Моя Наша жизнь - Нина Фонштейн

на проведение термообработки и от Белорецкого комбината, однако вначале нужно было выплавить и прокатать сталь нужного разработанного нами состава.

Я попросила папу нашего Вити, Александра Федоровича Пименова, который учился в одной группе с директором ЧерМК Ю. В. Липухиным в МИСиС, написать какое-нибудь ходатайство, и Лена Жукова (проверенный посол) отправилась в путь. Юрий Викторович ломать их стандартную цепочку не стал и, хоть и с благожелательной пометкой, направил это письмо главному инженеру Альберту Николаевичу Иводитову, который, однако, встретил Лену как врага.

Со сложными отношениями директоров с их главными инженерами мы сталкивались неоднократно, Иводитов неприкрыто выразил недовольство, что его пытались обойти. Он был в то время достаточно молодой и кокетливый парень и заявил бедной Лене, что он объявляет ей войну, и сталь эту их завод никогда производить не будет. Правда, начальник техотдела Виктор Яковлевич Тишков, к которому «по цепочке» пошла Лена, соглашался прокатать слитки стали, если мы выплавим ее в другом месте.

Мы кинулись опробовать наши контакты с Донецким металлургическим заводом, Новокузнецким комбинатом. О попытке работать с Украиной – другая песня (см. «Украинская эпопея»).

Поняли, что единственный вариант – ЧерМК, и стали готовить второй штурм. Я вспоминаю этот эпизод исключительно в декорациях прогулки Людмилы Гурченко с подругой в фильме «Любимая женщина механика Гаврилова». Две отчаянные барышни расфуфырились и расправили плечи, готовые на абордаж.

Мне кажется, и одеты мы были как те барышни в фильме: у меня были рюшечки на платье, у Лены – блузка с люрексом или наоборот. Обе на высоченных каблуках, и в таком виде мы выперлись – другого слова и подобрать нельзя – ловить Иводитова на стане 2000, где по понедельникам он проводил совещание. По дороге надо было преодолевать участки щебенки с риском для каблуков, но мы справились. Совещание уже началось, мы вошли и сели скромно сбоку, но так, чтобы быть увиденными Иводитовым. Он нас увидел, и бедному парню шею свернуло: он старался не смотреть в нашу сторону, но не получалось. Когда совещание кончилось, и мы двинулись к его трибуне, которую окружили мастера участков, он через их голову развернулся к нам:

– Вы ко мне? Я буду у себя в кабинете через 20 минут.

Мы, ломая ноги, но обнадеженные его кавалерским тоном, потащились к заводоуправлению.

Сцену в его кабинете вспоминаем с Леной всегда со смехом.

– Елена Николаевна? Вам от окна не дует? Может, пересядете?

– Чаю не хотите?

Мне было сорок два, и я была не совсем дурна, а Лена в ее тридцать просто прелесть, и молодому Иводитову, имеющему дело с мужиками в запыленных комбинезонах, было приятно провести хоть несколько минут в окружении светских нарядившихся дам, да еще подобострастно на него глядящих. Мы не стали вспоминать про объявленную им войну, и он про нее как бы забыл. Всплыли какие-то шутки, и на все оставшиеся годы он остался нашим покровителем, и позже с его благожелательным отношением мне удавалось проводить на комбинате чудовищные эксперименты, как, например, прокатать слябы с вваренными в них лабораторными слитками разного состава.

Он только позвонил тогда главному механику Данилову:

– Не сломают они нам стан? – И утвердил рабочий план.

Однако, хоть на этот раз и благожелательно, он все равно отослал нас по цепочке к Тишкову.

А тот все начал сначала:

– Я же говорил, что надо выплавить слитки этой стали на другом заводе, а мы тогда их прокатаем.

– Но мы уже ездили на три завода, не получается, не их номенклатура.

– Вот видите, дураков нет плавить вашу сталь. Поищите еще.

Все это он говорил, опустив голову, даже не удосужившись взглянуть в нашу сторону. Тут я взвилась.

– То, что вы предлагаете, еще больше прибавит командировок и мне и Елене Николаевне, и ее бросит муж.

Тут Тишков впервые поднял голову и посмотрел на Лену.

– Думаю, у нее с этим проблем не будет.

– Конечно. Потому что меня бросит мой муж и женится на Лене.

Тут Тишков окончательно поднял голову, посмотрел на меня и расхохотался:

– Ну, девки, вы меня достали. Ну не любим мы делать сталь для Автонормали, у них чрезмерно узкие требования к химии.

– Так все равно общее количество не меняется.

Тишков покрутил головой.

– Надеялся с вашей помощью его уменьшить. Не прошло. Ладно, давайте, показывайте ваш состав.

Постепенно мы стали настоящими друзьями, Тишков относился ко мне с большим доверием, нередко звонил мне с техническими вопросами, зная, что, если я и не готова ответить сразу, найду ответ в литературе. Приезжал в Москву для одобрительного выступления на защите моей докторской.

Мы в течение ряда лет расширяли нашу тематику, и Тишков неизменно поддерживал тех, кто вел наши проекты на Череповецком комбинате, дружески к ним относился и прежде всего к Тане Ефимовой, Вите Пименову и, конечно, к Лене.

Мы едем в командировки

Все знают ответ на загадку «Длинная, зеленая, пахнет колбасой», однако по жизни ситуация не была смешной. Москва служила транспортным узлом, а далее ряд продуктов попадали в руки счастливчиков «самовывозом».

На всех московских вокзалах отъезжающие несли авоськи с апельсинами. Когда мы ехали в командировки в города, где жили друзья, звонили спрашивать, что привезти.

Юра возил во Владимир сосиски.

Володя Левит попросил:

– Привези сыр.

– Какой?

– Вы, москвичи, зажрались. Сыр он и есть сыр.

Помню, как мы ехали в поезде в Свердловск с Танечкой Шифман (наверно, на защиту их дипломов). Была зима, и мы везли мясо, завернутое в тряпки, промоченные уксусом, чтобы не почернело. Кто-то посоветовал обратиться к проводнице, и она с пониманием и сочувствием открыла нам люк, скатав ковер в коридоре, и мясо счастливо ехало практически в холодильнике. Это был конец 70-х.

Но жизнь была длинная, и, как я любила повторять в трудные минуты:

– Кто доживет, тот многое увидит.

Однако часто вместо одних трудностей приходилось видеть другие.

В масштабе моей длинной жизни еще в 63-м исчезло всё, даже хлеб. Собирая меня в командировку в Саранск, мама тайком вытаскивала по одному предмету одежды, заменяя его очередным батоном белого хлеба. В результате оказалось, что я приехала без платья и юбки, которые мне потом пересылали с проводником, и вынуждена была делать доклад в брюках, что в те годы было не совсем прилично.

В 1980-м мы с Леночкой Жуковой взяли недельный отпуск и поехали в Тбилиси. В первый раз я там была в 1964-м голу на ставшей регулярной конференции по релаксационным явлениям. В ней тогда участвовало всего три девицы, включая меня, возникли