Шерлок Холмс против марсиан - Генри Олди

Ограда кладбища скользнула вбок, открывая взгляду ряды серых плит и процессию темных фигур, покидающих место последнего упокоения. Часть людей одевалась как лондонцы среднего достатка: сюртуки и фраки, котелки и цилиндры. Другие были облачены в бархатные мантии или непривычного вида плащи, а головы их венчали остроконечные шляпы с широкими полями.

Процессия уныло побрела по улице, застроенной старинными фахверковыми и каменными домами с двускатными крышами, в сторону маленькой церкви, видневшейся вдалеке. Ненадолго исчезнув с картины, репортерша вновь возникла перед нами:

– По непроверенным данным, беглец имел пособников и единомышленников. А у самой схватки был свидетель, чьи показания способны пролить свет на случившееся. Этим свидетелем является семилетняя Джейн Бэкворд, дочь Теобальда и Ребекки Бэквордов, уроженцев Годрикс-Холлоу. Достоверно известно, что вчера родители отправили малышку Дженни в неизвестном направлении, вверив ребенка попечению дальних родственников. Где сейчас находится их дочь, Бэкворды сообщить отказываются, опасаясь за жизнь Дженни! Упорное молчание Бэквордов создает серьезные помехи расследованию…

Выдержав паузу, остроносая подвела итог:

– Мы будем держать вас в курсе событий. Не пропустите наш следующий выпуск! С вами была специальный корреспондент «Дейли Профит» Вирджиния Торинблат.

И спецкор Вирджиния повернулась к нам спиной.

С минуту мы молчали. Холмс внимательно изучал обрывок, достав лупу; я присоединился к моему другу чуть позже. Название газеты над датой выпуска пострадало, целым осталось только «Дейли…». На обратной стороне картинок не обнаружилось. Вскользь проглядывая заметки, я выяснил, что в них речь идет о зельях, чароведении и тому подобной ерунде. Холмс по-прежнему был нем, как рыба. Я не выдержал первым:

– По-моему, перед нами воплощение грез мистера Пфайфера! Фантастический фильм по роману безумного сочинителя, снятый при помощи неизвестных нам технологий. Разве что вместо войн будущего создателей фильма привлекла магия. Вы сами обратили мое внимание на дату, Холмс. А ведь в это время марсиане уже высадились на Хорселлской пустоши и начали наступление на Лондон! Будь это настоящая газета, в ней бы обязательно упомянули марисан. А тут – ни слова!

– Вы делаете успехи, Ватсон! Отличное умозаключение. В нем есть только два мелких изъяна. Во-первых, о марсианах может сообщаться в отсутствующей части газеты. А во-вторых, я бы согласился с вами, если бы не одна деталь: мисс Торинблат упомянула о семилетней Джейн Бэкворд, спешно высланной родителями из Годрикс-Холлоу. А уж малышка Дженни существует на самом деле… Хотя иногда я и начинаю в этом сомневаться.

– Вы сомневаетесь в существовании Дженни?! – опешил я.

Ответить Холмс не успел. Снаружи послышались громкие крики, смысл которых я не сразу разобрал.

– Вам принесли балалайку, – бросил я Холмсу, подходя к окну.

И ошибся.

– Скорее! На помощь!

Выглянув, я никого не увидел на улице перед гостиницей.

– На помощь!..

Кричали уже на лестнице. Вскоре в гостиную ввалился его преподобие викарий Симпсон, сопровождаемый возбужденным Томом. Волосы викария стояли дыбом, по щекам стекали капли пота.

– А-а-а! – вопил Симпсон, брызгая слюной.

– Что случилось?!

– Кошмар! В моем доме! Кошмар!

– Я на улице ждал, – пытался объяснить Том. – А тут он: спасите! Помогите!..

– Спасите! – подхватил викарий.

Я понял, что Симпсон невменяем и путного рассказа мы от него не добьемся.

– Револьвер при вас, Ватсон? – спросил Холмс.

– Он всегда при мне.

– Тогда поспешим!

Когда мы бегом спускались по лестнице, я подумал, что профессор Ван Хелзинг с его парой револьверов сейчас пришелся бы очень кстати. Но где обретался голландец, я не имел ни малейшего понятия, а искать его не было времени.

4. Баю-баю, детки…

Калитку снесли с петель.

В тех местах, где створка соприкасалась с косяком, доски были грубо проломлены. Хищно торчала острая щепа, крепления петель выдрали, что называется, с мясом. Наверное, сказочный великан Корморен, который ростом в восемнадцать футов, в обхват три ярда, а лицом – страшилище, пнул калитку ногой, торопясь войти к викарию Симпсону. А может, это был не великан, а марсианский треножник, шутки ради сменивший тепловой луч на славный пинок.

Том ворвался в сад первым. Он готовился принять удар на себя, закрыв собственным телом мистера Холмса и доктора Ватсона. Но то, что увидел молодой Рэдклиф, настолько не соответствовало его ожиданиям, что Том окаменел, приоткрыв рот.

Вдова Пристли сидела на скамеечке, чинно сложив руки на коленях. Губы вдовы шевелились; почти беззвучно экономка викария напевала колыбельную:

– Баю-баю, детки на еловой ветке…

Взгляд ее сочился теплой слезой. Том не знал, что видит вдова Пристли, но судя по блаженству, написанному на лице экономки, это было лучшее зрелище в мире. Картину портил дубовый стол, рассеченный на две неравные части – трещина проходила рядом с правым локтем экономки. Ни один топор в мире не сумел бы справиться со столом с первого удара; разве что молния. Впрочем, рухни небо на землю, и это не вывело бы вдову из состояния блаженного покоя.

На краю трещины, опасно качаясь, балансировал кувшин с молоком.

Малютка Дженни и двое незваных гостей замерли, разделенные безнадежно испорченным столом. Девочка склонила голову к плечу на знакомый птичий манер, словно до сих пор находилась под гипнозом. Поза ее не выражала волнения или страха; скорее, равнодушие зрителя, знающего заранее, чем кончится представление. Гости, облаченные в длинные хламиды до пят, напротив, были готовы к броску в любой момент. Головы мужчин венчали удивительные шляпы, похожие на остроконечные колпаки, к которым безумный шляпник потехи ради прикрепил широченные поля. В руках, выставив оружие перед собой, гости держали…

«Револьверы, – подумал Том. – Нет, кинжалы.»

Он невольно охнул, когда понял, что ошибся, причем дважды. Один из гостей повернул лицо к Рэдклифу и оказался женщиной. Маленький яркий рот был плотно сжат, превратившись в пунцовый бутон; глаза сверкали, как у кошки. Кинжал же оказался палочкой, обычной тисовой палочкой длиной в тринадцать с половиной дюймов. Палочку второго гостя, судя по цвету и фактуре, выточили из эбонита. Гребешок, вспомнил Том. У него дома хранился эбонитовый гребешок, подаренный матушкой на тринадцатый день рождения.

– Я… – начал Том.

Он плохо понимал, что надо говорить. Еще хуже он понимал, что надо делать. К счастью – верней, к несчастью – все решилось само, без Томова участия. Женщина с ярким ртом взмахнула палочкой, выкрикнув слово, подобное клекоту ястреба-перепелятника, и невидимая петля охватила колени Тома. Миг, и петля затянулась туго-туго, вынудив Рэдклифа упасть. Он больно ударился о створку калитки – сперва боком, а там и ухом. В голове загудело, словно под сводами черепа звонили колокола, собирая народ в церковь. Том чуть не выругался, забыв, что матушка не велела браниться при дамах, и обнаружил, что язык заледенел, а все тело превратилось в мертвый топляк.