Смерть на каникулах. Убийство в больнице (сборник) - Джозефина Белл

– Представляю, как он может быть упрям, когда ему перечат, – сказал Дэвид. – Я его видел пару дней назад.

– Трудный характер, – вздохнул викарий. – Хотя возраст и испытания его изменили. Смягчающее влияние оказало прибытие Урсулы: он был к ней привязан. По ассоциации, наверное.

– Что вы имеете в виду?

– А, вы же не знаете продолжения. Ссора с семейством управляющего была заглажена, Хьюберт вернулся к учебе и на каникулы приезжал редко. В двадцать два года, едва заняв свою первую постоянную должность, он женился. Через год родился Реджинальд, а жена Хьюберта умерла.

– Старый мистер Фринтон тогда очень переживал, – вмешалась миссис Хеншоу, возвращая Джилл в общий разговор. – Хьюберт ему не сказал, что женился. Узнал он об этом из телеграммы, сообщившей о рождении внука.

– А старший брат тогда уже был женат? – спросила Джилл.

– Нет, – ответил Дэвид. – Мистер Фринтон рассказал мне об этом при встрече. Его брат женился в прошлую войну и был убит за несколько месяцев до рождения Урсулы.

– Он вам говорил, на ком женился его брат?

– Нет.

– Он женился на дочери управляющего – девушке, которую хотел взять в жены Хьюберт за девять лет до того.

– Правда?

Дэвид был так изумлен, что даже изменил своему обычному спокойствию.

– А вся деревня говорила, что она была влюблена в него все эти годы и потому и отвергла Хьюберта, – добавила миссис Хеншоу.

– Кто знает. Определенно известно, что она так и не оправилась от потрясения после смерти мужа, даже когда родила Урсулу. Но она сделала Хьюберта опекуном девочки, и они с Реджинальдом вернулись сюда.

– И со старой няней, конечно, – уточнила миссис Хеншоу.

– И со старой няней.

– Все же детство Урсулы было довольно бедно событиями, – заметил Дэвид. – До начала ее болезни, разумеется.

– Да, но Реджинальд был на восемь лет старше. И еще до окончания школы стал доставлять неприятности. Дикий, непредсказуемый мальчишка. То очаровательный, то вдруг просто бесенок. Был много лет в центре всех деревенских сплетен.

– Только пока жена от него не ушла, – добавила миссис Хеншоу. – Это его сильно отрезвило, а с началом войны его вообще стало не узнать. Всем известно, как он блестяще управляет двумя фермами. Любит хозяйство, любит каждый дюйм своей земли.

Эти слова вернули викария к теме сада, и он предложил гостям его осмотреть. Дэвид и хозяин пошли в сад, а Джилл помогла миссис Хеншоу отнести на кухню посуду.

Вскоре все они встретились у калитки: гости уходили, хозяева их провожали.

– Вы, наверное, думаете, что мы завзятые сплетники, – сказала миссис Хеншоу, – но это страшное убийство бедной девочки больше ни о чем не дает нам думать.

– Нет, дорогая, – возразил ей викарий. – Все-таки следует быть более откровенными и сознаться, что доктор Филд объяснила нам истинную причину приезда в Уэйкли доктора Уинтрингема и просила оказать ему всяческое содействие в смысле ознакомления с местным колоритом.

– По отношению к некоторым из наших людей она была просто ангелом, – сказала миссис Хеншоу. – Кое-кто тут время от времени предпочитает ездить к врачу в Шорнфорд, знаете ли.

Дэвид вполне мог в это поверить, но промолчал.

– Вы очень нам помогли, сэр, – сказал он мистеру Хеншоу. – Услышанное от Фринтонов и ваш сегодняшний рассказ позволили мне увидеть определенную картину жизни этой семьи, а это – существенная часть работы, которую я стараюсь выполнить.

– Надеюсь, она будет успешной, – произнес мистер Хеншоу. – Но результат меня заранее ужасает.

– Как и всю деревню, – добавила миссис Хеншоу. – Сперва ни о чем другом не говорили, потом перестали. С тех пор, как погиб молодой летчик.

– А что им об этом известно? – удивился Дэвид. – Дознание было отложено!

Викарий переглянулся с женой:

– Все удивляются, что он погиб такой смертью. Люди начинают складывать два и два, и им не нравится результат. Поэтому они перестали говорить на эту тему со мной, хотя между собой, думаю, продолжают.

Дэвид и Джилл медленно удалялись от дома викария.

– Милая пара, – сказал Дэвид, когда они проходили мимо церкви.

– Очень милая. Мне понравилось, как они объяснили, почему мы их разговорили с такой легкостью. Я-то получила не очень много, но видела, что ты пил информацию бочками.

– По местному колориту и делам прошедших дней – да. Но ничего наводящего на версию и мало такого, чего я еще не знал бы. А что удалось узнать тебе?

– В основном деревенские сплетни, описание характера старой няни из усадьбы. Она тут явно в курсе всех дел и часто бывает причиной скандалов, давая непрошеные советы молодым служанкам, чьим матерям это совсем не нравится.

– Домашний тиран. Неудивительно, что Урсула ее обошла тогда в ресторане.

– Не думаю, что дело было в этом. Урсула, похоже, была очень привязана к старушке. Когда она бунтовала против дяди Хьюберта, то только со старой няней еще как-то считалась. Миссис Хеншоу думает, это потому, что няня чудом выходила ее после скарлатины и ухаживала за ней во время этих приступов. Какие-то положительные качества у нее наверняка есть.

– У нас складывается отчетливая картина, – задумчиво сказал Дэвид. – Как будто весь Уэйкли и даже Шорнфорд твердо решили не загромождать наш ум излишними аргументами и фактами. С одной стороны, мы видим необычайную любовь к Урсуле, выражаемую дядей Хьюбертом и старой няней, с другой – неприязнь к ней Реджинальда и его же переменчивость. В молодости он был, как намекнул наш викарий, повесой, затем перевоспитался – но. Это самое «но» никто не произносит, однако в глазах оно читается без усилий.

– А с другой стороны, насчет Хьюберта и няни – никаких «но». Привязанность дяди, видимо, перенесена на Урсулу с ее матери, насколько я могу понять.

– Это обыкновенный взгляд на вещи. С тем же успехом можно было бы предположить, что он будет к ней безразличен или даже возненавидит. Безразличен – поскольку женился вскоре после утраты всех надежд на свадьбу с матерью Урсулы, испытывать неприязнь – поскольку это брат-близнец увел его прежнюю любовь. Можно принять любую гипотезу, зависит от точки зрения. А Хьюберт сам ничего не выдает.

– Выдает няня, – сказала Джилл. – Давай еще погуляем, если ты не устал. Вечер такой прекрасный. Можем пройтись по полям, по той тропе, что проходит вблизи Мэнор-Фарм?

– Это значит – снова через деревню. Если кто-нибудь заметил наши передвижения и увидит, что мы через полчаса следуем обратно, нас сочтут чудаками.

– Я старалась утвердить тебя в этой роли, – ласково сказала Джилл. – Умный-умный, но слегка со странностями – перенапрягся, выполняя военную работу невероятной важности.

– Очень старалась?

– Я решила, что это хорошее прикрытие для тех придурковатых занятий, за которыми тебя время от времени будут заставать.

– Твоя система ценностей весьма своеобразна, но оттого не менее мне дорога.

– Помолчи, милый, и послушай. Я хочу тебе рассказать о старой няне. Или она совершенно здесь не важна?

– Не знаю. Но не исключаю. Могла положить отравленные сигареты в портсигар Алана Дункана, но, думаю, ее использовали втемную для передачи ему уже готовых сигарет.

– Она никому не позволит вытирать о себя ноги. Миссис Хеншоу сказала, что у нее есть воля и действенные способы настоять на своем. И она не выносит, чтобы о ней думали как о пенсионерке. В деревне она берет шитье, чтобы немножко подзаработать, и определенно чувствует, что свою долю обязанностей тянет полностью, еще и за некоторых служанок. Кроме того, она не признает свой почтенный возраст.

Они прошли через перелаз, оставив дорогу за спиной. Тропа за полем соединялась с той, что вела за усадьбу.

– Так что же с ее возрастом? – произнес Дэвид.

– Миссис Хеншоу сказала, что, когда они с Реджинальдом только сюда приехали после замужества матери Урсулы, она казалась средних лет, под пятьдесят. Но при переписи, случившейся через несколько лет, она указала тридцать. Вся деревня от души посмеялась. Это что такое?

Услышав выстрел, они остановились на тропе, оглядываясь. Поля вокруг были пусты, впереди виднелась Мэнор-Фарм.

– Реджинальд, полагаю, – ответил Дэвид. – Охотится на кроликов.

Они пошли дальше.

– Это еще не конец, – продолжила Джилл. – Самый смех был потом. Миссис Хеншоу однажды разговорилась с Урсулой и няней, встретившись в Шорнфорде за покупками. Как всплыла тема возраста, она не помнит, но это было через много лет после переписи. И няня, глазом не моргнув, сказала: «Конечно, мне было только двадцать, когда я стала работать у Фринтонов». Миссис Хеншоу так опешила, что едва не ахнула вслух. Когда Фринтоны сюда переехали, Реджу было восемь, так что мистер Фринтон ее нанял как минимум в сорок. Это очень удобно – после утраты жены поручить маленького сына пожилой женщине. Но она совершенно спокойно сняла себе десять лет по сравнению с указанными в переписи и почти тридцать со своего истинного возраста! Даже Урсула едва удержалась от смеха, говорит миссис Хеншоу, хотя она была тогда еще совсем маленькой. Они даже не решились переглянуться.