Секретный дневник доктора Уотсона - Фил Гровик

Мне просто не верилось, что наше правительство может вести такую низкую, подлую игру. Все нравственные принципы, на которых, как я считал, стояла Англия, за какие-то минуты превратились в посмешище. Но у меня все еще оставались вопросы, и пусть у меня уже не хватало ни физических, ни душевных сил, я должен был их задать:

– Пожалуйста, расскажите мне про Томаса Престона.

– Которого? Настоящего или подставного?

– Про обоих, если можете.

– Второй был из Секретного разведывательного управления. Его послали по просьбе Рейли, потому что Сидней обычно предусматривал любое возможное и невозможное развитие событий, к тому же он не мог рисковать, привлекая к делу новичка, который мог провалить попытку спасения. Она должна была оказаться успешной, чтобы вас всех можно было убить. Если бы за дело отвечал настоящий Престон, бог знает, что случилось бы. Поэтому Рейли поручил своим людям выкрасть Престона-младшего и держать его, пока он не сможет отправиться домой на том корабле, который вас привез.

– А как насчет Артура Томаса?

– Еще один настоящий. Он не был знаком с Престоном, так что, добравшись до Екатеринбурга, конечно, поверил, что Престон – это Престон. Нет, с Артуром все в порядке. То же самое с адмиралом Ярдли. Ньюсом его дурил и даже глазом не моргнул, когда погиб сын адмирала. Этого Ньюсома тоже стоит пристрелить.

Я устало посмотрел на мистера Смита и продолжил:

– Вы знаете что-то про немецкого посла, фон Мирбаха?

– Конечно, знаю. Тут действовал Колчак. Он считал, что если убить фон Мирбаха, то кайзер начнет давить на фронте, а Колчак станет еще важнее для союзников. Колчак собирался вернуться на поле военных действий, если его сделают верховным правителем российского государства – или кем он там, черт побери, хотел стать. О, говорю вам, доктор Уотсон, Ллойд Джордж все просчитал и рассмотрел миллион вариантов!

– Еще пара вопросов, если можно, – сказал я.

– Еще бренди, если можно, – парировал мистер Смит.

– Генерал Пул был в деле или нет? – поинтересовался я, наполнив его стакан.

– Нет, только выполнял приказы. Настоящий военный человек – и совершенно тупой.

– И, пожалуйста, ответьте мне на самый важный вопрос: Холмс жив?

– О чем вы говорите? Его же убили на том корабле, правда?

– Вы меня спрашиваете?! – И я рассказал о своих предыдущих посетителях и описал их мистеру Смиту.

– Похоже, я знаю, кто они. Это люди вроде меня. Они работают только на одного человека: премьер-министра. Но до этой минуты, доктор Уотсон, я не слышал ничего о том, что вы сейчас сказали.

– А выяснить как-то можно?

– Конечно. Я могу убить одного из ублюдков, если откажутся говорить. Но они такие же, как я. Они не станут говорить.

– Как вы добыли всю информацию, которую рассказали мне сегодня ночью?

– Странный вопрос, доктор. Понимаете, мы всегда находимся поблизости от людей, которые нас нанимают. И в конце концов они начинают воспринимать нас скорее как домашних животных, а не людей. Но те дела, для выполнения которых мы предназначены, заставляют нас держать глаза нараспашку, а ушки на макушке. Можно много чего узнать, пока стоишь в тени. Вы когда-нибудь обращали на это внимание, доктор Уотсон? Если стоять на свету и смотреть в тень, то ничего не видно. Но если стоять в тени, можно увидеть все, что происходит на свету. – Он сделал небольшую паузу. – А если заниматься столь секретной работой, то можно узнать почти все тайны – если вы понимаете, о чем я говорю.

Больше вопросов у меня не осталось. Я был полностью изможден. Меня будто выжгли изнутри. Я посмотрел на своего опьяневшего друга и почувствовал неожиданную близость с ним. Вероятно, потому, что знал: по крайней мере один человек – тот, кто сидит сейчас передо мной, – придерживается тех же ценностей, что и я, пусть и в искаженном виде. Он буквально рисковал жизнью, чтобы оплатить долг, который считал личным. Долг, о котором мы с Холмсом ничего не знали.

И хотя мистер Смит был уже изрядно пьян, мне пришлось задать еще один, последний вопрос:

– Пожалуйста, умоляю, скажите мне, как вы думаете, как вы чувствуете в глубине души – есть ли хоть какой-то шанс, что Рейли или Холмс все еще живы?

Мистер Смит поставил стакан на стол и взялся за ручки кресла, чтобы подняться. Попытка удалась с трудом, однако он выпрямился, одернул пиджак, посмотрел на меня сверху вниз и сказал:

– Я действительно не знаю. Если бы кто-то из них был мной, или вами, или любым другим англичанином, я сказал бы «нет». Но посмотрите, о ком вы спрашиваете. У меня просто нет ответа. На вашем месте, доктор Уотсон, я написал бы ту чушь, которой от вас требуют, и отделался бы от тех, кто ее так желает. Считайте это страховкой. Если мистер Холмс все-таки у них, может, они его пощадят. А если нет – что вы теряете? Дайте им то, что они хотят, и пошлите к черту. Так или иначе, вы – я абсолютно уверен – придумаете хитрый ход, чтобы разъяснить или восстановить истинное положение вещей, при этом не подвергая риску ни себя самого, ни членов вашей семьи.

13 июля 1919 года

Затем я проводил своего собеседника до двери, и он зигзагами пошел по улице. Начинало светать, и лондонское солнце вступило в борьбу за власть с фонарями. Я задумался, увижу ли когда-нибудь снова мистера Смита, и решил, что я этого не хочу: как он и говорил, долг уплачен, и мистера Смита для меня больше не существует.

Ложиться спать теперь было глупо и бесполезно. Я пошел наверх, еле переставляя ноги, словно к ним были цепями привязаны гири. Я принял ванну, что вернуло мне какие-то силы, затем оделся и снова вышел на улицу.

Репортеров в такую рань я не ожидал, и мне требовалось время, чтобы обдумать все, что случилось за два этих коротких дня – дня, которые для меня стали эпохами.

Теперь я знал, что предоставлю Ллойд Джорджу то, что он хочет. Я напишу о поистине логическом завершении карьеры Холмса. Мой отчет удовлетворит темные силы и наверху, и, в случае Клея, внизу. Хотя теперь у меня возникали сомнения в том, что представляет собой этот человек на самом деле.

После всех лет, проведенных рядом с Холмсом, мне внезапно пришло в голову, что я позволял всем его действиям окрашивать мои собственные. Его победы и поражения становились моими, его предубеждения и симпатии разделялись мной, его страхи и радости тоже принадлежали мне. Я каким-то невероятным образом стал тенью Шерлока Холмса, но до меня этот факт дошел лишь в тот момент, когда я попытался разобраться с истинной, сложной природой Клея.

Он не мог быть таким уж плохим, потому что пытался помочь главному из своих врагов, с которым боролся чуть ли не на протяжении всей сознательной жизни. Подобный поступок требовал или непомерного всепрощения, или силы интеллекта. Иначе так философски не настроиться. Я подозревал последнее, желал первого и надеялся на смесь одного и другого. И хотя я не знаю, что случится в будущем, сейчас, когда я пишу этот дневник, Клей показал себя другом, защищая мою Элизабет и Джона и помогая мне. Ниже я изложу, как именно он мне помог, и этим закончу подробное описание событий этого года.

Я шел и думал, совершенно не представляя, в каком направлении иду и сколько времени продолжается эта бесцельная одиссея. Наконец ко мне подскочил уличный мальчишка, похожий на Билли, паренька-посыльного, одного из помощников Холмса на Бейкер-стрит, и сказал, чтобы я следовал за ним.

Я предполагал, к какой цели теперь направляюсь, но только в общих чертах. Похоже, меня вели по самым грязным переулкам Лондона. В итоге, как я и предполагал, в дальнем конце одного из таких переулков оказался экипаж Клея, который меня ждал. Я забрался в него с ощущением возвращения на старое знакомое место.

– Да, доктор Уотсон, у вас была бурная ночь, – произнес мой бывший враг.

– Не впервой.

– Надеюсь, что проблемы решились.

– Решились? Да. Но только самым извращенным способом.

– Вы знаете, что ваша семья находится в полной безопасности?

– Полагаю, спрашивать об этом излишне?

Эти слова вызвали нечто, напоминающее улыбку – то есть самое близкое подобие улыбки, которое можно было ожидать от этих губ.

– Да, излишне. Доктор, поскольку вы не попросили моей помощи относительно Холмса, должен ли я понимать, что вы выяснили правду?

– Я не уверен. Но предупреждаю даже вас, чтобы вы держались подальше от тех, с кем я общался прошлой ночью. Воздух, которым они дышат, ядовит, и они сами его создали. Переулки, по которым сегодня утром вел меня присланный вами мальчишка, пахнут гораздо приятнее.

– Я вижу, что вы пытаетесь решить серьезные проблемы, доктор Уотсон. Я хотел бы вам помочь – теперь, когда приближается время моей смерти.

Я не верил своим ушам: Клей пошутил! Это было столь невероятно, что я действительно чуть не рассмеялся.