Трибунал для Героев - Вячеслав Звягинцев

И тем не менее, благодаря С. Смирнову, через пятнадцать лет после случившегося, мы узнали, что у самой крепости отборные фашистские войска все же обломали себе зубы — встретили невиданное доселе, ожесточенное сопротивление. И возглавил его один из подчиненных генерала Лазаренко — командир 44 полка 42-й дивизии майор П. Гаврилов. Он сплотил вокруг себя всех уцелевших бойцов и командиров разных частей и подразделений, заблокированных фашистами, и в течение месяца, — с 22 июня по 23 июля 1941 года, — руководил обороной Восточного форта Брестской крепости. А ведь гитлеровцы отвели на ее взятие не более восьми часов.

Крепостью планировалось овладеть с ходу, воскресным утром 22 июня 1941 года. Задачу эту поставили перед командиром 45-й пехотной дивизии, а также перед поддерживавшими ее огнем артиллерийскими и авиационными частями. Эта фашистская дивизия без особого труда, всего за несколько дней, брала Варшаву и Париж. Но Брест оказался ей не по зубам. Героический гарнизон, отрезанный от остального мира, лишенный воды и продовольственных запасов, оказал врагу отчаянное сопротивление. Последняя надпись: «Я умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина» — выцарапана на расплавленных кирпичах 20 июля 1941 года.[257]

Кто же держал оборону крепости? Раньше утверждалось, что это была «горсточка бойцов». Потом историки довели число защитников до 3,5 тыс. человек. По разным оценкам, которые они делают сегодня, в крепости находилось от 7 до 9 тыс. человек.[258] Это была серьезная сила, а не «горсточка» бойцов, что, безусловно, ни сколь не умоляет подвиг, совершенный эти людьми.

Майор Гаврилов быстро и профессионально разработал систему обороны форта, распределил бойцов, сформировал вместе с офицерами Шрамко и Скрипником боевые роты, определил им участки обороны, наладил телефонную связь, организовал поиски и доставку боеприпасов.

В течение первого дня войны немецкая дивизия потеряла при штурме Брестской крепости более 300 чел., в том числе 21 офицера. Начальник штаба вынужден был доложить командиру корпуса: «Русские ожесточенно сопротивляются, особенно позади наших атакующих рот. В Цитадели противник организовал оборону пехотными частями при поддержке 35–40 танков и бронеавтомобилей. Огонь вражеских снайперов привел к большим потерям среди офицеров и унтер-офицеров».

Решение генерала Шлипера было следующим — вести непрерывные обстрелы, обороняющихся взять измором.

К концу дня фашисты через громкоговорители объявили о временном прекращении артобстрела и предложили русским сдаваться. Из крепости вышли в основном женщины и дети.

Когда стемнело, осажденные попытались вырваться из окружения. Но эта попытка, как все предыдущие и последующие, закончилась неудачей. Общее организованное сопротивление продолжалось трое суток. В 21.40 24 июня в штаб корпуса Шлипер, наконец, доложил о взятии Брестской крепости. Но очаги сопротивления еще оставались. И прежде всего на Северном острове, где оборону Восточного форта держал майор Гаврилов. По показаниям перебежчика, по состоянию на 27 июня, под его началом находилось около 400 бойцов. Еще через два дня фашистский бомбардировщик практически разрушил форт, сбросив на него три мощных бомбы. Вечером этого дня и на утро следующего, 30 июня, в руинах немцы взяли в плен без малого четыре сотни советских бойцов. Число их совпадало с показаниями перебежчика, поэтому в очередной раз доложили по команде о полном взятии крепости. При этом отмечалось — «дивизия взяла 7000 пленных, в том числе 100 офицеров. Наши потери — 482 убитых, в том числе 48 офицеров, и свыше 1000 раненых.»

Но майор Гаврилов и другие малочисленные группы бойцов к тому времени еще не сложили оружие. Бесстрашного майора взяли в плен в бессознательном состоянии только через месяц — 23 июля 1941 г. К этому времени его непосредственный начальник генерал Лазаренко уже готовился предстать перед судом.

Реализуя указания вождя об «оздоровлении фронта», Военная коллегия Верховного суда СССР рассмотрела дело командира 42-й стрелковой дивизии генерал-майора Лазаренко Иван Сидоровича 17 сентября 1941 года.[259] Он обвинялся по статьям 193-17б и 193-20б УК РСФСР и был приговорен к расстрелу. Согласно приговору, Лазаренко «проявил беспечность, не держал войска в состоянии боевой готовности, в силу чего военные действия застали штаб дивизии и весь личный состав дивизии врасплох и неподготовленными к отпору врага…, проявил растерянность и бездействие, оставил в Брестской крепости часть войск дивизии, вооружение, продовольственные и вещевые склады».[260]

На самом деле это, как мы уже сказали, не соответствовало действительности. О том, что Лазаренко в первые дни войны вовсе не «проявил растерянности и бездействия», подтверждается несколькими источниками. Можно, например, просмотреть фронтовые дневники К.М. Симонова,[261] где Лазаренко упоминается как отважный генерал, с которым писателя свела судьба в июле сорок первого.

Между тем, следственные органы упорно искали виновников произошедшей в Бресте трагедии среди своих. Это просматривается по всем делам, находившимся в те дни в их производстве. Например, в ходе допроса генерала Павлова тот показал, что им «был дан приказ о выводе частей из Бреста в лагерь еще в начале июня текущего года, и было приказано к 15 июня все войска эвакуировать из Бреста».[262] И далее: «Я этого приказа не проверял, а командующий 4-й армией Коробков не выполнил его, и в результате 22-я танковая дивизия, 6-я и 42-я стрелковые дивизии были застигнуты огнем противника при выходе из города, понесли большие потери и более, по сути дела, как соединения, не существовали».

Коробков же в судебном заседании категорически отрицал, что получил приказ командующего о выводе частей из Бреста. Он прямо заявил судьям: «Я лично такого приказа не видел». Представляется, что не Павлов, а Коробков сказал тогда правду.

Как бы там ни было, но Лазаренко уж точно никакого приказа о выводе подчиненных ему частей не получал. Лавина огня буквально смяла, раздавила вверенные ему части и подразделения. Но и в таких условиях, ни следствие, ни историки, исследовавшие этот вопрос, не нашли свидетельств того, что бойцы дивизии и ее командир панически бежали со своих позиций. Те, кто уцелел после первых массированных ударов, продолжали сражаться до конца, умирая с оружием в руках. Даже упомянутый нами генерал армии Павлов, чаще подчеркивавший на следствии недостатки своих подчиненных, о действиях комдива Лазаренко отозвался иначе. Приведем еще один фрагмент его показаний, из которых следует, что Лазаренко в первые дни войны проявил себя геройски: