Огнепоклонники - Нора Робертс

В последний раз, когда я видел бабушку… Когда же это было? Недели две назад. Мы пили такой паршивый чай со льдом… знаешь, его продают в банках, с подсластителем и лимонным привкусом.

– Его бы следовало объявить вне закона.

– Точно, – засмеялся Бо. – Мы пили паршивый чай со льдом и ели покупное печенье у нее во дворике. Она не из тех, кто сам печет. Она любила смотреть по телевизору передачи из серии «Худшее в мире». Ну, знаешь, «Худшее в мире домашнее животное» или «Худшая в мире неприятность на каникулах». Она обожала подобную чушь. Она выкуривала по три сигареты в день. «Вирджиния Слимз». Три. Ни одной больше, ни одной меньше.

– И ты любил ее.

– Любил. Я об этом как-то не задумывался, но я и вправду ее любил. Спасибо. Спасибо, что поговорила со мной.

– Да не за что.

Немного успокоившись, он стал указывать ей дорогу, и они подъехали к хорошенькому кирпичному домику с безупречно убранным двориком.

На окнах были белые ставни, маленькое крылечко тоже было выкрашено в белый цвет. Рина подумала, что Бо наверняка покрасил… а может быть, и сам построил для нее это крылечко.

Из дома вышла женщина лет сорока с лишним. Глаза у нее покраснели от слез. На ней был синий тренировочный костюм, светло-каштановые волосы были стянуты коротким хвостиком на затылке.

– Бо! Мне так жаль. – Она обняла его. – Слава богу, ты приехал. – Она всхлипнула и отступила на шаг. – Извините, – сказала она Рине. – Я Джуди Добер, живу по соседству.

– Это Рина. Катарина Хейл. Спасибо, Джуди, что… посидели с ней.

– Конечно, милый. Конечно.

– Мне надо войти.

– Иди. – Рина стиснула его руку. – Я войду через минуту.

Рина осталась на лужайке, проводила его взглядом, когда он подошел к дому и скрылся за дверью.

– Сначала мне показалось, что она спит, – начала рассказывать Джуди. – На одну секунду. Говорю ей: «Ну, Мардж, побойся бога, что ты делаешь в постели в такое время дня?» Она не была лежебокой. А потом я поняла, я почти сразу же все поняла. Я всего лишь вчера с ней разговаривала. Она сказала, что Бо должен приехать через день или два, исправить кран. А уж когда он приедет, у нее будет для него наготове целый список всяких мелких поручений. Она страшно гордилась им. Доброго слова не могла сказать о его отце, своем сыне, но обожала Бо. – Джуди порылась в кармане, достала бумажный носовой платок. – Она его очень любила. Он единственный, кому она была дорога, если вы меня понимаете. Только он один уделял ей внимание.

– Вы тоже.

Джуди взглянула на нее и опять заплакала.

– Джуди! – Рина обняла ее за плечи, и они вместе двинулись к дому. – Бо сказал, что его бабушка была католичкой. Вы знаете, в какую церковь она ходила, как зовут священника?

– Да-да, конечно. Мне следовало самой об этом вспомнить.

– Мы можем позвонить. И, может быть, мы найдем номера телефонов ее сыновей.

Смерть могла наступить тихо, но она неизбежно сопровождалась грустными хлопотами. Рина старалась помочь, чем могла. Она позвонила священнику, пока Бо дозванивался до своего отца. Бумаги в маленьком письменном столе были рассортированы в идеальном порядке и представляли собой настоящую картотеку. Страховка, участок на кладбище, копия завещания, купчая на дом, документы на владение древним «Шевроле», на котором, как поняла Рина, Мардж Гуднайт ездила в церковь и за покупками.

Священник приехал быстро. Рина поняла, что Мардж была активным членом приходской общины.

На каждом шагу она находила в доме следы пребывания Бо. Чистота и порядок в доме были, несомненно, заслугой самой Мардж. Но техническое состояние дома – это было его рук дело. Здесь не было никаких времянок, кое-как прикрученных или приклепанных деталей, которые ей часто приходилось видеть в домах или квартирах одиноких стариков.

Как и сказала Джуди, он уделял ей внимание. Он заботился о ней.

Он делал все, что нужно: звонил по телефону, говорил со священником, принимал решения. Только раз, увидев, как он растерялся, Рина подошла к нему и взяла его за руку.

– Что я могу сделать?

– Они… Им надо знать, во что ее обрядить. На похороны. Мне надо что-то подыскать.

– Давай, я этим займусь. Мужчины никогда не знают, что женщинам хочется надеть.

– Я был бы тебе очень обязан. Все ее вещи вон там, в шкафу. Это не срочно. Они еще не… Я хочу сказать, она все еще там.

– Все нормально. Я об этом позабочусь.

Было в этом нечто нереальное: войти в спальню женщины, с которой она никогда не встречалась, и перебирать вещи в ее шкафу, пока тело все еще лежало в кровати. Рина сначала подошла к постели и взглянула на старую женщину.

Мардж Гуднайт не красила волосы и не возилась с укладками. Волосы у нее были седые, прямые, коротко остриженные. Значит, женщина она была серьезная, деловая, без дамских причуд, решила Рина. Ее левая рука с обручальным и венчальным кольцами лежала поверх одеяла.

Рина представила себе, как Бо сидел тут и держал ее за руку, пока прощался.

– Для него это слишком сложно, – сказала она вслух. – Выбирать для вас платье – это не его специальность. Надеюсь, вы не будете возражать, если я этим займусь? – Она открыла шкаф и улыбнулась, увидев встроенные полки. – Его работа, не так ли? – Рина обернулась через плечо и взглянула на Мардж. – Вы любили порядок во всем, а работу для вас делал он. Хорошая работа. Пожалуй, я ему закажу что-нибудь похожее для себя. Как насчет этого синего костюма, а, Мардж? Солидный, но не скучный. И вот эту блузку к нему, с узкой полоской кружева по планке. Я думаю, она вам нравилась.

Она нашла сумку-чемодан для одежды, повесила внутрь костюм с блузкой и – хотя и понимала, что это излишне, – добавила туфли и нижнее белье из комода.

Перед тем, как уйти из комнаты, Рина опять повернулась к постели.

– Я зажгу для вас свечку и попрошу маму прочесть молитвы. Никто так не умеет читать молитвы по четкам, как моя мама. Спокойного перехода, Мардж. Спаси вас господи!

Рина взяла два часа личного времени на посещение похорон. Бо не просил ее прийти. Ей даже показалось, что он избегает этого ее вопроса. Она села в заднем ряду, ничуть не удивляясь, что на мессу пришло столько народу. Краткий разговор со священником убедил ее в том, что Мардж Гуднайт была столпом церковной общины.

Как это обычно бывает, друзья и соседи принесли цветы, в церкви пахло лилиями, ладаном и свечным воском. Рина вставала, преклоняла колени, снова садилась, произносила слова молитвы в соответствии с требованиями мессы, знакомыми ей, как ритм собственного сердца. Когда священник заговорил об усопшей, он нашел личные, теплые слова.

«Она оставила след, – подумала Рина. – Разве не это самое главное?»