Наследник для Шаха - Анна Гур

— Я рада видеть вас, госпожа Журавлева, прошу, пройдемте. Господин Шахов, я вас позову, как только мы завершим первую часть осмотра, — расплывается в улыбке женщина, а я подмечаю, что ей весьма идет стрижка каре.

Врач семенит в сторону, а я кошусь на Шаха, который кивком головы посылает меня в кабинет, сам же садится, и услужливая сотрудница подходит уже с подносом и предлагает мужчине, судя по всему, крепкий кофе по-турецки.

— Прошу вас, — как только захожу в просторный светлый кабинет, где все стены усыпаны детскими фотографиями, я вдруг как-то расслабляюсь.

— Это малыши, которых я наблюдала, — поясняет женщина, — так забавно наблюдать за крошечной точкой на мониторе, а спустя месяцы быть свидетелем появления на свет маленького крошки.

Ясмин сразу же располагает к себе, подходит к столу и начинает со мной легкую беседу. Этот формат совсем иной. Она общается совершенно не так, как врач, у которого я наблюдалась в поликлинике.

Но вопросы задает те же. Скупо интересуется всем и ведет запись.

— Вы пришли натощак, верно?

— Да.

— Замечательно. Сейчас сделаем несколько анализов, чтобы понять общую картину. Есть какие-нибудь жалобы по состоянию здоровья?

— Тошнота была, но сейчас нет, правда, иногда ощущение, что в обморок падаю, слабость накатывает.

Смотрит на меня поверх очков.

— Такое бывает на раннем сроке, но мы все же сделаем пару дополнительных анализов, — опять улыбается.

Затем с помощью медсестры у меня берут анализы, женщина отправляет меня в соседний кабинет, где расположен аппарат УЗИ.

Пока раздеваюсь, оставаясь в белье, и ложусь, доктор возвращается и с улыбкой проходит к аппарату, а я чувствую, как в кабинете меняется энергетика, становится более тяжелой, а затем в маленькую темную комнату проходит Шах.

Он бросает на меня взгляд и пригвождает к месту, смотрит мне в глаза, и я не могу понять, что именно сейчас испытываю.

— А вот эта точка и есть ваш будущий малыш, — нарушает повисшее молчание врач, Аслан устремляет взгляд к монитору, и я не могу понять, что именно вижу в его лице.

Что-то странное проскальзывает и исчезает.

— Все показатели в норме и соответствуют сроку, — опять лепечет врач и выходит, как, впрочем, и Аслан, а я остаюсь, натягиваю на себя одежду, прислушиваясь к разговору, который заходит о моем состоянии.

— Ответы по анализам придут быстро, я скину на вашу почту свое назначение. Думаю, обойдемся витаминами. Госпоже Журавлевой положен отдых, витамины и солнце. Особых нареканий у меня нет. Беременность протекает вполне благополучно.

Повисает молчание, а затем я чуть не вскрикиваю, когда врач продолжает:

— Что касается половой жизни, можете спокойно жить со своей избранницей. Тонус в норме. Единственное, что организм в первом триместре лучше не перегружать и слушать, что диктует женское либидо, оно, кстати, повышается из-за гормонов, — легкий звонкий смех и я, наконец, выхожу, встретившись с теплым взглядом врача.

Всем своим отношением женщина показывает, что воспринимает нас с Шахом парой.

Мы выходим на улицу и садимся в ожидающий автомобиль. Не знаю, куда себя деть. Особенно после услышанного, когда врач в принципе развязал руки Шаху. Смотрю на проскальзывающий за окном город, сжимаю пальцы и тереблю подол платья.

Становится как-то странно на душе. Словно ничего не происходит, но сердце замерло в преддверии бури.

— Останови здесь, — неожиданно Шах командует водителю и тот подчиняется. Аслан выходит из автомобиля, и дверца с моей стороны открывается, а я с интересом смотрю на мужчину, который протягивает мне руку и приглашает выйти.

Аккуратно вкладываю свои холодные пальчики в огненную ладонь, выскальзываю из машины на раскаленный от солнца асфальт.

Мужчина осматривает меня и произносит вопросительно:

— Погуляем?

Кровь приливает к щекам, он не забыл про свое обещание. Киваю. Не знаю, как себя вести и чего ждать. Аслан раз за разом совершает поступки, которых не жду, он берет меня за руку, и мы гуляем по аллее.

Здесь мир стальных высоток сталкивается с безбрежной синевой, а я рассматриваю красоты, которые существуют вокруг меня, необычное и очень интересное сочетание железа, стекла и воды.

Мимо спешат люди, а я, как ребенок на ярмарке, тянусь ко всему новому. Навстречу идет пожилая женщина, смуглая и морщинистая, держит в руках множество шелковых платков. Замираю на секундочку, рассматриваю необыкновенно красивые кусочки материи, которые, кажется, пускают волны, подхваченные ветром.

Поднимаю руку, касаюсь одного. Белоснежный шелк приятно заигрывает с кончиками моих пальцев.

Улыбаюсь, бросаю взгляд через плечо. Шах молча следует за мной, все время чувствую его взгляд, наконец, мы выходим на набережную, и я буквально застываю в шоке, рассматривая неописуемую бескрайнюю лазурную красоту, замечаю пришвартованные у пирса яхты.

Среди них мельком отмечаю одну махину в несколько этажей, если так, конечно, можно выразиться.

Раньше я такое только в фильмах видела, а сейчас меня буквально поглощают эмоции.

Двигаюсь на инстинктах, скидываю свои босоножки, цепляю их и выхожу с дороги прямо в песок, ныряю в горячее золото, зарываюсь пальчиками и прикрываю глаза, прислушиваясь к шуму, ощущаю соленый ветер на губах.

Застываю так, чувствуя, как ветерок борется с материей моего сарафана, который облепляет ноги, а я раскрываю ладони навстречу буйству природы и мне кажется, что я лечу.

— Неописуемое ощущение… — выдаю тихо и вздрагиваю, когда крепкие пальцы оплетают меня, притягивают к литой груди, и колючий подбородок опускается мне на плечо.

Распахиваю глаза, чуть отклоняюсь, смотрю на Шаха. И почему-то он обжигает меня каким-то предостерегающим взглядом, глаза у него темнеют и только крапинки, словно чаинки, вспыхивают. Невозможно устоять под таким напором.

Кажется, что я падаю — парю — лечу. Уши закладывает даже. Сейчас Шах без пиджака, предусмотрительно оставил его в машине, с закатанными рукавами рубашки, сшитой явно по индивидуальным меркам, его темные волосы подхватывает ветер, ерошит, а солнце заставляет его глаза приобрести чайный оттенок. Под палящими лучами его скулы кажутся настолько острыми, что можно порезаться, трехдневная щетина очерчивает резкий рот с белоснежной каймой по контуру. Все в Аслане кричит об уверенности и силе самца, обремененного властью.

— Да, странное ощущение, — отвечает на мою фразу, разворачивает к себе, припечатывает к крепкому телу. Вдруг тот самый белоснежный шелковый платок, который мне понравился, покрывает мою голову, а затем соскальзывает на плечи.

Аслан сжимает руки на моих ребрах. Чувствую себя в капкане, волосы ударяют в глаза, Шах без единого слова приближает свое лицо и накрывает мои губы.

Обрушивается поцелуем, пьет мои стоны и мне ничего не остается, кроме как вцепиться в широкие плечи и держаться,