Скверная жизнь дракона. Книга четвертая (СИ) - Костенко Александр

Я громко присвистнул, и задумчиво посмотрел на жемчужину.

— А сколько тогда вообще против меня поставили?

— Гораздо больше, — рот Кузауна искривила отвратительная улыбка.

— Тогда…

Я уже было хотел объявить ещё о трёх ядрах, но остановился. Слишком огромен риск того, что маги отменят битву с порождением, вместе со своими обещаниями. Ведь мне никто клятв не принёс, да и новое слово маразматика легко перекроет сказанное ранее.

— Тогда я ставлю на себя это ядро стоимостью в десять тысяч имперских золотых!

— Ставка принята.

Ходивший проверять ставки маг также сообщил, что в случае выигрыша я получу сверху тридцать пять тысяч. Шокированые разумные на трибунах молчали, отказываясь верить в саму возможность подобных выигрышей. Я тоже молчал, но с той лишь разницей, что напрочь перестал понимать ценообразование в этом мире. То восемь тысяч за год обучения, то десять тысяч за неподготовленное ядро. Не так давно авантюристы чуть не лопались от радости, получив по шестьдесят золотых на брата — а здесь такие астрономические суммы.

— Начинай, магистор.

Я спрятал жемчужину обратно в пояс и приготовился к битве. Кто знает, какую тварь притащили сюда маги. Возможно, она пугается огня, так что фонарь лучше отцепить и положить на землю.

—… Твой приговор исполнится незамедлительно!

Кузаун показал рукой на противоположные ворота тем, из которых я вышел. Дёрнулась металлическая решётка, медленно скрываясь в полу. Мне оставалось дело за малым. За очень и очень малым: победить. И неважно как, потому что…

— Вы издеваетесь? — я практически кричал от негодования.

— Нет, Лик’Тулкис, — Кузаун злорадствовал, видя моё замешательство. — Это твоя погибель за то, что…

— Да какая, к скверне, погибель⁈ — я напрочь забыл про вышедшую тварь и полностью переключился на магистрат. — У тебя совсем совести нет, вот эту неведомую науке херобору манулом называть?

— Ей дал название не я. Нашласар, вот кто изучил её и дал ей имя.

— То есть какой-то муда… маг нарёк тварь собственным именем, обозвал её манулом, и вы все согласились? Хорошо, где тогда этот маг? Я хочу посмотреть ему в глаза!

— Он мёртв уже две сотни лет. И тебе не об имени твари следует думать, — Кузаун указал на только что поднявшиеся за тварью ворота. — Не обольщайся тому, что порождение не реагирует на тебя. Всё дело в защитных оберегах: они ослабляют скверну. Но ты будешь растерзан, как только эти восемьдесят меторов превратятся в пятьдесят. Готовься!

— Ага, конечно, — я устало отмахнулся. — Всё равно я узнаю, как вы притащили сюда это порождение. И как удержали тоже узнаю.

Тварь заторможенно, с промедлением продвигалась к центру арены, как робот глядя только вперёд. И я бы всенепременнейше воспользовался этим и продолжил бесить магистрат — но притомился и двинулся навстречу твари. Раздались приглушённые возгласы и трибуны замерли в ожидании кровавого шоу, а магистрат давил насмешливые ухмылки. Сам воздух будто наэлектризовался от концентрированного ожидания неминуемого. Но с каждым моим шагом возбуждение на трибунах спадало, сменяясь непониманием, недоумением, неприятием. И страхом перед чем-то неестественным.

— Что там первое по списку? — я посмотрел в вытаращенные как у краба глаза твари. — Сперва тебя надо погладить. Вот, глажу ману… Какой извращенец вообще назвал тебя манулом? Хотя, какая разница, для меня ты навсегда останешься непропорционально вытянутой шестилапой тварью с приятным золотистым мехом.

Убедившись, что магистрат достаточно насмотрелся на ксата, гладящего манула — я обошёл тварь и погладил с другого бока. Чтобы все сидящие на трибунах не смели сомневаться в происходящем. Ибо трибуны заполнились шокированными возгласами о том, что на мне защитные обереги. В то же время им возражали другие возгласы, что защитный периметр арены эти обереги выжигает. В ложе магистрат молча наблюдал за мной.

— Ну что, будем прощаться? — я встал с левого бока твари,нащупав под густой золотистой шкурой небольшой бугорок.

Замах, удар. Остриё посоха пробивает первую, вторую, третью преграду. Кошак утробно мявкнул, обмяк и замертво упал на песок арены. Порченые мышцы расслабились, огромный рот на спине распахнулся. В воздухе запахло помойкой. На раскуроченном лбу раскрылось отверстие, из него вывалился конец бритвенно-острого языка.

— Невозможно, — Кузаун не верил в происходящее. Одно из самых опасных порождений скверны было убито за несколько секунд. Притом убийца почему-то громко усмехнулся, осмотрел торчащий из туши посох и отправился к своим сумкам.

— Невозможно? — я остановился рядом с сумками и посмотрел на магистора. — Что невозможно, убить эту тварь? Хочешь сказать, что это вышло случайно? Как и с жемчужиной, да?

Сидящие в ложе маги ошарашенно смотрели на происходящее, не в силах хоть что-то ответить. Старик с прищуром смотрел то на труп кошака, то на меня. Кузаун вовсе потерял дар речи.

— Невозможно? Тогда скажи это моему спальнику! — я отцепил от сумки спальник, вывернул наизнанку и поднял над головой. — Скажи о невозможности моему плащу, фонарю, кинжалу. Посоху, в конце концов.

— Как…

Заговорил Кузаун, но он меня уже не интересовал. Я смотрел на укрывшиеся за полупрозрачной тканью фигуры. Понимая, что сейчас самое время — я оттянул воротник, выставляя напоказ оставшиеся от скверны отметины. Огромные чёрно-синие шрамы на коже морковно-серого цвета отблёскивали смолью.

— Скверна, даже она не смогла убить меня! А вы и подавно.

Сквозь расстояние я чувствовал, как ярость трёх драконов распаляла воздух. Они были готовы набросится на меня и лишь тысячи глаз останавливали их. Разумные на трибунах с опаской и страхом изучающе смотрели на шрамы, оставленные скверной.

Хмыкнув, что впервые получилось утереть сородичам носы — я взял сумки и подтащил их поближе к трупу. Могло произойти всякое, но мне следовало как можно быстрее подкрепить собственную ценность и публично разделать кошака. Заодно взглядом пробежался по трибунам и встретился с четырьмя разумными, сидящими рядом. Нобл задумчиво теребил пальцами заколку кос. Фанул от удивления забыл, как моргать. Талия держала за плечи Эльту, а та от испуга прикрыла ладонями рот.

— Никто не вправе распространяться о том, что произошло сегодня, — повысил голос архимагистор. — Всё, что было сегодня увидено, останется в стенах академии. Никого не выпускать с арены, пока не примете клятву души.

— Вы все слышали? — Кузаун обратился к трибунам и повернулся к магистрату. Короткая фраза, и все сидящие в ложе маги моментально сорвались с мест.

— Идём к нему, Кузаун, — старик кивнул в мою сторону. Магистор же напоследок бросил короткий взгляд на церковников. Те в ответ ему кивнули.

Спустя десять минут боковые ворота опустились и на арену вышли два мага с охраной.

— Что ты делаешь? — спросил Кузаун, видя, как я наконец вырвал язык из раскуроченного лба твари.

— Как вы поймали эту тварь? — я скинул язык на заранее расстеленный плащ.

— Что это? — старик показал на мой походный котелок с тремя плотными шариками из тела кошака.

— Как это работает? — я показал на светящиеся треугольники на стенах арены.

— Тебя все твари игнорируют?

— Двуногие твари жить спокойно не дают, — я усмехнулся и полоснул кинжалом по спине кошака. Отточенными движениями, повторёнными не раз: от головы до рта, от хвоста до рта, вокруг рта, и по лапам.

— Ты…

— Кузаун, помолчи, — старик коротко посмотрел на мага, отчего тот вытянулся по струнке. — Кта’сат обладает незаурядной способностью. И большим опытом работы с порождениями. Ядро хитца ты добыл этими руками?

— Как я и сказал раньше: его находка не больше, чем чистая случайность.

— Продолжаешь отпираться в очевидном?

— Иногда правда невероятней самой изощрённой лжи. Все мои находки, все мои знания — это удачная случайность.

— Каким структурным раствором собираешься нанести узоры? — старик хоть и морщился от отвратного запаха, но с интересом наблюдал, как я голыми руками отделил кожу от тела твари. Ножом нельзя, тонкую кожу крайне легко проткнуть.