Собрание сочинений. Том I - митрополит Антоний (Храповицкий)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Исполненный глубокого личного смирения, свт. Иоанн Златоуст далек от той уверенности в себе, которую питают относительно себя учителя народов. Последние по собственному воображению, как Магомет, или по удостоверению свыше, принятому верою, считают себя особенными нарочитыми посланниками Божиими. Свт. Иоанн свои полномочия на такое властное учительство видит только в том священном сане, которым его удостоила Церковь через преподание ему даров Святого Духа в благодати священства.
Свое сверхчеловеческое или всечеловеческое самочувствие он считает даром благодати священства, а отнюдь не личным достоинством, ибо лично себя он мыслит как грешника, недостойного благодати, которую он решился принять после первого отказа от нее и после многолетнего покаянно-очистительного подвига. Вот почему Церковь, сравнивая просветительную благодать его учения с молнией, осветившей всю вселенную, прибавляет, что благодать эта показала нам по преимуществу высоту смиренномудрия.
Принимая дары своей вселенской любви как дар благодати священства, свт. Златоуст увещевает и всех иереев помнить, что они одарены сверхчеловеческою силою любви и близости к Богу, лишь бы только сами не отказывались ею пользоваться.
Немногие из современных богословов знают, что самое таинство Священства или рукоположения, сущность которого так плохо поддается у них определению, свт. Златоуст определяет ясно и прямо как дар горячей созидающей любви к своей пастве. «Любовь эта, – говорит он, – дается в таинстве рукоположения как благодатный свыше дар».
Понятно отсюда, почему Златоустый учитель любил говорить о превосходстве иерейского служения и власти перед всякою другою, даже перед царскою. Он разумел здесь нравственную ценность и высоту пастырского делания, его близость к Богу и несравнимость со всем земным. Не патриаршую власть он ставит выше царской, а иерейскую, как и повторявший его слова величайший иерарх отечественной Церкви Патриарх Никон, совершенно напрасно обвиняемый историками в папских стремлениях, ибо там превозносится не священство, а только папство, не нравственное достоинство, а правительственная власть первосвященника.
Свт. Златоуст был слишком велик для того, чтобы быть пристрастным в сторону какого-либо сословия, какого-либо звания: вся Церковь призвана к святости, все должны восходить в меру возраста Христова. Посему, превознося в своих поучениях подвиги монашества, посвящая им гимны как лучшему жребию христианина, он, однако, требует, чтобы и миряне не отставали от монахов в ревности об исполнении Божественных заповедей, в молитве и изучении Слова Божия. Миряне, говорит он, только тем отличаться должны от монахов, что живут со своими женами, а те пребывают девственниками.
Именно то всего поразительнее в духе свт. Златоуста, что, будучи человеком жизни общества, он не был человеком времени, ни человеком народности, ни человеком сословия, ни человеком определенной культуры. Вот почему он равно близок всем правильно верующим сословиям, народам всех времен и культур. Через него во времени отразилась вечность, в определенном месте отразился вселенский дух Евангелия, на грешную землю упал небесный луч Божьего рая. Этим определился и скорый исход его учения, деятельности и жизни.
Соименный свт. Златоусту евангелист во всех своих пяти творениях раскрывает одну мысль: христианство есть новая жизнь, открывающаяся блаженная вечность, чистая, святая и бессмертная, которая потребляет собою жизнь греховную, ветхую, мирскую, но в свою очередь изгоняется и умерщвляется этою последнею; умерщвляется, конечно, внешним образом по плоти, но своею смертью побеждает мир и покоряет его Богу. Таков смысл приводимых им слов Христовых: И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе (Ин. 12, 32); если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода (Ин. 12, 24), и др. Мысли эти, высказывавшиеся и ап. Павлом, и другими, находят себе то постоянное подтверждение в истории, которому началом было осуждение прославления Спасителя, именно: сильный подъем благочестия и ревности о Боге не выносится греховным миром на долгое время, а виновник такого подъема, согласно Христову проречению, изгоняется и умерщвляется. Мир найдет себе исполнителя такой вражды на Бога. Но исполнение злого умысла невозможно без участия лжебратии. Не могли взять Спасителя под стражу, пока не изменил Иуда; не могли одолеть ни свт. Златоуста, ни свт. Филиппа, ни патр. Никона без соучастия лжебратии, которая, руководимая завистью, изощряется во лжи настолько, чтобы осудить праведника по букве закона. Великий в своей славе свт. Златоуст был велик и в претерпеваемом гонении. Опять он не замечает себя, опять проповедует только о Божественной истине, себя он защищать не хочет, и только стихия огненная повелением Божиим свидетельствует о беззаконном осуждении великого пастыря, как голгофские камни – о беззаконной казни Пастыреначальника.
Блаженная кончина бессмертного для христиан учителя последовала в нынешних пределах нашего отечества. Я желал бы, чтобы талантливый художник изобразил бессмертною кистью мрачную темницу и умирающего в ней забытого узника, окружаемого издевающимися беззаконными воинами, но восторженно взирающего на открывшееся ему небесное явление: ему предстал в нетленной славе замученный прежде в том городе святой Василиск и приветствовал Иоанна словами: «Мужайся, брат Иоанн, сегодня мы будем вместе».
Отличительные свойства характера о. Иоанна Кронштадтского сравнительно с другими праведниками[37]
Память об отце Иоанне Кронштадтском дорога для каждого христианина. Чем был он велик перед Богом и людьми? Что всех влекло к нему? Чем был так дорог о. Иоанн для русского сердца? Что особенно привлекательного было в его душе и благочестии? Эти вопросы естественно возникают при мысли о той исключительной знаменитости и славе отца Иоанна при жизни, какой не удостаивались другие праведные люди, подвизавшиеся в последние времена, пожалуй, и во времена древнейшие.
Русское православное благочестие обычно является благочестием поста и покаянной скорби. Характернейшую черту нашего благочестия составляет сознание своей греховности перед Богом и людьми и дух самоукорения, самобичевания. Любимыми нашими молитвами считаются молитвы покаянные, и между ними особенно любезна русскому верующему сердцу молитва прп. Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота моего…».
Однако постоянною скорбью о грехах своих и слезами покаянными не исчерпывается вся жизнь души. Вот наступает праздник Святой Пасхи с ее всерадостным торжеством, с ее знаменитым словом свт. Златоуста. В эти дивные часы священного, победоносного восторга и светлого ликования христианского духа забываются печали покаяния и христианин ликовствует божественною, всепрощающею любовью, так что не оказывается разницы между подвизавшимися и неподвизавшимися, между постившимся и непостившимся, между усердным и ленивым, и все, без различия, приглашаются на великий духовный пир веры христианской: все люди, без исключения, составляют общий хор славословящих воскресшего Христа, Победителя смерти и ада. Подобное же состояние души мы переживаем и в некоторые другие большие праздники, и во дни причащения Святых Тайн.
В обычное же время не только обычные грешные люди, но и подвижники-праведники проводили и проводят свою жизнь в оплакивании своих грехов и подобно Ефрему Сирину любят «плачевное житие». Но между ними известен христианам один, который имел иную настроенность духа, который получал благодатную силу от Бога своим победным, радостно-торжественным хождением перед Ним. Таков святитель Николай Чудотворец, и в этом объяснение его превосходящей славы в христианских народах, а особенно в народе русском.
Духом святителя Николая водился и шествовал и возлюбленный наш пастырь, отошедший ныне ко Господу, – о. Иоанн Кронштадтский. Ему всегда был присущ дух радостного прославления Бога, как у нас, грешных, в день Св. Пасхи; от него не было слышно покаянных воплей; он больше радовался, чем скорбел, он, видимо, в молодости еще отмолил свои грехи, и в нем постоянно ликовала его благодатная, духовная победа над грехом, диаволом и миром… Видеть такого человека, слышать сего облагодатствованного христианина, молиться с этим великим пастырем Церкви Христовой составляло великое духовное наслаждение для русского народа. Отец Иоанн проходил в своей жизни перед нами как носитель веры побеждающей, торжествующей.
Вот почему люди так неудержимо тянулись к нему, так жаждали его. Каждый из них как бы так говорил себе: «Пусть я немощен и весь во грехах, но вот есть в мире праведник, который препобеждает нашу греховную природу, есть такая душа христианская, которая все победила и получила благодатную силу великого молитвенного дерзновения, которая только и торжествует о красоте сладчайшего Иисуса…»