Путешествия в прошлое и будущее - Владимир Обручев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Борский полез назад в свой склад и стал переносить жестянки вниз; приходилось брать сразу только по две в карманы брезентовой куртки, так как руки были нужны — одна для фонарика, другая — чтобы держаться при спуске.
Пришлось подняться и спуститься четыре раза, в общем на 240 м, что было довольно чувствительно. Но зато жестянки лежали теперь в сухом и безопасном месте, засыпанные слоем мелкого сланца.
За этим занятием прошло более часа. Оно сильно утомило и взволновало Борского, так как каждый раз, выходя из отделения насосов на платформу, он рисковал столкнуться с неожиданно спустившимся в шахту Киото.
Был уже четвертый час, когда он запрятал последнюю пару жестянок. До очередного посещения слесарей оставалось почти два часа, которые следовало посвятить отдыху, чтобы быть опять готовым к бегству. Но где укрыться?
"Неужели Киото снова спустится со слесарями и будет лазить по ярусам?" — с унынием подумал Борский, медленно и неохотно взбираясь по лестницам. Ноги и руки у него ныли, колени не сгибались; его мучила жажда и голод.
"Ну, обход пройдет, тогда можно закусить и проспать часов пять перед окончанием дела!" — подбадривал он себя. Поднявшись на шесть пролетов и достигнув яруса, где раньше были спрятаны жестянки, он почувствовал, что дальше лезть не в состоянии. От высокой температуры и усилий он был весь в поту и тяжело дышал.
"Пережду здесь! Авось Киото не явится. Не думал я, что выждать в шахте сутки будет так трудно!"
Он сел, прислонившись спиной к стенке, чтобы почувствовать дрожание ее, когда клеть будет спускаться, и задремал.
Прошло около четверти часа, когда стук, раздавшийся очень недалеко, вернул его к сознанию. Он встрепенулся и заглянул в люк. Под ним в 30 м был уже свет; он не заметил, как спустилась клеть.
Да, слесари были уже у насосов. А по лестнице кто-то лез вверх с фонарем на груди. Вот он поднялся на ярус и скрылся из поля зрения Борского; очевидно, осматривал трубы. Вот он подошел уже к следующей лестнице. Нужно спасаться, пока он не слишком близко. Но приходится лезть в темноте и осторожно чтобы не выдать себя, а он лезет с фонарем, быстро, со свежими силами! Это, наверно, Киото!
Такие мысли промелькнули в голове Борского, который видел себя уже обнаруженным, пойманным. И вместе с тем он медлил, парализованный страхом.
Борский осторожно полез наверх, прислушиваясь, чтобы уловить малейший подозрительный звук. Просунув голову в люк, осветил следующий ярус — никого.
"Теперь можно отдохнуть и поесть; осталось шесть часок до следующего контроля, а затем — трах-тарарах! — конец шахте Ельникова".
Он выбрался из люка, зажег свечу и, вынув остатки провизии и коньяк, стал подкрепляться с жадностью, не переставая поглядывать с тревогой то на верхний люк, то на нижний. Из того или другого внезапно мог показаться Киото.
Но все было спокойно, Борский благополучно окончил свой ужин и улегся на куртке, намереваясь основательно отдохнуть перед заключительным актом драмы. Его несколько тревожила мысль, что он может проспать до времени спуска запальщиков и тогда все предприятие не удастся. Поэтому он решился завести будильник своих карманных часов и положил их на пол возле себя. Благодаря резонансу от железа бой их должен был быть слышен, несмотря на шум в трубах. Он потушил свечу и уснул крепким сном после всех тревог длинного дня.
Будильник разбудил его в половине одиннадцатого, а через пять минус послышался стук двери и шаги внизу; это пришли уже слесари с последним обходом перед возобновлением работ. Через полчаса должны спуститься запальщики, и Борскому нужно было действовать быстро, чтобы перенести свои снаряды из вагонетки в камеру насосов до прихода запальщиков. Теперь весь успех зависел от того, не спустится ли опять Киото и не останется ли в камере до начала работ; в последнем случае пришлось бы отказаться от задуманного, оставить жестянки в вагонетке, а самому спасаться. Если снаряды не взорвутся от детонации при взрывах на дне шахты, то их выдадут вместе с вагонеткой наверх, в отвал, где их, конечно, могут заметить при дневном свете. Если же детонация будет — она разрушит платформу с лебедкой, перфораторами, повредит направляющие и вообще низ шахты; в том и другом случае необходимо бежать из города этой же ночью.
Борский следил через люк за слесарями, работавшими в камере на 30 м ниже его; на этот раз Киото с ними, к счастью, не было; по крайней мере, никто не шарил по лестницам с фонарем. Поэтому как только слесаря вышли и клеть перенесла их выше. Борский стал потихоньку, не зажигая огня, спускаться, чтобы быть уже внизу, когда можно будет начать работу. Он пробирался очень осторожно, чтобы не делать ни малейшего шума и вместе с тем, чтобы не оступиться на лестницах и не свалиться в люк. Когда слесари поднялись настолько высоко, что уже не могли услышать слабый шум и различить слабый свет внизу, Борский зажег свечу в самом нижнем ярусе, открыл дверь на платформу и стал переносить снаряды из вагонетки вверх, в камеру насосов, ближайшую к платформе. Исполнив это, он приступил к установке снарядов. Механизм каждого насоса состоял из двух частей, помещенных в наглухо закрытых чугунных коробках; в одной был электромотор, в другой колесо с лопатками, которые загребали воду снизу и подавали ее вверх по трубе до следующей камеры с таким же устройством, находящейся на 50 м выше. Обе коробки стояли одна возле другой, на расстоянии дюйма. Снаряды же, изготовленные Борским, были плоскими, и их можно было плотно задвинуть в этот промежуток, по одному с каждой стороны общей оси мотора и колеса. Таким образом, взрыв двух снарядов должен был разрушить обе коробки с заключенными в них механизмами и сразу прекратить высасывание воды. Насосов было четыре два действующих и два запасных на случай порчи первых; поэтому Борский и изготовил восемь снарядов, чтобы одновременно уничтожить все насосы. Взрыв восьми сильных снарядов, расположенных близко друг от друга, должен был не только испортить насосы, но и повредить воздушные трубы, соседние лестницы, может быть, даже крепь шахты и направляющие клети, вообще произвести серьезные разрушения.
После переноса жестянок в камеру, Борский вставил их в назначенные им места, расправил зажигательные шнуры и стал ждать прихода запальщиков. Длина шнуров была рассчитана на время горения их в десять минут. Поэтому зажечь их следовало только тогда, когда запальщики кончат заряжать шпуры на дне шахты и начнут вылезать на платформу, чтобы войти в клеть и подняться наверх. Борский присутствовавший многократно при этой работе, знал точно, сколько времени она занимает, и поэтому мог определить момент зажигания так, чтобы успеть затем спуститься на платформу одновременно с выходом на нее запальщиков. Нужно было только не пропустить прибытие клети, доставившей их вниз. Поэтому он, установив жестянки, потушил свечу, чуть приоткрыл дверь из камеры в шахту, чтобы увидеть спуск клети, и стал ждать. Его тревога миновала, он был уверен, что все обойдется без помех.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});