Дневник Жеребцовой Полины (часть вторая, Чечня, 1999-2002гг.) - Полина Жеребцова

Дополнительно, я слышала, что взорвали БТР.

Под вечер военные окружили рынок!

Я иду в школу!

Царевна

22 декабря 2000 г

Сегодня военными был внезапно обстрелян центр города Грозного.

Люди говорили, что ранило детей и кто-то погиб из школы № 8.

Снаряды разорвались на улице, рядом со школой. Дети только вышли!!!

Также снаряды попали в здание Университета. Шли лекции.

Погибли студенты экономического факультета. Тяжело ранена их педагог.

На рынке — около двадцати раненых и погибших прохожих.

Часть этого «фейерверка» летела над головами торговцев и над головой моей мамы в частности. А она продолжала торговать. В этот же день, по рассказу тети Тони, боевики напали на здание МЧС и дом Правительства в районе остановки «Автобаза».

В полном вооружении они отступали жилыми дворами (где играли дети!) в частный сектор, через большие дома. Все происходило недалеко от больницы № 9.

Военные не вступили в прямой, контактный бой, а стреляли им вслед из пушек и крупнокалиберных пулеметов. Поэтому взорвалась большая газовая труба!

Тоня бежала со своего верхнего этажа на первый. И лежала в коридоре у гостеприимных соседей. Обезумевшие от страха родители долго искали детей, так как шел только пятый час дня. На улице было светло, солнечно.

Это дурдом!

Вчера произошел еще один случай.

БТР взорвали на остановке «Электроприбор». Перекрыли дороги. Погиб ребенок.

Сегодня моя мама одна поехала за моим детским пособием в ту же сторону, на остановку «Бутенко». Я пошла в школу. Днем я слышала несколько сильных взрывов.

В данный момент я дома. Мамы нет!?

Мне одной тяжело… Уже второй час дня.

Она пришла! Ура!!!

Я рисую красивое лицо, закрытое полумаской, и подписываю его: «Осторожно! Война!»

Читаю рассказы Жан Гривы о гражданской войне в Испании. Я без ума от его «Ноктюрна».

Царевна Фатима-Будур

26 декабря 2000 г

Мы сидим дома. Не работаем. Так длится почти неделю.

Завтра, с вечера — праздник.

Тетя Валя уехала с сыновьями навсегда. Прощайте!

Удачи тебе на новом месте, Мансур! Ваша семья, как привет из моего детства.

Теперь я почти одна, и без вас войду во взрослую жизнь…

Осталась бабушка Нина. Немного имущества. Средств, чтобы сразу увезти все и всех, у этой семьи нет. Бабушка ждет пенсию. Будет отправлять остатки вещей…

Уже несколько дней, как исчезла с приехавшими к ней «братьями» Лина.

Чувствую, что с ней не все в порядке.

— Где она? — спрашиваю во дворе, но никто не знает. Потому помочь ей, кроме нее самой, не сможет никто…

Жилые дома на окончание Уразы, к Празднику — опустели. Многие семьи, по традиции, решили проведать родственников в селах.

Сосед из нашего подъезда, тот, что был ранен, помог нам. С помощью гибкого шланга он провел газ в наше жилье!

Ему 32 года. Часто ругает своего младшего брата — Резвана. Не пьет. Рассудителен. Или хитер? Его сестра приходила ко мне, учила меня печь хлеб.

Продолжаю.

День.

Лина-хохотушка явилась! Колени сбиты. Похудела. Жалкая и злая. Видно, попала в переделку и еле выбралась. Вот уж любительница острых приключений!

Я набирала воду у водовоза. Лина, чтобы меня унизить перед мужчинами — соседями, заговорила русским матом. С грязными словами обратилась ко мне.

Ждала, наверное, что я тем же ей отвечу. Провоцировала!

Куда там! Я глаза поднимаю на нее и говорю:

— Я, конечно, понимаю, что ты к такому обращению привыкла… Но я редко от кого слышу такую грязную речь в святой месяц!»

Она от злости не знает, что ответить мне, покраснела и бурчит:

— Святой месяц! Да прям!

А я ответила ей:

— Это уж для кого как!

Все засмеялись, и явно не в ее пользу!

В школе я дралась, опять из-за «русской фамилии».

Многие меня ненавидят. Обзывают. Но это пустяки.

Директриса школы из себя выходит, говорит, что дети «неуправляемые»… Меня не любит из-за головного платка, который я всегда ношу.

Метаморфоза: до войны, весной 1999 года девочек — старшеклассниц не пускали в эту же школу (!) на уроки без косынок.

Учителя стояли у входа, проверяли наличие сменной обуви и покрытой головы.

Теперь в школу, наоборот, велят ходить с непокрытой головой(?)

Я считаю: под каждую власть не подстроишься!

Главное — не вреди никому.

28 декабря 2000 г

Второй день Праздника.

Кто-то подложил мину на трассе. Бабахнула!

Аладдина нет!

29 декабря 2000 г

Стрельба ужасная! Какой — то смертельный фейерверк.

Темно — красные раскаленные болванки, хорошо видимые на фоне серого неба.

Снаряды — белые и оранжевые. Яркие, «золотые» пули.

На любой вкус!

Опять война началась?

Надо идти за водой.

Пришел во двор новый молодой мужчина. Ему нравится Лина — хохотушка.

Часами парень сидит рядом с ней на скамье, разговаривает.

Говорят, у его жены в войну оторвало голову снарядом… Может быть, Лина переменится!? Станет скромнее, лучше? Она — женщина красивая, смекалистая.

Новый друг нашей «Хохотушки» заходил несколько раз и к нашим верхним соседям. Говорил с ними о религии. О понятиях Честь и Совесть. В стенах и в дверях — дыры, многое слышно. Но его беседы мало что изменили…

В школу нам приказали наведаться числа 12 января.

Сегодня трассу открыли.

По ночам обстрелы. Из орудий. Мощные такие, как были военной осенью.

Недалеко от нас, в частном секторе, нашли четырех убитых мальчиков. Возраст от 12 до 15 лет!

Теперь: мои личные итоги прошедшего года и мои выводы.

Аладдин, действительно, был против вручения мне фотоснимка.

Он, очевидно, ругал Джинна за передачу снимка мне…

Кусум украла фотографию. Ее грех ничем не смоешь.

Но это было сделано по его просьбе…

Чтобы не подвести меня? Себя?

Старшая сестра этой женщины использовала мой дневник в личных целях.

Догадываюсь, она давала читать его заинтересованным лицам.

Получила за это вознаграждение.

Возможно, отдала его навсегда и не собирается мне возвращать.

Не знает, что мы сняли копию.

Скольким мужчинам я отказала из-за него?! Сколько пролила слез!

Главная моя беда — я не могу забыть Аладдина.

Дорогого моему сердцу, слепого… безумца.

Фатима-Будур

31 декабря 2000 г

Мы с мамой одни. Дома. Мама опять больна. Лежит и тихо стонет.