Ночь Пса - Борис Иванов

... И голодать тоже не будете – я буду приносить вам лапшу по-пекински... – ха! Ну – спасибо вам, агент Яснов, – для вас, разумеется, человек с этаким разрезом глаз должен обожать китайскую кухню – как же еще!

Энни рывком раскрыла холодильник. Чипсы – море картофельных чипсов. И проклятые пирожки с куриным фаршем. По всей видимости, служба защиты свидетелей считала, что кулинарные пристрастия защищаемых не розняться слишком со вкусами оголодавших школяров.

И еще тут был кофе – пропасть одноразовых термосов со здешним самопальным кофе, годным только на то, чтобы слагать о нем анекдоты. Мер-р-рзость. Энни передернуло.

Она взяла трубку внутреннего коммутатора и набрала номер вызова дежурного охранника. Через пару минут, коротавший время в одном из соседних домиков пустующего кемпинга – за карточным сетом с напарником – дежурный, осведомился, чего, собственно, угодно мисс?

– Пиццы и апельсинового сока, – определила Энни. – Пиццу, если можно, с грибами и сыром... Нет – лучшем с салями...

– Подождите немного, я сделаю заказ... – с оттенком досады в голосе обещал дежурный.

– Не стоит беспокоиться – линией доставки я умею пользоваться сама! – оборвала его Энни.

– Для этого вам придется выйти в общую сеть, а это...

– Эннни дала отбой, зло хлопнув трубкой по столу, словно давя ею наглого таракана. Она присела на край стола и покрутила в руках извлеченный из сумочки – заодно с магическими шариками – блок связи. Конечно, господин Яснов предупреждал на этот счет, но ведь он просто сказал, что выходить в общую сеть мисс Чанг будет небезопасно... Конечно – это мягкая форма полного запрета – ни больше и ни меньше... Но ведь господин агент не опломбировал ее аппарат и не брал подписки, в конце концов! И, в конце концов, она находится в охраняемом домике, посреди пустого кемпинга. Да и перепуганы они основательно – люди, которые устроили этот цирк на Почтамте...

Она начала решительно нажимать сработанные под слоновую кость кнопочки.

– Ф-фу! – а я за тебя порядком переволновалась, Энни, – сообщила ей своим хорошо поставленным голосом Люси из Хроник Периферии. – Ты так таинственно легла на дно после этой перестрелки... Это правда? Тебя действительно хотели убить? Или просто пугали? Или это – вообще, утка? Может, легавые хотят запугать прессу?

– В таком случае, это у них здорово получается, – язвительно заметила Энни, – по Ти-Ви про похищение Гостя всего то и вякнули два-три слова пятым или шестым сюжетом... Да и то – сплошную чушь. Послушай меня внимательно: я тут не могу обзванивать подряд всех знакомых. Так что будь добра – свяжись с нашим филиалом и узнай, что там поступало для меня. И потом – с Энди Грином из Криминальной хроники, и ...

– Тут на тебя уже пытался выйти какой-то чудак... Именно через Энди... А Энди перепасовал его мне – знал, зараза, что ты не удержишься от того, чтобы дать мне знать о себе... Выйдешь на связь... Это какой-то фотограф – Васецки его фамилия. Он имел с тобой дело по линии какой-то экспертизы или чего-то в этом роде... Так вот, он просит тебя связаться с ним через уличный автомат номер... номер...

На том конце линии энергично зашелестели листами блокнота.

– Вот! – Он просит тебя связаться с ним по номеру девятьсот шестьдесят – девятьсот девяносто – двадцать семь – одиннадцать – ты записала? В период от двадцати ноль-ноль до половины девятого... Каждый день. Он будет там ошиваться. Какой-то автомат в безлюдном месте...

– Это неважно, – Энни посмотрела на часы. – Вовремя это я... Одним словом – спасибо и держи меня в курсе.

– Хорошо сказано – ты же по личному блоку звонишь! По переносному! Ты никогда его номера никому не говорила – даже лучшим подругам! – в голосе Люси прозвучала хорошо промодулированная обида.

Энни назвала номер, вырубила связь, положила блок на стол и еще раз посмотрела на часы. Оставалось еще время выпить чашечку кофе. Она поморщилась.

После покупки относительно приличного комплекта одежды на карточке-анонимке от Дженерал Трендс Гонсало осталось ровно столько, чтобы не умереть с голоду в ближайшие три дня. Это его, впрочем, не слишком волновало – чек от ГН он догадался оставить в надежном месте прежде, чем выходить на контакт с Комски. Поэтому, прежде чем выходить на новый рискованный контакт, который подкинула ему судьба, он решил кутнуть на всю оставшуюся на кредитке сумму и позволил себе впервые за двое суток поесть по-человечески в недорогом, но вполне приличном баре Бродяга и даже закончить ужин графинчиком кальвадоса, к которому очень хорошо пришлась импортная папиросина, поданая, словно диковинное блюдо, на отдельном подносике с приложением дешевой зажигалки с оттиснутой сусальным золотом мини-рекламой заведения.

Прихлебывая согревающее душу спиртное и вдыхая кисловатый дымок, Гонсало выслушал раздававшееся из пристроенного в углу бара Ти-Ви повторение сюжета ГН о предполагаемом похищении опасного гостя Прерии и довольно путаный комментарий заместителя министра внутренних дел к этой сенсационной информации, после чего впал в мрачную задумчивость, пощелкивая перед носом дешевеньким пьезо-огнивом, словно крошечный язычок пламени мог подсказать ему выход из сложившейся комбинации.

Зажигалка сгодилась еще и для того, чтобы наконец избавиться от ставшего ненужным драгоценного подарка Судьбы – квитанции за аренду помещения номер сорок по Птичьим Пустошам...

Он это место хорошо знал и запомнить адрес для него труда не составило, так что предать огню смятую бумажку – сам Бог велел...

Идти по этому адресу Гонсало было боязно сразу по двум причинам. Во-первых, предположение о том, что именно эти забытые Богом и людьми подвалы служили сейчас убежищем для двух придурков, сосватавших ему это непыльное дельце, могло оказаться чистой воды блефом. Во вторых, если упомянутые дурни и впрямь свили себе гнездо в этой обители крыс, то есть много шансов на то, что не он один – Гонсало Гопник – настолько умен, что проложит дорогу в убежище похитителей дорогого Гостя. В этом случае совершенно неизвестно было на что он нарвется по достижении своей цели – может быть что и просто на пулю в лоб.

Идти, тем не менее, было надо. Благо от Бродяги до Птичьих Пустошей легко и относительно незаметно можно было добраться через начавший тонуть в ночном тумане ненаселенный Мокрый Луг, что окаймлял русло Зимней речки.

Что делать с этим сочащимся болотной влагой клином земли, вонзившимся в рыхловатую ткань окраины, толком не знал никто еще со времен основания стольного града. Начинался град как лагерь отбывших срока вольнонаемных и расконвоированных спецпоселенцев поздней Империи, и до его планировки дела никому не было. Во времена, более располагавшие к расцвету градоустроительства, Мокрый Луг местами обнесли декоративной оградой и объявили национальным парком. Теперь это было любимым местом периодического сосредоточения бойскаутов, влюбленных и самоубийц.

К первым двум категориям Гонсало себя самым решительным образом не относил. Что касается последней, то подозрения в своей принадлежности к ней все более овладевали им, по мере того как он углублялся в приветливо уплотняющуюся с каждой минутой белесую, сыроватую мглу.

Во мгле этой с адвокатом, правда, ничего ужасного не приключилось – разве что промочил ноги, форсируя ручеек, в который летняя жара обратила Зимнюю. Да померещилось еще всякое – в тумане... Должно быть со Ржавой Поймы пахнуло тамошней чертовщиной. Да заплутав в зыбком мраке, выбрался он не по центру Птичьих Пустошей, как собирался, а в самом их начале.

Что его, пожалуй, и спасло.

В слабо подсвеченном сумраке унылые, приземистые сооружения, понастроенные бестолковыми отцами-основателями по бывшим пустырям, образовывали лабиринт, в котором просто обязаны были водиться черти и домовые. Поэтому появившийся впереди поганого вида пес с рваным ухом, трусивший во мраке вслед за коренастой, нетвердой в ногах фигурой, вызвал у не чуждого знакомству с классикой Гонсало ассоциации с той тварью, что встретилась как-то на прогулке герру Фаусту. Из книжки Г те...

Неприятно было то, что за этой странной парой ему пришлось следовать почти не отрываясь – и человек и пес словно подрядились вертеться у него под ногами.

Раздражение, которым от этого их занятия постепенно переполнялся Гонсало, даже помешало ему понять сразу, что это не за кем-нибудь, а вслед за Счастливчиком – Тони Пайпером – ведет его чертова псина. Осознание этого факта его добило. И – наредкость не вовремя – лишило способности критически воспринимать все другие факты. А они – эти факты – заслуживали того, чтобы к ним присмотреться.

Заслуживал того, чтобы присмотреться к нему, фургон, припаркованный немного впереди, на косом перекрестке – таком, с которого просматривались навылет пять с половиной улиц, расползающихся подобно ракам, выпущеным из рачевни по всем просторам Птичьих. Фургон был сер, затемнен и явно покинут – то ли навечно, то ли – только на эту ночь, большую или малую...