Ожерелье для дьявола - Жюльетта Бенцони

Он пустил Мерлина мелкой рысью по утреннему Парижу в направлении улицы Святого Людовика. Раздавались крики бродячих торговцев, им эхом вторил своими призывами точильщик. Жиль принялся размышлять, что весь этот маленький мирок, обитающий около Тампля, ведет себя как-то странно. Внезапно мысль его остановилась на этом слове «Тампль» — храм. Он вспомнил о том голосе, который раздавался во время его сна, том голосе, который провозвестил такое грозное проклятие Лилиям Франции. Оно снова прозвучало в ушах Жиля, но на этот раз с болезненно-тревожным чувством, которое он испытал при виде этого белокурого секретаря. Так что же могла значить эта грозная анафема всему королевству, исходящая от солдата удачи? И как он, рожденный в позоре, мог вплести свою жалкую нить в роскошный ковер королевских судеб?

Вряд ли он мог ответить на подобный вопрос.

А потом в лучах прекрасного утреннего солнца, золотивших Париж, ночные тени теряли свою грозную силу. В конце-то концов. Жиль сейчас намеревался заниматься только собой и той, которую он любил. Прежде всего, необходимо было найти Жюдит, пусть она и называла себя Жюли.

Неужели она была замешана в эти странные и опасные действия? Он твердо знал, что в его сердце достаточно любви и решительности, чтобы вырвать ее из заговора, темные следы которого он обнаруживал ежедневно. Этот заговор будет раскрыт, но, как обычно, совсем не главные его зачинщики понесут наказание, но те, кто помогал им и которым не выпало удачи быть рожденным на ступенях трона.

Молодому человеку не составило никакого труда найти особняк Рогана Страсбургского, в котором жил кардинал. Но сегодня удача ему не сопутствовала: ему сообщили, что его преосвященство уехал из Парижа еще с первыми лучами солнца, не соизволив сообщить, куда он направляется.

Может, в свое имение в Куиврей, а может, и в Страсбург. И больше ничего нельзя было выудить из привратника, упорно остававшегося неподкупным.

Разочарованному и взбешенному Жилю оставалось лишь следовать в каком-то другом направлении. Но куда? Может быть, в Бордо? Но Калиостро был слишком хитер.

Ведь он знал, где искать Жюдит, тогда зачем бегать за этим колдуном? Конечно, запертая за темными стенами старого дворца Медичи, она была недоступной и далекой, подобно обитателю другой планеты. То, что ей грозила бы опасность, если бы он попытался вырвать ее оттуда, в это Жиль верил, хотя любовь его и восставала против этого.

Он начинал понимать, что посещения сильных мира сего чаще всего порождают муки и страдания, особенно для тех, кто чист сердцем, и он страстно хотел вырвать Жюдит из этой тьмы.

Когда-то он мечтал увлечь Жюдит к диким берегам Америки, начать там новую жизнь и основать с ней династию Кречетов. А теперь он желал увезти ее в сердце долины Юнондэ под защиту старых башен замка, укутанного лесом. Они будут там вдали от шумов двора, от людских страстей. Один-единственный день с Жюдит теперь казался ему бесконечно более счастливым, чем вся эта жизнь среди драгоценных лепных украшений Версаля.

Однако сейчас было не до мечтаний. Голодный, желающий привести себя в порядок. Жиль направился к отелю «Йорк», где он надеялся найти у хозяина отеля Никола Картона все необходимое.

Через Гревскую площадь он проехал Новый мост, на котором была расположена ярмарка, так живо напоминавшая его юношеские забавы.

Это был единственный мост, не превращенный в улицу двумя рядами домов. Он напоминал скот рее сад, благодаря рядам выставленных цветов и фруктов, доходившим до проезжей части. Но там было и другое, кроме бесконечных лотков на открытом воздухе: чинильщики, старьевщики, сапожники, торговцы лентами, уличные трактирщики, мешавшие в огромных кастрюлях свое сомнительное варево, чистильщики обуви, собачьи парикмахеры, шарлатаны, готовые вам вырвать зуб под звуки оглушающей музыки или всучить чудесный эликсир и от старости, и от мозолей на ногах. Это было удивительное ежегодное празднество.

Этим утром Париж, казалось, пребывал в отличном настроении. Ночная гроза умыла город, да и баржи, приплывшие из Монтре, привезли хорошие новости. Это были новости о великолепном будущем урожае, что будет для всех достаточно хлеба, и цены на него не будут высокими.

В то время как молодой человек, направляя своего коня сквозь красочные развалы товаров, отвечая улыбкой на приглашения торговки рыбой, подмигивал девушкам, его взгляд привлек красный плюмаж на шляпе дюжего молодца в белом мундире с красным пластроном. Это был сержант Суассонского полка, ответственный за набор рекрутов. Он как раз был занят своей работой»

Левой рукой он держал за плечо юношу лет шестнадцати или семнадцати, а правой небрежно поигрывал туго наполненным кожаным мешочком, висевшим на поясе.

Его звучный голос был слышен издалека. Но то, что он говорил, никого не интересовало. Любой парижанин знал наперед все его разглагольствования о славе и удовольствиях на службе короля, о красивом мундире, о его неотразимости перед всеми девушками, об отличной кухне в армии, об исключительно высоком жалованье, но юноша, на которого нацелился сержант, кажется, не давал себя убедить. Он отрицательно качал головой, делал робкие попытки высвободиться из-под тяжелой лапы на его плече. Жиль услышал, как он бормотал:

— Я бы с удовольствием, господин сержант, но не могу. Мне надо заботиться о сестре. У нее только я на целом свете. Вы же видите, что она инвалид.

И действительно, девочка лет четырнадцати-пятнадцати, вцепившись в него, следила полными беспокойной тоски глазами за этим разговором. У нее было нежное красивое личико, одно плечо выше другого, она заметно прихрамывала.

— Вот ты и будешь заботиться о ней, когда пришлешь ей часть жалованья. Она сможет спокойно на нее прожить и даже нанять служанку.

Ты же даже не представляешь, что ты можешь заработать. У тебя что за ремесло?

— Ремесло? Да никакого. Я зарабатываю на жизнь носильщиком.

— И ты еще выламываешься. Да черт меня побери, малыш, да полное снаряжение солдата в два раза легче, чем эти деревянные шары или мешки с песком. Ты можешь считать, что тебе крупно повезло, что ты встретил меня. Пойдем-ка в трактир, выпьем по стаканчику. Я тебя угощаю. А там ты подпишешь бумагу.

Девочка заплакала, потянула брата за рукав:

— Не слушай его, Жильдас, он нас хочет разлучить. Прошу тебя.

— Ты, девочка, не знаешь, что говоришь. Я же тебе добра хочу. Оставь его. Ты будешь еще и благодарить меня.

Он грубо оттолкнул девочку, та упала на край тротуара, закричала от боли. Сержант сделал знак двум своим подчиненным, стоявшим неподалеку, крепко ухватил парня, бросившегося было на помощь сестре.