Склеп Хаоса - Олаф Бьорн Локнит

С первого взгляда корсарское (а если называть вещи своими именами – пиратское) судно не выглядело зловещим или угрожающим. Обычный небольшой корабль с двухярусной кормовой надстройкой и двумя мачтами. Вспомнилось, что подобные корабли на Побережье называются «караками». Нос украшала резная фигура животного, похожего на морского конька, но почему-то с оскаленной кабаньей мордой. Хвост зверя опускался до самой воды и там резко выгибался вперед, зловеще поблескивая мокрым металлом. Подумав, Маэль сообразил, что хвост загадочного существа обит медными листами и в сражении превращается в таран. Головой животное поддерживало сильно наклоненную вперед маленькую мачту (Монброн уже усвоил, что такое сооружение на носу корабля именуется «бушпритом»). На этом самом бушприте, крепко обхватив гладкое дерево ногами, сидел человек. Время от времени он принимался уныло кричать. Суть воплей сводилась к настоятельной просьбе снять его отсюда, покуда он не свалился вниз. Однако все призывы о помощи оставались без ответа.

– Это кто? – ошарашено спросил Маэль.

– Понятия не имею, – недоуменно ответил Конан. – Распустились тут без меня…

Над бортом появилась знакомая взлохмаченная голова ярко-рыжего цвета, а спустя миг раздался предупреждающий крик:

– Капитан на берегу!

– Спасите меня-а! – тоскливо воззвал с бушприта неизвестный. – Я сейчас упаду-у!

С корабля донеслось приглушенное громыхание, звук то ли открывающихся, то ли захлопывающихся дверей, и частый глуховатый стук ног, бегущих по доскам настила. Монброн успел медленно досчитать до пяти, когда непонятная суета и возня на борту «Вестрела» стихла, а по жалобно заскрипевшим сходням лихо промчался Сигурд, спрыгнув на причал.

– Убили дракона? – это было первое, что он спросил.

– Порхает, – отрезал Конан. – Ты мне лучше скажи, что за чучело там надрывается?

– А, этот, – отмахнулся рулевой. – Береговая крыса. Заявил, что прислан от градоправителя, проследить, чтобы мы никуда не делись до твоего возвращения. Ну, ребята его и усадили на самое почетное место – пускай следит, сколько влезет.

Маэль хихикнул себе под нос, а вслух посочувствовал невезучему чиновнику:

– Он же сейчас сорвется и утонет…

– Мы что, звери какие? – обиделся Сигурд. – Никуда он не сорвется. Привязанный он, ясно? Почему ящерицу не прикончили? Я из-за вас спор проиграл! Десять реалов, между прочим, а они на дороге не валяются!

– Снимите меня-а… – безнадежно затянула жертва своего тяжкого ремесла, сорвала голос и захрипела.

– Убрать, – распорядился капитан. – Чтобы через миг духу его здесь не было. И твоего тоже. Боцмана и Асторгу – ко мне, остальных разогнать по местам! Не корабль, а позорище какое-то!

Сигурд размашисто кивнул и убежал обратно на корабль, откуда немедленно раздался его голос, отдающий распоряжения направо и налево. Маэль, однажды побывавший на торжественном построении гарнизона Танасульской крепости, невольно сравнил тамошние порядки с царившими на Закатном океане. Сравнение говорило явно не в пользу первых. Каково же там, на корабле?

Монброн уже собрался вслед за Сигурдом перебраться на карак, но вспомнил, что невежливо входить в дом раньше хозяина. И неважно, стоит этот дом на твердой земле или плавно покачивается на маленьких зеленоватых волнах. Нет, его, конечно, пригласили, но все же…

Киммериец, не обращая внимания на своих подчиненных, с улюлюканьем стаскивавших приунывшего губернаторского чиновника с бушприта на палубу, отошел к самому краю причала и вглядывался в медленно входящие в бухту корабли. Маэль подошел поближе, заметив, что корсар выглядит чем-то встревоженным. Самому Монброну приближающиеся суда показались самыми обычными. Интересно, они из какой-нибудь соседней страны или местные?

– Флаги видишь? – вдруг отрывисто спросил Конан.

– Конечно, вижу, – над кормой идущего впереди корабля развевалось зелено-золотистое полотнище, перечеркнутое двумя полосами голубоватого цвета. – Синий косой крест на зеленом и золотом полях. Это кто?

– Шемиты, – коротко сказал корсар.

– И головным у них, между прочим, не кто иной, как «Ветер Эгера», – вполголоса добавили сзади. Монброн покосился через плечо и увидел подошедшего Асторгу. Неожиданно у аквилонца возникло стойкое убеждение, что корсары знают о подходящих кораблях нечто такое, что никому другому знать не положено. Или наоборот, известное всем на Побережье и не нуждающееся в лишних пояснениях. Но что, спрашивается, может быть опасного в шемских кораблях, плавающих по всему Закатному океану и торгующих во всех приморских городах?

– Справа от него – «Ха-Сем», – продолжил Конан. – За ним идет «Ривекка». А кто последний?

– «Иньеста», – после вдумчивого размышления твердо сказал Асторга.

– Похоже на нее. Только с какой радости она тащится вместе с «Ветром»? – поинтересовался капитан, и сам себе ответил: – Какая разница? Главное – что им здесь понадобилось?

– Может, вы растолкуете бедному сухопутному жителю, что происходит? – не выдержал обмена многозначительными и непонятными замечаниями Маэль. – Это же всего-навсего торговцы! Наверное, пришли на ярмарку…

– Если это были торговцы, никто и ухом бы не повел, – буркнул киммериец. – Это Фарес и его свора.

– Кто-кто? – немедленно спросил Монброн, потому что названное корсаром имя не говорило ему ровным счетом ничего.

– Мерзавец, – ответил вместо капитана Асторга.

– Редкая сволочь, – уточнил Конан. – Но в нахальстве ему не откажешь. Рискнуть сунуться в зингарский город!

– С ним что, воюют? – на всякий случай уточнил Маэль. Корсар невесело ухмыльнулся:

– Фарес для Шема то же самое, что я для Зингары. Злая собака, стерегущая хозяйское добро. Неохота хвастаться, но я по крайней мере соблюдаю правила игры, а вот Фарес с дружками… Он то служит асгалунским мешкам с деньгами, то подается на Барахас, то начинает нападать на всех без разбору. Ничуть не удивлюсь, если однажды выяснится, что он проворачивает дела со Стигией… или с торговцами лотосом. В общем, это такой человек, которому здесь совершенно нечего делать.

– Провалиться мне на этом месте, если «Ривекка» не тянет «Иньесту» за собой, – каким-то сухим голосом проговорил Асторга. Маэль пригляделся и убедился, что между предпоследним и последним кораблями в самом деле натянут канат, выглядевший отсюда, с пристани, тонкой черной ниточкой.

Очевидно, не только корсарам была известна репутация входящих в гавань кораблей. Рассыпавшиеся по бухте рыбачьи лодки на редкость единодушно повернули к берегу, а с набережной долетели тревожные выкрики. Кто-то, вскочив на лошадь, галопом погнал ее вверх по улице в город.