Земля. Тайная история драгоценных камней - Виктория Финли

Примерно через десять метров я увидела кое-что необычное: на высоте примерно метра над полом в стенах были выбиты небольшие ниши для ламп. Мне уже доводилось видеть нечто подобное, но в этот раз все было выполнено с чрезмерной аккуратностью. Затем я увидела большую пустую нишу в левой стене: сантиметров семьдесят в высоту и десять в глубину, с квадратным уступом, по форме напоминающую арочное окно. Я преодолела еще тридцать метров и увидела такую же нишу, но уже двойную. Складывалось впечатление, что когда-то в этих нишах стояли миниатюрные статуи. Туннель через двадцать метров заканчивался тупиком, но не просто обрывался, как это часто бывает в шахтах, а именно заканчивался аккуратным закруглением, словно такова и была задумка людей, которые его прорыли. И тут меня осенило, и я заверещала от восторга.

— Ты что, нашла изумруды? — оживился Мухаммед.

— Лучше! — завопила я. — Мне кажется, я нашла алтарь!!!

Несколько лет назад я уже видела нечто подобное на серебряном руднике в Боливии — маленький подземный алтарь, посвященный злому духу, хозяину шахты, на который старатели клали в качестве подношений листья кокаинового куста и сигареты. Да и в Египте подобные подземные алтари не то чтобы совсем не известны. Существует, к примеру, очень интересный образчик в шахте в пустыне Синай, где раньше добывали бирюзу, — алтарь, посвященный богине Хатор, о которой я уже говорила выше. Тем не менее подобные алтари — редкость, и этот еще раз доказывает, насколько высоко ценились изумруды.

Пока я была в туннеле, Томас и Мухаммед занимались поиском маленьких зеленых кристаллов в отвалах породы.

— Если все время думать о зеленом цвете, то найдешь изумруды, — поделился со мной секретом Томас.

Я присоединилась к ним, но ничего не нашла. В смысле — изумрудов. Зато обнаружила осколок римского стекла яркого сине-зеленого цвета, нечто среднее между изумрудом и аквамарином. Зеленое стекло сыграло странную роль в истории изумрудов.

В 529 году нашей эры византийский император Юстиниан издал закон, по которому носить изумруды, жемчуга и сапфиры могли только аристократы. В Северной Италии в местечке Равенна сохранилась церковь, в которой можно увидеть две потрясающие мозаики, изображающие Юстиниана и его супругу в полный рост. На обоих многоуровневые короны, сережки, броши и ожерелья из жемчугов, сапфиров и изумрудов.

Изображение явственно говорит зрителю, что это не просто люди, обладающие властью, а исключительные личности, действительно сильные мира сего. Вышеупомянутый закон появился отчасти потому, что византийское общество было строго структурировано и всякие там случайно разбогатевшие выскочки-нувориши просто не имели права выглядеть как члены знатных родов или императорской фамилии; кроме того, золото и драгоценные камни тогда являлись основой международной торговли. Прибыль от торговли ими с чужеземными государствами, например с Индией, кормила армию. Юстиниан не хотел, чтобы эта «валюта» оседала вокруг запястий, шей и пальцев его подданных.

Примерно в то же время хождение получили и бусины из зеленого стекла. Если дамы, занимавшие высокое социальное положение, не могли себе позволить купить изумруды, они заказывали ожерелья из зеленого ограненного стекла. Стекло это было очень высокого качества, так что соперницам пришлось бы долго разглядывать украшения вплотную, чтобы понять, что это лишь искусная подделка. Если взять за основу теорию Мэри Дуглас о том, что драгоценности суть носители информации, то это был весьма разумный способ заявить о собственном статусе, даже если обычными средствами это делать запрещалось.

Дорога в Сикайт

Забару и Сикайт разделяли каких-то двадцать километров, но между ними не было проходимой дороги. Имейся у нас верблюды, мы могли бы выйти через горный перевал напрямую к еще одному месторождению египетских изумрудов. А так нам пришлось снова трястись на побережье, а потом свернуть чуть южнее, в очередную долину — вади, которая изначально называлась Вади Гемал, то есть долиной Верблюдов. Сейчас ее часто называют Вади Джамил, то есть Прекрасная долина, и это подходящее название для национального парка, открытого там правительством Египта. Однако, несмотря на новый статус, долина остается весьма диким местом, и с трудом верится, что некогда здесь проходил основной путь к Нилу, главной реке, связывающей порт Беренис и район, который Редьярд Киплинг в свое время назвал «огородом» Египта.

Когда-то эта полоска земли, ныне лишенная всяких ориентиров, была настоящей римской дорогой, по которой везли «изумруды, золото и мальчиков-певцов», а также другие предметы роскоши, например ладан, мирру и индийский перец. Теперь от былого величия не осталось и следа, и я вдруг поняла, что в этой стране пара шахт запросто может бесследно исчезнуть. Если закрыть какое-то предприятие, то рабочие уедут, а пустыня быстро залижет существовавшие некогда дороги, и через пару десятилетий от цивилизации не останется и следа.

Правда, благодаря геологическому строению, было четко видно, что мы движемся в нужном направлении: розовые скалы прорезали черные прожилки, в которых блестел кварц, создавая совершенно безумные узоры, как будто какой-то малыш разрисовал из озорства скалы краской. Правда, в этом безумии наблюдалась своя система, словно из доисторической эпохи до нас дошла надпись «Я был тут», свидетельство того времени, когда континентальное плато столкнулось с океанским и все скалы сморщились, съежились, перевернулись вверх тормашками, чтобы приспособиться к новой ситуации.

А ведь это и есть ключ к пониманию истории изумрудов. У бериллов, к которым принадлежит и изумруд, очень сложная формула. К примеру, собственно берилл состоит из бериллия, алюминия, кремния и кислорода и редко присутствует в земной коре. Изумруды приобретают зеленый цвет благодаря хрому, который попадается еще реже. При этом бериллий и хром при обычных условиях не должны встретиться друг с дружкой ни за что на свете, и только случайность, например столкновение двух тектонических плит, делает подобную встречу возможной.

Если бы вместо хрома с бериллом встретилось железо, то мы бы сейчас ехали не на изумрудные, а на аквамариновые шахты Клеопатры и искали бы зеленовато-голубых братьев изумруда, которые названы так из-за цвета и из-за того, что, по легенде, приносили удачу морякам. Путешественники, отправляющиеся в море, часто надевали амулеты из аквамарина, чтобы задобрить бога Посейдона, а во время шторма бросали амулеты в море, пытаясь усмирить волны.

А если бы вместо хрома с бериллом в момент формирования кристаллов встретился марганец, то мы отправились бы на поиски морганита — абрикосового цвета камня, чье название стало в XIX веке воплощением американского капитализма. Джон Пирпонт Морган родился в семье влиятельного нью-йоркского банкира. С детства мальчик страдал от угревой сыпи, из-за которой его нос напоминал огромную красную картофелину. Когда Джон вырос, то стал шутить, что его нос — часть американского бизнеса, но все равно из-за своего недуга чувствовал себя уродливым и подсознательно тянулся ко всему красивому. Морган стал коллекционером, его пристрастия менялись очень быстро. Он собирал только лучшие образцы предметов антиквариата, будь то табакерки, гобелены или картины, а собрав коллекцию чего-то одного, тут же переходил к другому. Как-то раз сестра спросила, не хочет ли он встретиться с одним из самых известных торговцев греческим антиквариатом, но Морган лишь отмахнулся: «Хватит с меня греков, займусь лучше египтянами!»