Ангелы полуночи - Норма Бейшир

Коллин чувствовал себя измотанным, однако заснуть не мог. Прочел купленную в аэропорту газету от первой до последней страницы и подозвал стюардессу.

– Нет ли у вас, случайно, последнего номера «Нью-Йорк таймс»? – спросил он. – Я очень долго отсутствовал, хотелось бы узнать, что сейчас творится дома.

Стюардесса была молодой хорошенькой блондинкой, но Коллин слишком углубился в свои мысли и потому одарил ее лишь мимолетной улыбкой.

– Перед вылетом в Париж я купила номер, – ответила она. – Правда, вчерашний…

– Сойдет, – тут же согласился Коллин.

– Сейчас принесу.

«Так много всего произошло, – думал он, читая газету. – Будет удивительно, если я вообще узнаю Манхэттен». Завершилась реконструкция статуи Свободы, и в июле монумент был открыт вновь. В аэропорту приняты повышенные меры безопасности в связи с участившимися нападениями террористов на американских граждан, в особенности после того как Соединенные Штаты в апреле предприняли рейд в Ливию. «Ого, пройти таможню в аэропорту Кеннеди может оказаться вовсе не так просто, как я предполагал. Придется на этот раз действовать особенно осторожно».

Полистав газету, Коллин остановился на отделе искусства и светских новостей. Его внимание привлекла статья о выставке Эшли Гордон-Холлистер, которая вскоре должна была открыться в популярной галерее на Мэдисон-авеню.

Эшли Гордон-Холлистер… Коллин долго и внимательно разглядывал фотографию. Даже не будь она такой невероятно красивой женщиной, он не смог бы оторвать от нее взгляда. Бывшая невестка Бредли Холлистера. Была замужем за его сыном, не желавшим иметь с отцом ничего общего. После гибели Брендона несколько лет назад Бредли Холлистер и его жена через суд добились опеки над малолетним сыном художницы. «Наверняка этот тип подкупил в Сан-Франциско всех, кого только можно», – с горечью подумал Коллин.

Список тех, кому он поклялся отомстить, был достаточно длинен, и возглавлял его Бредли Холлистер. Именно Холлистер был движущей силой преступного синдиката, этой ужасной, всесокрушающей машины. При деятельном участии Холлистера она одно за другим заглатывала торговые предприятия и корпорации, чтобы под их прикрытием проворачивать незаконные операции, не вызывая никаких подозрений, и отмывать грязные деньги.

Коллин хорошо помнил Холлистера. Этот тип пытался подчинить себе «Интерконтинентал ойл» и еще при жизни Квентина Деверелла, по предположению Коллина, стал главным противником отца. Более того, Коллин подозревал, что именно Холлистер убил его родителей, организовав взрыв на буровой вышке. Коллин всей душой ненавидел его, но, надо полагать, бывшая невестка Холлистера ненавидела этого человека даже больше. «У этой женщины есть очень веская причина желать Холлистеру гибели. Неплохо бы встретиться с ней. Интересно, насколько она осведомлена о делах семьи своего погибшего мужа?»

Когда «Боинг-747» пошел на снижение над аэропортом Кеннеди, Коллин пристегнул ремни и откинулся на спинку кресла, мысленно готовясь к предстоящей встрече с таможенниками. Нащупал рукой замшевый мешочек, висящий под одеждой, и глубоко вздохнул. «Я не раз делал это прежде, обойдется и теперь», – подумал он.

Подойдя к кабине иммиграционного контроля, Коллин достал паспорт. Инспектор бегло посмотрел на фотографию и перевел взгляд на стоящего перед ним мужчину. Высокого, в черном свитере, брюках и серой куртке, со свисающей с левого плеча объемистой сумкой. Потом инспектор быстро застучал пальцами по клавишам компьютера, набирая одному ему известные коды. Проглядел сообщение, возникшее на экране, и вернул паспорт Коллину.

– Добро пожаловать домой, мистер Деверелл, – сказал он, дружелюбно улыбнувшись.

– Спасибо, – кивнул Коллин.

У таможенной стойки он встал позади грузной женщины в дорогой норковой шубе и высокого, худощавого молодого человека с моноклем и тремя большими чемоданами.

– Как прикажете вас понимать? Мне придется платить пошлину? – Толстуха в гневе всплеснула руками, когда таможенный инспектор достал из ее чемодана пять флаконов дорогих французских духов и поставил на стойку. – Это подарок!

– Подарки тоже нужно включать в декларацию, мэм. Вот, взгляните, тут об этом сказано, – попытался урезонить ее инспектор, указывая на правила, отпечатанные на обратной стороне декларации. – За каждую унцию этих духов ценой сто пятьдесят долларов взимается пенни.

– Безобразие! Я непременно напишу нашему конгрессмену! – продолжала возмущаться женщина.

Инспектор вежливо улыбнулся.

– Как вам будет угодно, мэм, – ответил он, возвращая ей паспорт.

У мужчины, стоявшего непосредственно перед Коллином, багажа было, похоже, на семью не меньше чем из шести человек. Наблюдая, как таможенник перетряхивает вещи этого пассажира, не находя ничего, представляющего интерес, Коллин чувствовал, как нарастает его напряжение. Но вот наконец мужчине позволили пройти. Коллин с невольным вздохом облегчения положил свою сумку на стойку.

– Добро пожаловать домой, мистер Деверелл, – жизнерадостно улыбнулся таможенник, который, по-видимому, запомнил его по прежним поездкам. – Давненько вас не было видно.

– Я долго путешествовал, – устало ответил Коллин, – и хотел бы побыстрее оказаться дома.

– Понимаю, понимаю, – закивал инспектор. – Сейчас такое творится в мире… Я бы, наверно, не рискнул путешествовать по Европе.

Коллин заставил себя улыбнуться.

– Все очень просто – я выдавал себя за француза, или швейцарца, или немца в зависимости от того, где находился.

Инспектор усмехнулся.

– Неплохая идея. – Даже не заглянув в сумку, он пометил ее мелом. – Всего одна, как обычно?

Коллин кивнул.

– Еще раз добро пожаловать домой. – Инспектор махнул рукой, показывая, что Деверелл может пройти.

Ощущая во всем теле слабость от внезапно нахлынувшего чувства облегчения, Коллин повесил сумку на плечо и зашагал через заполненный людьми терминал к стоянке такси. Надо же, все его волнения не стоили и пенни!.. С другой стороны, откуда он мог знать, что наткнется на инспектора, который помнил его? «Судьба снова улыбнулась мне», – подумал Коллин, пробираясь сквозь толпу.

Подошло пустое такси, он направился к нему и столкнулся с женщиной, которая, похоже, тоже собиралась занять эту машину. Решительно ухватившись за ручку дверцы, она подняла на Коллина взгляд.

Ей было, наверное, около тридцати – пылающие щеки, сердито сверкающие черные глаза, длинные, густые темные волосы, прелестное лицо. Отличное черное шерстяное пальто, отделанное мехом черно-бурой лисы, – точно такое Коллин совсем недавно видел в модном журнале, где была представлена осенняя коллекция знаменитого дизайнера Паулин Трижере, – и большая черная и тоже отделанная лисьим мехом шляпа, затенявшая лицо.