Скитания - Герхард Грюммер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гербер пригласил своих новых товарищей выпить бутылку вина. Парашютисты были под Монте-Кассино и имели много наград от командира дивизии генерала Рамке. Они гордились своим прозвищем — «зеленые черти». Их рассказы превосходили все, что он до сих пор слышал от военных моряков. А это о чем-то говорило!
— …От вокзала нас отвозили на автомашинах, так как поезда дальше не ходили. Первая машина должна была разведать и обозначить нам дорогу. С этой целью мы у каждого городского коменданта забирали с собой сколько можно арестованных итальянцев. А за городом наш командир вешал их одного за другим на придорожных деревьях. Поэтому мы всегда были уверены, что не сбились с пути…
— …Наша рота дружно отправилась в кабаре. Всех посторонних, прыгунов и прочих паяцев просто выгнали в подштанниках на улицу. Перед дверью выставили двух часовых с автоматами и — давай! С баб их тряпки долой, и всех их, включая старух, так обработали… что заведение три дня было закрыто. Обезьянки заболели…
— …В Рене все выпили. Делать там было нечего. Железная дорога не работала: она была разбита авиацией томми. Мы должны были до Мало топать пехом. Об этом не могло быть и речи. Мы же егеря, а не пехота! Стали мы по углам улиц в середине города и начали задерживать всех французов на велосипедах. Пистолет к морде: «Слезай, месье!» И поехали на колесах…
Гербер спросил, зачем в подъезде они схватились за карманы. Ухмыляясь, обер-егеря достали специальные ножи. При нажиме кнопки выскакивал широкий клинок. Гербер попробовал его и убедился, что он был остр как бритва.
— Если бы нас эти псы обнаружили… — Они сделали красноречивое движение. — «Вы можете поступать как вам вздумается, даже убить человека, — внушал нам батальонный командир, — лишь бы вас не поймали. Если поймают, то вам придется отвечать. Но только за то, что вы попались. Только за то, что попались».
По этим законам парашютисты и жили.
У Гербера мороз побежал по коже. С такими чудовищами вряд ли удастся завоевать симпатии народов оккупированных стран. Он смутно чувствовал, что за все это когда-то придется расплачиваться.
Гербер закончил ежедневную войну с бумагами. Были проверены ведомости материального снабжения, подготовлены к подписи донесения о штатной укомплектованности. В своей основе это было скучное занятие, составляющее в течение ряда десятилетий «священный» ритуал военно-морской бюрократии.
Среди корреспонденции находилось также донесение из штаба соединения, в котором указывалось, что в состав их экипажа направляются три новых матроса.
Через открытый иллюминатор Гербер увидел три фигуры с вещевыми мешками. Они бродили по пирсу. Может быть, это и были новички? При скудных транспортных возможностях мало вероятно, чтобы они так быстро прибыли, но он все же решил взглянуть на этих парней поближе.
— Ко мне! — приказал Гербер.
Он с трудом скрыл удивление: рядом с двумя матросами, которым было не более семнадцати, стоял — какое совпадение! — бывший завхоз их гимназии Ремиш. Было видно, что ему трудно нести тяжелый вещевой мешок. Его лицо покраснело, глаза, казались, вылезают из орбит.
Некоторые из членов экипажа подошли ближе и смотрели на новичков с нескрываемым интересом.
Сначала Гербер опросил двух молодых матросов: место рождения, возраст, профессия, образование, наклонности. При этом он заставил Ремиша попотеть.
— А вы?
— Матрос Ремиш, 36 лет, по профессии управляющий делами при гимназии.
— Превосходно, — иронически заметил Гербер: глупый Ремиш все еще не узнавал его. — Имеются ли у вас, матрос Ремиш, какие-либо особые наклонности?
— Так точно, господин обер-фенрих, — прохрипел Ремиш. — В СА я был гауптштурмфюрером и учился на курсах по подготовке командиров рот.
Гербер удовлетворенно кивнул и подчеркнуто, с издевкой заметил:
— Таких людей, как вы, мы ждем здесь с нетерпением!
Ремиш принял эти слова всерьез и вышел на шаг вперед. Он и вправду подумал, что его ждет какое-то особое назначение.
— А ну-ка назад, в строй, вы гауптштурмматрос! — крикнул Гербер.
Все засмеялись. Гауптштурмфюрер СА в должности рядового матроса! Такого видеть им еще не приходилось.
Ремиш смущенно взглянул в лицо высокого обер-фенриха. Постепенно он начал что-то припоминать, и чувство глубокого сожаления, что все обернулось таким образом, охватило его.
Гербер просматривал личные документы прибывших, но в документах у Ремиша не нашел никаких записей о том, почему он потерял свое прекрасное место. Это была вопиющая несправедливость. Гербер вспомнил о Моппеле. Он не чувствовал теперь себя связанным обещанием. В кают-компании он рассказал все, что знал о Ремише. Обер-лейтенант Рау и Адам внимательно слушали. Причины взлета и падения гауптштурмфюрера вскоре стали достоянием всей команды, так как подобные секреты здесь не хранили. Его прошлое в СА ему еще простили бы, но спекуляцию продовольствием в тылу — ни при каких условиях.
На следующее утро Ремиш был назначен на уборку палубы. Он должен был поливать ее водой. Матрос сунул ему в руки ведро с привязанным к ручке длинным концом веревки. С помощью этого простого устройства нужно было доставать воду из-за борта.
Ремиш нерешительно взял ведро.
— Быстро! — крикнул обер-боцман.
Ведро полетело за борт. И тут случилось самое неприятное. Или Ремиш не смог удержать конец, или ему кто-то наступил на ногу, но он упустил ведро, и оно вместе с веревкой скрылось в глубине.
Обер-боцман рассвирепел:
— Я сказал — быстрее, вы, незадачливый гауптштурмфюрер!
Все катались со смеху над этой шуткой обер-боцмана. На несколько минут даже перестали работать, хотя это бывало редко. Радисты, которые обычно при уборке палубы скрывались в своей рубке, выбежали наверх и оживленно обсуждали происшествие.
Утопленное ведро нужно было достать. Обер-боцман приказал виновному раздеться и нырять до тех пор, пока не найдет казенное имущество. Удовольствия это доставляло мало, так как вода у пирса была загрязнена нечистотами, нефтью и отвратительно пахла.
Ремиш послушно выполнил команду. Через несколько секунд он вынырнул, не достав ведра. Его заставили прыгать еще раз — и вновь бесполезно: Ремиш был плохим ныряльщиком.
— Тогда прыгайте со штурманской рубки! — приказал обер-боцман.
Какой-то матрос с готовностью показал ему дорогу. С трехметровой высоты Ремиш шлепнулся животом о воду — и тоже совершенно безрезультатно.
На палубе поднялся дикий рев, когда Ремиш вынырнул. Под водой он потерял ориентировку и ударился головой о борт, посадив на лбу большую шишку.
Ведро позже подняли с помощью надувной лодки двумя «кошками». Ремиш же покрылся весь грязной сине-зеленой пленкой.
— Сегодня вечером помогите ему основательно отмыться, — промолвил Шмаддинг.
— Так точно, господин обер-боцман! — ответил хор веселых голосов.
После окончания уборки на бак принесли большую ванну с горячей водой. Ремиша, совершенно голого, посадили в нее, и множество рук начали его обрабатывать. В ход были пущены все щетки — от ручных до клозетной. Широк был и ассортимент моющих средств. Ремиш вздыхал, стонал, кричал. Он стал красным как рак, кожа во многих местах оказалась содранной. В заключение кто-то сильно потянул его за ноги, да так, что он с головой погрузился в мыльный раствор и наглотался грязной воды.
После этой «процедуры» Ремиша признали глупцом, и бранные речи, относящиеся к нему, обычно начинали с приставки «гауптштурм…».
Старший по столу, молодой паренек из Гольштинии, при дележе порций мяса давал Ремишу самый маленький кусочек и, когда тот пытался скулить, обрывал его:
— Заткнись ты, гауптштурмсвинья! Мы тебе тут оставили шматок пососать.
Ремиш становился все более тихим. От его прошлого величия ничего не осталось. Его душила бессильная злоба, особенно против обер-фенриха Гербера. Гербер же делал вид, что судьба матроса Ремиша его совершенно не интересует.
В начале мая часть экипажей, в том числе всех офицеров, боцманов, штурманов, машинистов, собрали в большом зале. Предстоял доклад. Гербер хотел уклониться по уважительной причине, но это ему не удалось.
— Весьма сожалею, — сказал лейтенант Адам, — но ваше имя внесено в список. Ваша явка обязательна.
К всеобщему удивлению, на совещание прибыл контр-адмирал, который сообщил, что в середине апреля 1944 года гросс-адмирал Дениц назначен командующим всеми военно-морскими силами Германии.
— Понятно, — продолжал контр-адмирал, — что после почти пяти лет войны мы вынуждены повсюду перейти к обороне. На фронтах мы медленно отходим. Главное командование ВМФ выступило перед фюрером с предложением любой ценой обороняться на Востоке, с тем чтобы выиграть время и с новыми силами начать подводную войну на Западе.