Магические узы - Марина Ефиминюк

– Хочу поговорить с ним, – попросила я, разглядывая замысловатый узор на эльфийском ковре, застилавшим пол коридора. Мне отчаянно желалось услышать того, кто наверняка поймет меня. Наверное, Стриж сейчас в отчаянье – Ратмир являлся для него отправной точкой, непоколебимой твердью. Теперь его не стало.

– Извини, Веда, – Богдан нахмурился, – ему, наверняка, сейчас не до твоих разговоров. Поговоришь с ним позже.

– Хорошо, – прошептала я через глубокий вздох, даже почувствовав облегчение из-за отказа, и позволила поднять себя на ноги.

В огромном особняке с десятком спален для гостей, мне выделили небольшую, но очень светлую комнату с тяжелой старинной мебелью, словно бы вывезенной из экспозиции музея. Из распахнутого окна струилась лесная свежесть, и открывался вид на лужайку с деревянными широкими качелями с высокой резной спинкой.

– Тебе сейчас поесть принесут, – Богдан чувствовал неловкость, оставляя меня одну в чужом доме.

Я безучастно кивнула, рассеянно разглядывая обстановку, и обняла себя за плечи, боясь от слабости развалиться на куски. Мне очень хотелось превратиться в камень, чтобы в душе не рождалось никаких чувств, особенно пустоты.

Как легко злиться на того, кто просто ушел, и существовать, чтобы в один прекрасный момент заявить: «Видишь? Я могу выжить без тебя!» Как же горько, что мне ничего не нужно доказывать. Просто, некому. Наши отношения с Ратмиром походили на перетянутые струны, готовые разорваться от любого неосторожного касания. Именно сейчас, когда его не стало, меня перестала волновать его родословная. Какая, в сущности, разница, если смерть, в конце концов, приравнивает всех – и людей, и аггелов, и даже доморощенных эльфов?

– Может, поспишь? – предложил брат, и снова увидел лишь безмолвный кивок. – Выглядишь измученной.

– Почему ты мне не дал вернуться в цех? – резко высказала я тот самый вопрос, который единственный крутился в пустой голове.

– Мы приехали туда, чтобы увезти тебя, – скупо отозвался Богдан и сжал челюсти. – Я должен уйти, – он поспешно засобирался на выход, не желая продолжения тяжелого разговора. – Приеду вечером, ладно? Возьми коммуникатор, – он протянул мне приборчик с черным слепым зеркалом, – если что звони.

– Хорошо, – растерянно пробормотала я, принимая подарок.

Брат уже открывал дверь, когда я остановила его:

– Извини меня.

Он немедленно оглянулся, в глазах прочитался вопрос.

– Я думала, что все это время ты охотился на меня из-за браслета, – пустилась я пространные объяснения, чувствуя муки совести, и нервно крутила в руках коммуникатор. – Понимаю, что ошибалась и не знаю, как теперь… Боже, я так виновата перед тобой…

– Стоп, Ведка, – категорично перебил меня Богдан, выставив ладонь. – Ты же моя сестра, которая названивала мне по двадцать раз на дню и рассказывала о каждой мелочи. Родители тебя не знают так, как я! Не изводи себя глупостями, я не злюсь, – не найдя, что еще добавить он замолчал.

– Вы вычислили предателя? – без особого любопытства уточнила я.

– Ищем, – поправил тот. – Этим занимается Свечка.

Все-таки сжав на прощание в медвежьих объятиях, Богдан уехал и оставил меня один на один с опустошенностью. День потянулся, похожий на густой золотой мед, сладкий до горечи. Потом его сменили сумерки, окрашенные розоватыми отблесками умирающего солнца. Лес медленно погружался в дрему и настороженно шумел кронами вековых деревьев, а на ухоженные папоротники и травы заструилась темнота. Мгла, не спеша, опускалась из густых ветвей, стелилась по земле и заползала клубами на полянку перед домом, пока окончательно не наполнила густой свежий воздух.

Не в силах заснуть, я вышла на улицу, прихватив плед, и устроилась на качелях. Над головой чернело небо, а луна, похожая на блин, таращилась сверху на неспокойный лесной океан. С ночным светилом перемигивались крошечные фонарики у самой земли и, отбрасывая в воздух желтоватое сияние, рисовали круги на траве. Темнота наполнила эльфийский заповедник перешептыванием листьев, стрекотом сверчков и потусторонним совиным уханьем. Из черной густоты леса светились далекие огни соседских особняков. По дороге за сплошной полосой высоченных дубов изредка шуршали по брусчатке припозднившиеся автокары. Их фары вспыхивали во мгле и мерились силой света с понурившими головы фонарями.

Где-то на другой планете продолжалась жизнь, но на моей Земле не осталось даже комаров. Обычно в лесу от них не спасали и растирки, а тут ни одного пищащего гада, способного составить мне компанию. Наверное, их специально распугивали заклинаниями, чтобы не мешали богатеньким жителям наслаждаться спокойными томными вечерами.

Завернувшись в покрывало, я коснулась зеркальца коммуникатора, и оно послушно отозвалось, высветив на экране крупные зеленые цифры. Пальчик привычно набрал персональный номер старшего брата, и автоответчик насмешливым голосом Богдана прочитал мне выученную наизусть тираду: «Сейчас я ответить не могу, поэтому оставьте свое сообщение. Но если тебя зовут Веда Истомина, и ты моя младшая сестра…» Не дослушав, я отключила вызов, а потом, раздумывая всего мгновение, быстро, пока не покинула решимость, позвонила Стрижу.

Наверное, от волнения я перепутала набираемые цифры. Зеркало вспыхнуло надписью: «Ветров старший», и мои внутренности скрутило болезненной судорогой. Через секунды тишины раздался далекий и в то же время невероятно близкий голос: «Вале, это Ратмир. Ответить не могу», – поприветствовал он, и как-то сразу стало понятно, что в действительности ему совершенно нет никакого дела до проблемы, с какой его беспокоили. – «Оставьте сообщение, и я перезвоню. Салве», – попрощался он на языке аггелов.

От неожиданности у меня сжался желудок. В испуге я моментально отключила вызов, и со страхом уставилась на коммуникатор в дрожащей руке. Бьющееся, как у мышки, сердце заныло, и закололо глаза. Ратмира больше не было, но он оставался в незримом пространстве, где никто никогда не помешает мне слышать его.

– Ветров старший, – сдавленно прошептала я, по-настоящему страшась муки различить знакомый баритон еще раз, но страстно желая этого.

И снова голос забормотал мне в ухо: «…Это Ратмир. Оставьте сообщение, и я перезвоню».

По щекам текли слезы, а фразы повторялись и повторялись бесконечное число раз: «…Я перезвоню».

– Перезвони мне, пожалуйста, – жалобно попросила я автоответчик. Уже не существуя, Ратмир ласкал меня и оставался рядом. Всхлипы утихли, тело ослабело. Вытерев нос, я снова потребовала от практически разрядившегося приборчика:

– Ветров старший.

Тишина заполнилась тихим треском и шипением, а потом грянул длинный гудок…

Сердечный стук оборвался, чтобы в следующий момент оглушительно загрохотать. Чуть живая от волнения я выпрямилась на качелях, вслушиваясь в длинные гудки, казавшиеся мне самой чудесной музыкой… и коммуникатор отключился. Экран медленно затухал, становясь черным.

– Нет! – вырвалось у меня, и, задохнувшись, я почти подпрыгнула. – Нет, нет! Только не сейчас!

Пальцы без толку тыкали в умершее зеркало, и оно никак не отзывалось на касания. Во мне взбурлила злость.

– Проклятье!

Бесполезный приборчик был отброшен в гневе, и, звякнув, разлетелся на зеркальные осколки о мощный ствол дуба.

– Эй, ты там с кем воюешь? – раздался недоуменный возглас Богдана. В смятении я вскинулась, заметив фигуру брата в круге света на полянке. Лицо, полузакрытое капюшоном куртки, озарялось маленьким фонариком, и, казалось, что свет прочертил у носа глубокие черные шрамы.

– У тебя есть коммуникатор? – выкрикнула я, вскакивая с качелей, и едва не рухнула во влажную траву, запутавшись в пледе.

– Веда, ты чего? – брат недоуменно следил за моим стремительным приближением. Не смущаясь, я полезла лихорадочно трясущейся рукой в карман Богдана, стараясь нащупать коммуникатор. От нетерпения не получалось устоять на месте, и ноги пританцовывали. – Ты рехнулась? – Брат попытался отодвинуться.

Неожиданно за толстыми разлапистыми дубами вспыхнули фары. Странное предчувствие заставило меня замереть и отойти на шаг, внимательно вглядываясь в лицо Богдана.

– Истомин, – хрипловато уточнила я и прочистила горло, набираясь смелости, – а кто тебя привез?

Вслед моему вопросу в тишине леса оглушительно взревел мотор автокара, словно бы водитель в раздражении слишком сильно нажал на педаль газа. Свет замелькал между деревьев, отдаляясь. Я проводила огни смятенным взором, а потом снова глянула на Богдана. Тот замкнулся, сжав челюсти.

Ответ пришел сам собой, и правда выглядела еще более неправдоподобной, чем ложь, ведь Богдан просто не мог поступить так жестоко!

– Тебя ведь привез Ветров? – за этим вопросом стоял десяток других, еще более мучительных и неудобных.