Клюква со вкусом смерти - Наталья Хабибулина

пиджак и, кивнув на приглашение хозяина, вслед за всеми устроился за кухонным столом между Герасюком и Кобяковым. От него не укрылся острый взгляд подполковника, который тот тут же поспешил отвести.

Загоскин внутренне напрягся, но в скором времени почувствовал, как напряжение уходит, уступая место усталости и сонливости, особенно после того, как перед ним возникла большая тарелка с макаронами и огромной котлетой. Горячий крепкий чай тоже больше относился к акту милосердия, нежели простому желанию накормить голодного преступника, чтобы он мог вынести неприятности процессуальных действий. Это-то и расслабляло и давало возможность передохнуть и всё хорошо обдумать. Есть особенно не хотелось, но уж больно вкусно пахло от поданного угощения, и потом, подумал Загоскин, неизвестно, когда ещё так накормят, и, взявшись за вилку, стал медленно поглощать котлету, поглядывая искоса на сидевших вокруг него мужчин.

В какой-то момент ему вдруг показалось, что на лицах этих пятерых мужественных людей он видит не только приговор себе, но и самоё смерть. Они были, как суровые каменные атланты, держащие на своих огромных плечах всю тяжесть закона. Загоскин даже усмехнулся такому красочному сравнению, на миг забывая, что закон этот работает сейчас против него.

– Иван Гаврилович, а вы давно дружите с Василием Кочетом? – глядя себе в тарелку, спросил вдруг Дубовик.

Загоскин от неожиданности поперхнулся, но потом подумал, что в этом вопросе нет ничего необычного, да и ответ можно узнать и у самого Васьки, поэтому ответил просто:

– Мы с ним ещё до войны в леспромхозе познакомились. Я его и с женой теперешней тогда познакомил. Он сам из соседней деревни, а как женился на Таське, так и переехал в Потеряево. И после войны мы с ним туда же на работу вернулись.

– А что, там заработки хорошие? – продолжал Дубовик, по-прежнему, не отрываясь от своей тарелки.

– Неплохие, – Загоскин пожал плечами, не понимая такого интереса.

– И отпуска? А то ведь в колхозе не допросишься, как говорят здесь у вас, – это уже спросил Ерохин.

– И с отпусками там проще, – кивнул бухгалтер. – Особенно зимой. – Он отвечал спокойно, не чувствуя подвоха.

Разговор их сейчас больше напоминал дружескую беседу, и Загоскин вдруг подумал, что него будет целая ночь для раздумий. Надо будет вспомнить каждый свой шаг и всё проанализировать. Он решил, что все эти вопросы носят отвлекающий характер от самого главного: разговора о ценностях, в остальном он, как ни пытался, не мог найти никаких своих «проколов». Уж если в тридцать восьмом и позже ни один следователь не смог связать его ни с убитыми подельниками, ни с украденными ценностями, то, что можно найти теперь, семнадцать лет спустя? Ни на деньгах, ни на ювелирных украшениях он не оставил ни одного отпечатка, значит, и обвинить его в ограблениях нельзя. «Вот только Верка, дура, продала один перстень Полинке Чуркиной, но разве такие не продаются в магазинах?»

– А кем вы там работали? – поддержал разговор и Герасюк.

– Я учетчиком, а Васька со своим дружком пильщиками.

– Но если там так хорошо, зачем же вы вернулись на работу в колхоз? – благодушно потягивая чай, спросил Дубовик.

– Меня председатель сосватал, когда старый бухгалтер умер. Скажи, Спиридоныч? У меня курсы бухгалтеров за спиной, – в голосе Загоскина послышались горделивые нотки: знай наших, не всё-то «щи лаптем хлебаем»!

– Ну, что, друзья, будем укладываться спать? Завтра вами, Иван Гаврилович, займётся следователь, – подполковник поднялся.

– А если я ни в чем не виноват? – Загоскин зло прищурился.

– Потребуете сатисфакции, – пожал плечами Дубовик. – Кстати, а где ваши дистихи, терцеты и катрены?

– Что? – не понял бухгалтер, вдруг вновь почувствовав прилив ненависти ко всем этим людям. Возникло ощущение наготы, в которой он предстал перед ними. Невольно захотелось плотнее запахнуться, и руки сами пробежались по пуговицам пиджака, наткнувшись на пустую петлю.

– О, а где же это вы пуговицу потеряли? – подполковник подошел к Загоскину и показал пальцем на торчащие нитки, – не здесь ли?

– Не-ет, раньше где-то оторвалась, – махнул рукой бухгалтер.

– А это не ваша ли? – Герасюк вынул из кармана пуговицу, найденную Воронцовым. – Ой, сестра родная! – Петр Леонидович приложил её к пришитой и, будто любуясь, повертел головой.

– Где вы её нашли? – удивился Загоскин.

– А, да возле трупа Кокошкиной, там вы её и потеряли, – спокойно, как о чем-то обыденном, произнес Герасюк.

– Неправда! Её у меня тогда уже не было! – выкрикнул Загоскин и вдруг замер, став белее мела…

Дубовик положил руку на его и плечо и с силой сжал:

– Верно, не было, потому что вы, Иван Гаврилович, потеряли её в сарае Васьки Кочета, когда поджидали Кокошкину из города. Там же и окурок свой оставили, и ещё кое-какие следы. Вы ведь не думали, что кто-то может оказаться умнее вас, и повторит ваш путь в дом убитой и обратно?

Загоскин уже не слушал и не слышал, что ему говорил подполковник, он вдруг просто, как мешок, свалился к ногам мужчин.

– У него что, настоящий обморок? – Кобяков с удивлением посмотрел на Герасюка, который, как тряпичную куклу поднял Загоскина, посадил на диван и стал щупать пульс.

– Угу, классика! – кивнул эксперт. – «Поплыл» мужик…

– Может, нужен нашатырь? – участливо спросил Поленников. – У меня есть.

– Лучше коньяк… или нет! Водки! Дорогой напиток этот гражданин не заслужил, – Герасюк похлопал Загоскина по щекам. – Ау-у!

– Как же он убивал? – удивленно повел плечами Ерохин.

– О-о! Это чистая психология! Многие преступники перед казнью, простите, и какаются, и писаются!

– Мерзость! – зло сплюнул капитан.

– Ещё какая! – согласно кивнул Герасюк. – Там чья-то жизнь, плевать на неё, ради таких-то ценностей, а тут своя, неприкосновенная, драгоценная! Понял дядя, что об…ся! Теперь, Андрюша, бери его тёпленьким и крути, как юлу! – он поднёс к носу Загоскина стакан с водкой, который подал ему Поленников.

– Не напои только! Возись потом с ним! – Дубовик придирчиво смотрел, как Петр Леонидович осторожно вливал водку в рот Загоскина, который уже начал приходить в себя.

Тот, сделав несколько глотков, закашлялся, потом, выпрямившись, мутноватым взглядом оглядел всех присутствующих.

– Только не говорите, что вы ничего не помните! – Дубовик грубовато взял бухгалтера за подбородок и поднял его лицо. – Вы поняли, что мы знаем всё? Всё! Начиная с тридцать восьмого года! И вопросы о леспромхозе, Кочете и отпусках не из пальца высосаны! – он одёрнул руку: на его пальцы потекли злые слёзы. – И не держите других за дураков! У вас за спиной курсы бухгалтеров, а у нас го-ораздо серьёзнее институты и школы! Так что, обвести нас вам всё равно не удастся!

Глава 16.