Пособник - Иэн Бэнкс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не знаю.
Мой палец медлит над кнопкой и отступает.
Нет, не знаю.
Какое-то время я еще сижу там под солнцем, обдуваемый ветром, изредка покашливаю, смотрю вокруг и крепко, обеими руками держу телефон.
Глава тринадцатая
Высплюсь, когда умру
В самом сердце этого праздничного города с его благородным сероватым изяществом существует настоящий мрак — пространство, населенное болезнями, отчаянием и смертью. Под взмывшим вверх зданием муниципалитета, втиснутым в восемнадцатом веке на крутой склон между петлями Кокберн-стрит и брусчаткой Хай-стрит, напротив собора Святого Джайлса, есть район старого города, четыре столетия назад обнесенный стеной.
Этот огороженный участок, дворик времен королевы Марии, был заброшен еще в шестнадцатом веке, и доступ в него закрыт; никто не трогал его, он остался, каким был, потому что в этой части старого города, в этом людском муравейнике масса людей умерли от чумы. Тела, преданные общей могиле, которой стали их дома, так там и сгнили, а кости были вынесены гораздо позднее.
И до сего дня к востоку от вулканической глыбы утеса, на котором возвышается замок, остается, невидимый за внешней благопристойностью бывшей столицы, этот древний, неприкрашенный мрак, от которого мороз подирает по коже.
И ты был там.
Ты побывал там пять лет назад вместе с Энди и девушками, с которыми вы в те времена встречались. У Энди были знакомые в муниципалитете, и он организовал эту экскурсию, когда приезжал в Эдинбург на открытие здесь филиала своего «Магазина новинок»; сходим для смеха — сказал он.
Место это оказалось меньше, чем ты думал, там было темно и пахло сыростью, а черные крыша и стены сочились водой. Девушке, с которой ты туда пришел, стало не по себе, и пришлось возвращаться наверх в коридор, но старый смотритель, приведший вас туда, уже ушел; а когда несколько минут спустя внезапно погас свет, там воцарился мрак, полный и окончательный, — ничего похожего прежде ты не испытывал.
Девушка Энди взвизгнула, но Энди фыркнул от смеха и достал фонарь. Он договорился об этом со смотрителем: шутка.
Но в те несколько мгновений темноты ты застыл там, словно изваяние, словно и сам был высечен из камня, как эти низкорослые, вросшие в землю домики вокруг тебя, и, несмотря на весь твой университетский цинизм, несмотря на весь твой мужской кураж западноевропейского материалиста конца двадцатого века и лютое презрение ко всяким предрассудкам, ты испытал истинный и бесконечный ужас, бездонный, смертельный трепет перед тьмой, страх, который коренился в глубинах времени, когда твой далекий предок еще не обрел человеческого облика и еще не понимал себя; и в этом первородном зеркале души, в этом неловком проблеске понимания — как глубин твоей коллективной истории, так и твоих собственных — ты увидел (в это растянувшееся, окаменевшее мгновение) нечто… оно было тобой и не тобой, оно было угрозой и не угрозой, врагом и не врагом, но обладало функциональным безразличием, которое до предела соответствовало обстоятельствам и ужасало сильнее, чем зло.
И вот ты в Солсбери-Крэгз — сидишь, вспоминаешь эту все еще присутствующую в тебе темноту и смотришь на город, жалея себя и проклиная свою собственную дурость и впитавшееся в плоть и кровь безрассудство, санкционированную, легальную, фатальную алчность компаний, правительств и держателей акций — всех их.
Теннисный мяч.
Говорят, что эта штука размером с теннисный мяч. Ты запускаешь руку под плащ и пиджак и нажимаешь себе слева под ложным ребром. Боль. Ты не уверен, чувствуешь ты ее или нет — эту штуковину, новообразование; ты давишь и покашливаешь, боль усиливается. Ты перестаешь давить, и боль прекращается.
Операция, инъекции; химиотерапия. Тошнота и преждевременное облысение, возможно временное.
Ты сутулишься, раскачиваешься взад-вперед и смотришь на шпили, крыши, башенки, трубы, деревья города и парков и землю, что лежит дальше, простирается до двух мостов. Поворачиваешь голову направо и видишь Крамонд-Айл, Инчколм, Инчмикери и Инчкейт. Инчмикери какой-то маленький, весь застроен домами, над которыми торчат две башни.
Энди вернулся — поднялся по ступенькам четверть часа спустя. Он спросил, что ты надумал, и ты ответил, что позвонил только своему доктору. Он улыбнулся, сказал, что оставляет телефон тебе, и попросил дать ему час. Затем он протянул тебе руку.
Ты потряс не его руку — потряс головой и опустил глаза. Он ухмыльнулся, пожал плечами и вроде бы понял.
— До свиданья, — сказал он, и на этом все кончилось.
Он сбежал вниз по ступенькам и исчез.
Спустя пять минут ты, сидя в оборудованной на восточной оконечности острова бетонной огневой позиции среди залежей птичьего помета, оглушенный пронзительными криками сбившихся в стаю чаек, смотрел, как маленькая черная надувная лодка, переваливаясь на волнах, направляется в сторону Грантона. Вдали на юге вставали резкие очертания города и гор.
Ты дал ему тот час, о котором он просил. Через двадцать минут после того, как ты набрал 999, появились два полицейских катера — они, подпрыгивая и шлепая по воде, приближались к острову; потом на остров была доставлена еще группа полицейских — за ними сгонял один из катеров.
Они обнаружили останки доктора Хэлзила в одном из артиллерийских погребов, высеченных глубоко в скалах острова.
Ты в последний раз говоришь с Макданном, рассказываешь ему обо всем, что случилось и в Инчмикери, и за день до этого, на дороге, когда ты возвращался с похорон; копы проверили твою машину, и оказалось, что, пока ты был на островке-кладбище, Энди сунул тебе в топливный бак мешочек сахара в растворимой упаковке.
Ты сказал Макданну, что сотовый телефон Энди спрятал в одном из зданий на острове и тебе понадобился целый час, чтобы его отыскать. Ты не знаешь, поверил он тебе или нет. Ты сказал, что, прежде чем спрятать телефон, Энди разрешил тебе позвонить доктору (при этом он держал пистолет у твоего виска), чтобы ты не сомневался: телефон работает. Макданн понимающе кивал, будто все это укладывалось в его схему.
Несколько дней у тебя дома еще остаются полицейские в тщетной надежде, что там появится Энди. А Эл и его жена, похоже, рады принять тебя в своей лейтской квартире.
Ты несколько раз попытался спасти свое королевство в «Деспоте», но не слишком усердно и без видимых результатов. Ты попробовал уловку в «Ксериуме», которую тебе показал Энди, и она сработала. Но сейчас игры не очень тебя увлекают. Этим утром пришло переадресованное письмо из финансовой компании, которым тебя уведомляют, что, если ты не начнешь платежи, лэптоп у тебя заберут. Пожалуй, пусть себе забирают.
В газете все знают, что ты болен, и каждый спешит выразить тебе сочувствие и оказать помощь. От тебя они сейчас почти ничего не просят, но сэр Эндрю позвонил с Антигуа Эдди и предложил тебе через него сделать цикл статей, изложить все случившееся — глазами очевидца, так сказать. Другие газеты тоже проявляют интерес; недостатка в предложениях нет, так что можно на этом сделать кой-какие деньги.
Ты видишь плотные струи дождя в воздухе; порывистый западный ветер швыряет их на город перед тобой; мосты из-за дождя почти не видны, а на острова в устье словно накинута огромная серая вуаль. Настоящая буря, а не дождь.
Вчера вечером ты наведывался в Коугейт и разжился чутком кокаина, чтобы взбодриться немного.
Убедившись, что рядом никого нет, ты поворачиваешься спиной к ветру и прячешь голову в плечи, залезаешь под пальто, достаешь из кармана пиджака маленькую жестяную коробочку и открываешь ее. Порошочек уже разделен на порции, и ты подцепляешь немного ключом от машины и вдыхаешь — по два малюсеньких холмика в каждую ноздрю, потом по три, потом по четыре, пока в горле не возникает положенное онемение. Вот так-то лучше.
Ты убираешь коробочку, шмыгаешь носом. Нащупываешь пачку у себя в пиджаке, пожимаешь плечами, достаешь и вскрываешь ее. Ты и ее купил вчера вечером. А ну его в жопу. Трахал я все это. В гробу видал. Святой Хантер понял бы меня, а дядюшка Уоррен написал бы об этом песню.
Ты прикуриваешь, качаешь головой, смотришь на этот повенчанный серой дымкой город и смеешься.
Примечания
Ю. Аврутин, А. Гузман, Г. Крылов
1
Харроу — престижная частная школа-интернат для мальчиков, находится в одноименном районе Лондона; основана в 1572 г.
2
«Марттиини» — знаменитые финские ножи, выпускаются с 1928 г.
3
…голос слоуни, выпускницы Роудин-скул. — Слоуни — молодые люди из хороших семей лондонского Вест-Энда; по названию площади Слоун-Сквер. Роудин-скул — престижная частная школа для девочек, находится под Брайтоном; основана в 1885 г.
