрные глаза… Но неужели он действительно сын тёмного бога?

— Не знаю я, чей он сын, но тут явно не обошлось без вмешательства злых богов. А люди сейчас боятся не только бога тьмы. Никто толком не знает, чьи это чары. Может быть, всё зло мира воплотилось в этом ребёнке. Фида мне рассказывала: по Улламарне ходят какие-то люди в белом. Они говорят, что злые силы объединились и уже готовы установить свою власть над миром. Силы тьмы и бесплодия. Они хотят вернуть мир к его изначальному состоянию, чтобы потом преобразовать его по-своему. Они убивают всё живое. И они уже начали.

— Сагаран мне такого не рассказывал.

— И правильно. Это я, дура старая, ничего при себе держать не умею. Но ты ведь не глупышка вроде Мины, чтобы всего пугаться…

— А Диннара… Что с ней случилось?

— Она умерла от родов. Этот проклятый ребёнок был такой крупный… Но она всё же успела на него взглянуть. И попросила назвать младенца её именем1.

— Диннар — "божественный, дивный", — тихо произнесла Гинта. — Вернее, даже так — "подобный богу, сверхчудесный"… Это можно перевести и как "самый высший бог", и как "больше всех любимый богом". Диннара — "возлюбленная бога". Дед говорит, надо осторожно давать имена. Ведь наши имена тоже могут иметь над нами власть… А где он жил до того, как ушёл в пустыню?

— В замке своего деда. Он прожил там пять или шесть лет. Его все боялись. Он был чудовищно силён, этот ребёнок. Дети разбегались, когда его видели. Да и взрослые старались сворачивать в сторону. Только Сагаран его и не боялся. Он разговаривал с ним. Теперь все об этом вспоминают. Даже знаешь что говорят? Мол, сын злого бога ушёл в пустыню в облике мангура, набрался там сил и уже взялся за своё тёмное дело. Его слуги в обличье сайхов рыщут по Улламарне и приносят вести о своём господине. Его друзьям. Их уже много раз видели в храме Саггана…

— Да они же там везде бегают, эти песчаные свиды! — воскликнула Гинта. — И правда, от страха люди глупеют.

— Людям Улламарны есть чего страшиться.

— Но не Сагарана же! Он не может сделать ничего плохого!

— Знаю, знаю… Да ты не тревожься, моя птичка. Всё обойдётся. Как-нибудь…

Таома вздохнула и покачала головой.

— А минаттан Акамин всё ещё правит?

— Правит, — усмехнулась старуха. — Живёт в своём замке. А точнее — доживает. В Улламарне сейчас правит страх. А люди живут, как могут. Акамин уже очень плох. С его смертью этот род угаснет. Да и Улламарна скоро совсем опустеет, так что там никого не волнует, кто будет править после Акамина. Его замок давно уже называют не Уллатам, а Иргинтам. Эти страшные цветы оплели его снизу доверху. Диннара воздействовала на их нигму, и вот теперь они растут, и ни один нумад не может с ними справиться. Сейчас иргины уже всюду появляются, даже на большом расстоянии от замка. Они похищают нигму у других растений. Скоро они заполонят всю Улламарну.

— А ты когда-нибудь видела аттану Диннару?

— Видела.

— Она правда была очень красивая?

— Правда. Против этого ничего не скажешь.

— Красивее моей матери?

— Ну уж нет, — поджала губы нянька. — Лучше моей Синтиолы ещё никого не было. Если кто и будет её краше, так разве что её дочь.

— Зачем ты надо мной смеёшься?

— Я? Над тобой? Да как я могу, госпожа моя! Ты меня послушай… Я не так мудра, как твой дед, но людей на своём веку повидала и кое в чём разбираюсь. Не всякая хорошенькая девочка вырастает в красивую женщину. А если ты сейчас не первая красавица, ещё не значит, что ты ею никогда не будешь. Твоя мать в десять лет тоже не блистала красотой. Обыкновенная была девчонка, худенькая… Даже слишком. Телом она развилась позже своих ровесниц. Это вообще особенность женщин вашего рода.

— Я видела её детские портреты. Она всё-таки была очень мила.

— Ты тоже, — улыбнулась Таома. — Ты самое милое дитя из всех, кого я нянчила. Ты бываешь упрямой и резкой, но я-то знаю, как ты добра и великодушна. Я знаю — у тебя великое сердце. Поверь старухе, человек с прекрасной душой не может быть некрасивым.

Глава 5. Сплетни и домыслы.

Теперь Гинта понимала, почему дед, всегда охотно отвечавший на любые её вопросы, едва ли не отмахнулся от неё, когда она три года назад спросила, бывают ли у людей чёрные глаза. Оказывается, бывают. Чёрные, как танарит. Как крыло ванга. Как беспредельный мрак, который царил до начала творения. Глаза Танхаронна…

Гинта то и дело вспоминала статуи близнецов на границе с Улламарной. Двое одинаковых юношей. Совершенно одинаковых, если бы не глаза.

Интересно, где сейчас этот ребёнок? Диннар, сын Диннары и… Страшно подумать! Кто он? Человек или демон? Наверное, они уже взрослый. Может, Сагаран что-нибудь знает? Но заговаривать с ним на эту тему Гинта не решалась.

После праздника они не виделись по меньшей мере три тигма. И даже мысленно почти не общались. Гинта была очень занята. Большую часть времени она проводила за пределами замка, одна или с приятелями по школе. Они бродили по лесам, изучая в естественных условиях растения, которые прежде видели только в зимнем саду, наблюдали за животными и птицами, то и дело появлялись на возделанных полях и в рощах плодовых растений. По традиции, помощь гиннурам входила в обязанности учеников нумадов. Местные колдуны-нигматы тоже были рады такой подмоге. Гинта и её товарищи пока не умели влиять на погоду, зато нигмой владели почти все.

Гинта уже так преуспела в искусстве врачевания, что нередко, едва увидев юную аттану возле селения, люди зазывали её в свои дома. У кого ребёнок заболел, у кого скотина захворала. Или поранился кто-нибудь… Харид и Суана, которые обычно ходили с ней, тоже умели лечить, но если в деревне оказывалось несколько больных, Гинта шла к тому, кто был особенно плох. Дети знали, что если они сами не сумеют помочь, можно мысленно связаться с Ингатамом и позвать кого-нибудь из мангартов. Деда вызывали только к самым тяжёлым больным. Гинта лечила уже почти так же хорошо, как мангарты, которые готовились стать нумадами-самминами, и радовалась, что ей пока ни разу не пришлось воспользоваться помощью взрослых. А вот Хариду и Суане постоянно приходилось просить помощи у неё, хоть она и была младше обоих. Харида это нисколько не смущало. Он относился к Гинте с искренним восхищением.