Заложник. История менеджера ЮКОСа - Владимир Переверзин

«Лучше сидеть два года в Покрове, чем один год в Мелехово».

Во многом он был прав. Но мое подсознание вытеснило из памяти все плохое, и у меня остались только хорошие воспоминания об этой колонии.

«Я люблю тебя, Мелехово!» – готов был закричать я. Мне хотелось вернуться в арестантское прошлое, кажущееся отсюда беззаботным, в то время, когда я находился в счастливом неведении и не подозревал об испытаниях, которые выпадут на мою долю…

Уставший, но счастливый, к позднему вечеру я вернулся в барак и долго не мог уснуть, перебирая картины прошлого.

Наутро команду победителей чествовал сам хозяин – начальник колонии.

«Ну молодцы, мужики, ну порадовали», – приговаривает он, пожимая нам руки.

«Надо же, Пакино обыграли!» – не может успокоиться хозяин. Мысль о том, что его команда обыграла колонию, где он раньше работал, и таким образом он сделал своего бывшего начальника, радовала нашего хозяина бесконечно. Он рассыпался перед нами в любезностях и благодарностях, обещая всех наградить. Я буду единственным членом команды, кто останется без поощрений.

Глава 56

Жизнь продолжается

Все возвращается на круги своя, и наступают серые будни. Каждый последующий день ничем не отличается от предыдущего. Подъем, отбой, школа, спортгородок – вот и все. Обычное утро не предвещало ничего необычного. По подъему в колонию заходит толпа сотрудников ФСИН, включая космонавтов – взвод спецназа в масках. Остальные специалисты приступают к грандиозному шмону. Обыск проходит по всей зоне одновременно. Переворачиваются все отряды и все объекты, просматривается все и вся. У осужденных конфискуется огромное количество гражданской одежды. Свитера, майки и куртки и иное имущество осужденных летит в большие мешки для мусора. Попадаются мобильные телефоны. Зачем, для чего это делается? Зачем задействуется такое количество сотрудников? Мероприятие совершенно бестолковое, никому не нужное. Больше сотни здоровых мужиков занимаются такой ерундой.

«Им бы дороги строить да землю пахать», – думаю я.

Почему в местах лишения свободы идет такая оголтелая борьба с мобильными телефонами? Вам, конечно, наговорят, наплетут, что это делается для того, чтобы находящиеся там преступники не могли планировать новых преступлений, давить на потерпевших; расскажут сотни историй использования телефонов в «в противоправных целях». Наверное, подобное имеет место быть. Но главная причина отнюдь не в этом. Главное то, что телефоны дают возможность осужденным делиться информацией о том, что происходит в колониях. Этого сотрудники ФСИН боятся больше всего на свете…

Осень встречает нас чередой шмонов, всевозможных комиссий и проверок. Ждут комиссию из Москвы. По слухам, приезжает какой-то московский генерал. Зона живет в режиме тревожного ожидания – одну неделю, другую… В отряде наводится идеальный порядок, тумбочки пустеют. Остается только спрятать всех осужденных, и тогда будет полный порядок! Наконец-то в зону приезжает долгожданная комиссия. Многочисленная делегация долго ходит по зоне, смотрит, что-то обсуждает, заходит в бараки и покидает колонию. В нашей жизни ничего не меняется. «Зачем приезжали?» – возникает у меня вопрос.

Неожиданно стихия вносит разнообразие в наши серые будни. В колонии начинаются пожары. Горит большой производственный цех, где худо-бедно функционировало швейное производство. Короткое замыкание явилось причиной всех бед. Пожар разбушевался не на шутку. Я наблюдаю за горящим цехом, за пожарными машинами, приехавшими в колонию, и понимаю, что мне нравится происходящее.

Гори оно все синим пламенем! И мои мысли разделяют многие осужденные…

Цех сгорает дотла, навсегда увековечив местную бесхозяйственность.

Спустя неделю загорается помойка. Пожар не столь масштабный, но своими силами потушить его не удается, и в колонию въезжает несколько пожарных машин, которые на этот раз успешно справляются со стихией.

Бог любит троицу. Через некоторое время загорается КПП, разделяющий жилую и промышленную зоны колонии. Двухэтажный дом полностью выгорает.

Разруха царит во всей колонии. Все подвалы затоплены, канализация не работает. С холодной водой перебои. Горячей нет. Трубы текут. Пропадает электричество. Мне казалось, что колония находится в зоне экологической катастрофы. Окрестные болота дополняли мрачный пейзаж. Они, как бы втягивая в себя и поглощая все окружающее пространство, создавали атмосферу безысходности и удрученности. Меня не покидало ощущение, что в один прекрасный день колония полностью погрузится в это болото и исчезнет с лица земли.

Иногда руководство колонии пыталось проявлять заботу о своих подопечных и даже готово было тратить на это деньги. Совершенно неожиданно привозят несколько машин с тумбочками. Не важно, что нет горячей воды, что не хватает места, что везде все рушится и разваливается, что текут крыши. Главное – каждому достается серая тумбочка, которая будет ублажать взгляд надзирателей. По агентурным сведениям, каждая из пятисот тумбочек обошлась колонии в двенадцать тысяч рублей. Тумбочки были изготовлены в хорошо знакомой мне колонии общего режима № 5 города Владимира и стоили максимум восемьсот рублей. Операция «Тумбочка» принесла неплохие дивиденды руководству колонии ФСИН Владимирской области. Зэки долго сопротивлялись нововведениям, но силы были неравны, и вскоре невзрачные убогие тумбочки заполонили все бараки.

Через пару месяцев – Новый год. Я подсчитываю оставшееся до освобождения время. Этот срок я раскладываю на кусочки и собираю частями, в разной последовательности. Так мне кажется легче.

«Сейчас досижу полтора месяца до Нового года, – рассуждаю я. – Потом мне останется еще год, а там долгожданная свобода уже не за горами. Три последних месяца можно не считать».

В колонии предновогоднее время – тревожное и самое неприятное. Шмон следует за шмоном, вводится усиление режима. Обстановка напряженная и нервозная. Раз в неделю меня навещает мой «друг», полковник Дейкун. Мои вещи, мое спальное место не дают ему покоя. Я удивляюсь терпению окружающих меня зэков, которые ни словом, ни намеком не предъявляют мне претензий из-за визитов сумасшедшего полковника. Его последний визит в наш отряд заканчивается конфискацией мобильного телефона и посадкой в ШИЗО моего знакомого.

Морозным вечером в одиночестве я гуляю в локальном секторе и обдумываю происходящее. Стоило мне на секунду представить себя гуляющим здесь же через год, перед следующим Новым годом, как мне становится плохо. Терпение уже на пределе, и оставшийся срок кажется очень долгим. Время замедляется…

Глава 57

Второе чудо

В декабре вносятся поправки в Уголовный кодекс. Опять меняются сроки по моей статье. Максимальный снижается с десяти лет до семи. Мой срок – восемь с половиной лет, на полтора года больше максимального. По закону и логике мне должны снизить срок по данной статье до пяти с половиной лет, то есть на три года. Получается, что я уже пересидел свой срок. Мой адвокат подает ходатайство в местный – Петушинский районный – суд о приведении моего приговора в соответствие с новым Уголовным кодексом. Назначается дата судебного заседания – 17 января. Я теряю сон и покой, считаю дни до суда, строю планы. В нашем деле можно ожидать любых неожиданностей.

Как во сне проходит Новый год. Наступает судный день. Судья снижает срок на год и два месяца. До конца срока мне остается ровно месяц! Я опять, как в детской игре, передвигаюсь на несколько клеток вперед разом. Судья перестраховывается, на всякий случай оставляя меня в колонии еще на месяц.

Я считаю дни. Этот месяц оказывается очень тяжелым, последние дни растягиваются до бесконечности. Радостную новость я скрываю от окружающих до последнего момента. Жду, пока решение суда вступит в законную силу, жду, пока оно придет в спецчасть колонии. Вскоре новость о моем близком освобождении становится достоянием общественности. Я не знаю, чего ожидать от тюремщиков. Мысль о том, что среди них найдутся желающие воспрепятствовать моему освобождению, не покидает меня, и я сильно нервничаю. Понимая, что мои слова будут переданы оперативникам, я сообщаю дневальному о своем самом решительном настрое.

«Не дай Бог, в мой адрес будут провокации, – предупреждаю я. – Такое шоу устрою – на всю жизнь запомните! Весь перережусь, приглашу телевидение с журналистами и расскажу обо всех местных пакостях!»

Мое послание доходит до адресата. За неделю до освобождения в колонию приходит полковник Дейкун и вызывает меня на разговор.

«Что, шоу хочешь устроить? Типа страдалец? Не надо нам здесь телевидения и журналистов! Дай слово мужика, что здесь никого не будет!» – неожиданно просит он меня.