В водовороте века. Мемуары. Том 1 - Ким Сен

Из людей, сдружившихся через книги, глубокое впечатление произвел на меня Пак Со Сим.

На оживленной улице Гирина был большой дом книги «Синьвэньшушэ». По нескольку раз в неделю я заходил в этот магазин. Его посещал и Пак Со Сим как постоянный покупатель. Каждый раз он перед книжной полкой, где продавались общественно-политические книги, подолгу стоял, чтобы узнать о поступивших в продажу книгах. Поэтому там мы не раз встречались с ним. Он был худощав, высокого роста, интеллигентен.

Когда мы вместе с учащимися покупали уйму книг для ученической библиотеки, он бывал доволен, словно подбирая книги себе, и давал нам советы: какова эта книга, какие книги обязательно надо купить и прочесть. Так книги сводили нашу дружбу с Пак Со Симом. Когда я ходил в школу из Дундатаня, некоторое время он вместе со мной жил в одном доме, где я столовался.

Пак Со Сим — пришелец из Сеула. Он, человек со слабым здоровьем, не пожелал участвовать в коммунистическом движении, писал короткие статьи для газет и журналов. Его заметки, вероятно, были опубликованы в газете «Хэчжо синмун» («Морской прилив» — ред.) и журнале «Чосончжигван» («Свет Кореи» ред.). Он не проявлял большую заинтересованность в общественном движении, но всеми фибрами души ненавидел фракционеров. Он был человек прямой и сведущий, поэтому деятели общественного движения, приходившие в Гирин, пытались перетянуть его каждый на свою сторону.

Пак Со Сим ночи напролет читал «Капитал», изданный на японском языке. Он был заядлый книголюб: если у него нет денег, закладывает в ломбард даже свою одежду, но книгу обязательно покупает. Он был не стиляга, который, прочитав несколько книг, разъясняющих работы классиков марксизма-ленинизма, выдает себя за большого теоретика, а человек, штудировавший почти все важнейшие труды Маркса и Ленина.

Пак Со Сим был для меня незабываемым учителем, предлагавшим мне прочесть «Капитал» и разъяснявшим его содержание. И в «Капитале», как и почти во всех трудах Маркса, немало трудных для понимания мест. Он читал нам пояснительную лекцию на тему «Капитала». Для понимания работ классиков нужны были популярные справочники о них и нужен был проводник. Пак Со Сим честно выполнял роль проводника. Он был человек действительно эрудированный.

Был случай, когда я обратился к нему с просьбой рассказать о положениях классиков марксизма-ленинизма о пролетарской Диктатуре. Он за несколько минут выучил наизусть положения классиков марксизма-ленинизма о диктатуре пролетариата, изложенные ими с различных сторон на разных этапах развития истории. Судя по теории и знаниям, его можно было назвать корифеем марксизма. Однако и у такого Пак Со Сима было и непонятное, темное место.

Однажды я спросил у него: в книгах классиков марксизма-ленинизма говорится, что классовое освобождение пролетариата — прежде всего, а после — освобождение национальное, но в нашей стране рабочие и крестьяне должны прежде всего освободиться от ига японского империализма, только тогда они могут освободиться и в классовом отношении, не так ли? В то время по этому вопросу среди наших товарищей шел большой диспут.

К тому времени в классике марксизма-ленинизма мало указывалось относительно теоретического объяснения взаимоотношений между классовым освобождением и национальным освобождением рабочего класса. Насчет национально-освободительной борьбы в колониальных странах было немало вопросов, требовавших научного объяснения. На мой вопрос Пак Со Сим дал ответ довольно туманный.

И еще я спросил: «в классике марксизма-ленинизма в общем плане указывается, что революция в метрополии тесно связана с революцией в колониальных странах, и подчеркивается только значение победы революции в метрополии. А если так, то возьмем, к примеру, нашу страну. Не означает ли это, что она может стать независимой только тогда, когда рабочий класс Японии выйдет победителем в революции у себя? Значит, мы должны сидеть сложа руки до тех пор, пока он победит?»

И на этот вопрос Пак Со Сим ответить не смог. Он некоторое время смотрел на меня удивленными глазами. Потом сказал:

— Как указывается в трудах классиков, ставить классовое освобождение пролетариата выше, чем национальное, считать борьбу рабочего класса в метрополии важнее, чем национально-освободительная борьба в колониальных странах, — это вопрос об общепризнанной в мировом масштабе линии международного коммунистического движения.

Я отрицательно покачал головой: мне было непонятно это. Ему тоже было досадно, и он откровенно признался, что изучал марксизм-ленинизм чисто с научной точки зрения, что ему и думать не приходилось о нем в сочетании с конкретной революционной практикой — с вопросами о достижении независимости Кореи и коммунистическом строительстве в ней.

Почему-то его слова огорчили меня. Никакого не будет толку, если, как он говорил, будешь изучать коммунистическое учение только с научной точки зрения, оторвавшись от практики.

К тому времени самые большие переживания, которые мы с товарищами испытывали, изучая передовые идеи марксизма-ленинизма, заключались в разнице между обстановкой в Корее и обстановкой в России, когда совершалась Октябрьская революция: ведь и мы тоже решили, как и русские, перестроить общество революционным путем и освободить страну.

Как осуществить пролетарскую революцию в такой колониальной стране, как Корея, являющаяся отсталым полуфеодальным государством? Как держать связь с революциями в соседних странах, прежде всего в Китае, в условиях, когда из-за жестоких репрессий японского империализма приходилось оставить Родину и вести борьбу на китайской земле? Как выполнить национальный долг перед корейской революцией и интернациональный долг перед мировой? Жизнь выдвинула перед нами ряд сложных вопросов.

Для поиска правильного ответа на эти вопросы требовалось много времени, приходилось и дорого отплачиваться за это.

В дни изучения марксизма-ленинизма мы с Пак Со Симом были в близких отношениях, он был глубоко втянут в наши революционные устремления.

Он вступил в Антиимпериалистический союз молодежи и Коммунистический союз молодежи, вместе с нами самоотверженно участвовал в работе по воспитанию и просвещению детей и молодежи. Тот, кто копался только в книгах, теперь, приняв смелое решение, вышел на практическую арену. Велик был его энтузиазм.

Но он страдал тяжелой болезнью. Впоследствии мы отправили его в Калунь для лечения туберкулеза. Он построил себе шалаш на берегу реки Вукайхэ, примерно в 5 ли от Цзяцзятуня, сам варил себе кашу, жил в одиночестве.