Император Павел I - Геннадий Оболенский

Своим неприступным видом дворец напоминал средневековый рыцарский замок или крепость.

В отличие от парадных залов и апартаментов, поражавших великолепием отделки и убранства, помещения, предназначенные для императора, выглядели намного скромнее. Они выходили в галерею Рафаэля, через которую сообщались с комнатами Марии Федоровны.

Анфилада жилых комнат Павла I начиналась прихожей, стены которой украшали семь картин Карла ван Лоо. Рядом в прихожей была Адъютантская, обставленная белой с позолотой мебелью. Из Адъютантской можно было пройти в комнату, занятую личной библиотекой. Книги размещались в восьми шкафах красного дерева, стены были завешаны картинами известного художника Мартынова, изображавшими виды Павловска и Гатчины. За дверью в боковой стене находилась небольшая кухня, другая дверь вела в караульню лейб-гусаров, связанную с винтовой лестницей, ведущей на первый этаж. По этой лестнице 11 марта 1801 года заговорщики проникли в библиотеку, а затем в опочивальню, служившую одновременно и кабинетом. Стены опочивальни, обшитые белыми деревянными панелями, украшали 22 картины Фрагонара, Клода Верне, Лекока, Ван дер Мейлена, Гвидо Рени и Мартынова. На одной из них был изображен Фридрих II на белой лошади. Два больших окнабыли задрапированы голубой материей с вышивкой серебром. Главной достопримечательностью этой комнаты был великолепный письменный стол из красного дерева на восьми ножках, сгруппированных по четыре в виде колонн ионического ордера, выполненный по проекту Бренны. В углу за ширмами стояла походная железная кровать императора.

Большую часть времени Павел проводил в опочивальне, служившей ему и кабинетом. В проходе между библиотекой и опочивальней были две двери: одна открывалась в кладовую со знаменами, другая вела на потайную лестницу, по которой можно было спуститься в комнаты императора, расположенные на первом этаже. Дверь напротив библиотеки вела в Угловой овальный будуар, а оттуда в комнаты императрицы, расположенные между парадными и жилыми комнатами императора. В опочивальне находилась потайная лестница, ведущая на первый этаж.

Павел очень любил свой дворец, напоминавший рыцарский замок, и не жалел средств на его убранство. Здесь за крепкими стенами и подъемными мостами, охраняемыми многочисленным караулом, впервые почувствовал он себя в безопасности. Но прожил он здесь только сорок дней.

В хорошую погоду на площади замка в присутствии императора проходили вахт-парады. «На вахт-парады обыкновенно собиралось много простого народа и собак, — пишет современник. — Ни первого, ни последних никто не смел отгонять, и они свободно теснились, народ — позади, а собаки — впереди Павла I.

К простому народу Павел I был всегда ласков, и когда войска строились для прохождения мимо него, тростью своею он слегка отодвигал народ, говоря: «Прошу отодвинуться немного назад», затем, взяв трость свою под левую мышку и сняв с правой руки перчатку с крагенами, вынимал из правого кармана своего куски хлеба и потчевал им теснившихся к нему собак. Когда же войска уже подходили, он слегка отгонял собак тростью, говоря: «Ну, теперь ступайте», и собаки, понимая это и получив свою подачу, сами собою удалялись».

Какая домашняя, семейная сцена с участием «грозного» императора!

В конце февраля наступила оттепель. Павел велел оседлать коня. С прогулки он вернулся возбужденным и растерянным. Встретившему его обер-шталмейстеру Муханову сказал: «Мне показалось, что я задыхаюсь, мне не хватало воздуха, чтобы дышать. Я чувствовал, что умираю… Уж не задушат ли меня?» Муханов ответил, что это, вероятно, действие оттепели.

Император ничего не ответил и покачал головой, лицо его стало задумчивым. Он не проронил ни слова до самого возвращения в замок.

Павел Петрович был суеверен. С малых лет он верил во все чудесное — в приметы, видения, сны, предсказания. Верил, потому что и сам обладал даром предвидения. Вспомним, как малолетний Павел предчувствовал кончину любимой им бабушки Елизаветы Петровны. Он глубоко верил в явившийся ему призрак прадеда Петра Великого, в вещий свой сон накануне смерти матери.

Уже по вступлении его на престол случилось событие, которое также носило печать чудесного. Караульный солдат у старого Летнего дворца рассказывает своим начальникам о бывшем ему видении — седой старец явился ему и велел сказать императору, чтобы на месте дворца был построен храм во имя Николая Чудотворца с приделом архистратига Михаила. Когда солдат возразил старцу, что он не смеет утруждать государя, старец ответил, что государь об этом уже знает.

Доложили Павлу I о рассказе солдата. «Да, я уже это знал», — был ответ императора.

Велено было построить церковь во имя Николая Чудотворца с приделом архистратига Михаила, и вновь построенный здесь же дворец был назван Михайловским. Заметим, что двум сыновьям, родившимся в 96-м и 98-м годах, были даны имена Николая и Михаила, впервые в родословной русского императорского дома. Можно предположить, что Павел Петрович «знал об этом» еще будучи великим князем. Вспомним и его слова, сказанные при закладке Михайловского дворца: «Здесь я родился, здесь и умру». Или такой еще более странный случай. Император принимает присягу, первой присягает Мария Федоровна, за ней старший сын, наследник Александр. Только он начал присягать, вдруг «император подошел к великому князю и изустно изволил повелеть прибавить к присяге слова: «И еще клянусь не посягать на жизнь государя и родителя моего!» Эти прибавленные слова к присяге поразили всех присутствующих как громовой удар», — пишет очевидец.

Другой случай. На следующий день после воцарения Павла I во дворце служили благодарственный молебен. Густым басом протодиакон провозглашает на ектенье: «Благочестивейшему, самодержавнейшему, Великому Государю нашему императору Александру Павловичу». Тут он заметил ужасную свою ошибку, и голос его сразу оборвался. Павел Петрович тотчас подходит к нему и громко, спокойно говорит: «Сомневаюсь, отец Иван, чтобы ты дожил до того времени, когда на ектенье будет поминаться император Александр». Всеобщее смятение, служба кое-как заканчивается. Диакон, вернувшись домой, от страха заболевает, с ним делается удар, и в ту же ночь он умирает. Павел осыпает благодеяниями его семью.

По вере его многие приметы сбывались — и те, что предвещали удачу, и те, что сулили неудачу и даже гибель. Они сопровождали несчастного императора всю жизнь, и многие его неожиданные для всех поступки объяснялись не логикой, а глубокой верой в судьбу, в свое предназначение.

В ночь перед гибелью Павлу Петровичу приснился сон — на него натягивают кафтан с такой силой, что он начал задыхаться и проснулся от страшной боли. А перед тем как уйти в спальню в последнюю свою ночь на 12 марта император произнес: «Чему быть — того не миновать». В этих словах тихая покорность судьбе и велениям рока.

Что-то роковое присутствует и в той магии цифр, которые сопровождают его жизнь. Павел I царствовал 4 года 4 месяца и 4 дня; Михайловский дворец строился 4 года, прожил он в нем — 40 дней. Из трех четверок сложилось и роковое число дня гибели императора — 12 марта.

На фронтоне Михайловского дворца была сделана надпись: «Дому подобает святыня Господня в долготу дней». В надписи букв столько, сколько лет прожил создатель дворца, — 47. Но эту же цифру можно обнаружить если отсчитать от дня рождения императора — 20 сентября до дня его вступления на престол — 6 ноября.

В четверг 7 марта Палена опять призвали ко двору, говорили, что Кутайсов «добился прощения». Теперь он вынужден спешить — удар, приуроченный к Пасхе (после 24 марта), переносится им на 15 марта «к началу мартовских ид». Но 9 марта происходит событие, которое приближает развязку. В этот день, как и обычно, рано утром Павел I работает. На докладе обер-прокурор Обольянинов, фон Пален в приемной дожидается своей очереди.

«9 марта я вошел в кабинет Павла в семь часов утра, чтобы подать ему по обыкновению рапорт о состоянии столицы, — рассказывал он Ланжерону. — Я застал его озабоченным, серьезным, он запирает дверь и молча смотрит на меня в упор минуты с две и говорит наконец:

— Господин фон Пален, были вы здесь в 1762 году?

— Да, ваше величество.

— Так вы были здесь?

— Да, ваше величество, но что вам угодно этим сказать?

— Вы участвовали в заговоре, лишившем моего отца престола и жизни?

— Ваше величество, я был свидетелем переворота, а не действующим лицом, я был очень молод, служил унтер-офицером в кавалергардском полку. Я ехал на лошади со своим полком, ничего не подозревая, что происходит. Но почему, ваше величество, вы задаете мне этот вопрос?

— Почему? Да потому, что хотят повторить 1762 год.

Я затрепетал при этих словах, но тотчас же овладел собою и сказал: