Аэций. Клятва Аттилы - Алекс Тавжар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Здесь вам будет удобно, — сказал Зеркон.
Раненый сел на кровать, привалился боком на мягкое покрывало и закрыл глаза. Зеркон хотел поднять ему ноги, как когда-то племянникам, порой засыпавшим в такой же позе, но это ведь был чужой человек, поэтому, постояв немного в раздумье, он ограничился тем, что погасил огоньки и удалился прочь.
* * *— Поди-ка сюда, — окликнул его Аэций из спальни.
— Ах, и вы уже здесь? — пробубнил Зеркон. — А я велел приготовить ужин в обеденной зале. Думал распить с вами пару сосудов вина. За победу на этих… окаянных полях.
— Вот именно, окаянных, — ответил магистр. — Ты же видишь, кого я там встретил.
Зеркон удивленно вскинул бровями.
— Кого?
— Карпилиона, племянника твоего. Не узнал его, что ли?
— Так это… он? — захлопал глазами карлик.
Аэций кивнул.
— Кто-то подсунул послам подставного аттилу, поэтому мы обманулись.
— Проклятые твари… — взъярился Зеркон. — И что же теперь? В подоле такого не спрячешь, его непременно узна́ют.
— Ну, ты-то ведь не узнал, — возразил Аэций.
— Сказали бы раньше. Тогда бы я пригляделся…
— Мы сделаем так, что никто его не узна́ет. Даже если как следует приглядится. Подстрижем, причешем, оденем, как подобает сыну патриция. Вот и будет другим человеком. А те, кто ездил в посольство, подтвердят, что аттила выглядел по-другому. Им и лгать не придется. В отличие от меня. Скажу, что отправил Карпилиона в заложники к гуннам и что об этом знала августа, а возил к ним Кассиодо́р. Оба находятся в мире ином и не смогут меня опровергнуть. Зато их громкие имена придадут моим утверждениям дополнительный вес.
— Придадут, это точно. И все-таки я сомневаюсь, — почесал в затылке Зеркон.
— А я нисколько, — сказал Аэций. — Тут загвоздка не в том, узна́ют его или нет. А в нем самом.
— О, да, — согласился карлик. — Он и мне показался странным. Ведет себя, словно его опоили каким-то зельем.
— Все так и есть. Опоили. Для его же блага. Но теперь это лишнее. Рана почти зажила. Как только он выспится, и сознание его прояснится, мы продолжим прерванный разговор, который начали в день нашей встречи. Я хочу, чтобы он оставил гуннов. Помоги мне его убедить. Ты ведь раньше имел на него влияние. Мальчишкой он тебя слушал…
— Нет уж, — решительно заявил Зеркон. — Никакое влияние не заменит мальчишке отцовского слова. Разбирайтесь сами, а я тут крайняя сторона.
— Да какой из меня отец, — сокрушенно произнес Аэций. — Все мои чувства к сыну — это горечь и сожаление от того, что мы стали врагами. Я вижу, каким он вырос, горжусь им и понимаю, что главного уже не изменишь — его воспитал не я, а образ, который сложился у него в голове. Теперь, когда мы узнали друг друга, у меня не получится соответствовать этому образу, как бы я ни старался… Кстати. Ты случайно не знаешь, кто такая Ильдика? Может, она его держит?
— Навряд ли. Ильдика — сестренка Кия. Карпилион влюбился в неё мальчишкой, а она уехала с братом. Такую он не полюбит.
— Ну, не скажи. Таких-то как раз и любят. Ладно. Давай, что ли, правда, напьемся. А то без вина мне уже не заснуть.
Спустя какое-то время они по-братски устроились возле дорожного сундука. Аэций улегся на пол, прислонившись к нему спиной. А Зеркон расселся на крышке, свесив короткие ножки вниз. Сначала они выпили за здоровье, потом за победу. Никому из них и в голову не пришло, что утром Карпилион захочет уйти, беспрепятственно выйдет из дома и спустится к водопаду, чтобы взять там одну из лодок.
По крайней мере, так подумал Аэций, узнав о его уходе.
* * *— Что ты здесь делаешь?
Карпилион сидел в качавшейся возле берега лодке, грести ему было нечем. Вероятно, поэтому не уплыл.
— В комнате было жарко, я решил прогуляться, — ответил он, разглядывая Аэция и двух букеллариев, прибежавших его искать. За спиной громыхал водопад. Рябую водную гладь окружала густая зелень, из которой мог выскочить, кто угодно.
— Ты не должен уходить один, — сказал магистр.
— Ого. Не должен? Значит, я у тебя в плену?
— Разумеется, нет.
— Тогда я хотел бы побыть здесь немного, если не возражаешь, отец.
Карпилион говорил заторможено, но речь была ясной, значит, действие снадобья кончилось, и он сознавал, о чем говорит.
— Не возражаю, если ты никуда не уйдешь, — сказал Аэций. — Мы ведь договорились, сначала закончить лечение.
— Я помню.
— А потом ты примешь решение.
— Конечно.
Аэций замешкался, не зная как поступить, ему показалось, что в ответах сына таится какой-то подвох.
— Не бойся, я не сбегу, — поторопил его Карпилион.
При этих словах Аэцию на мгновение стало неловко, что букелларии слышат их перепалку. Такое с ним было впервые. Раньше он никогда не испытывал этого чувства. Присутствие сына перевернуло буквально все.
— Как только поправишься, мы вместе сбежим отсюда, — превратил он в шутку его слова. — Постарайся недолго сидеть на ветру. Раны от этого начинают ныть.
* * *Глядя на то, как уходит отец, а следом его букелларии, Карпилион пытался представить, что идет вместе с ними, и понимал, что такого не может быть. Они из этого мира, а он из другого. Как им быть вместе? Как находиться волку среди этих ручных людей, чья жизнь протекает по правилам, установленным кем-то другим?
Карпилион оперся на боковину лодки, медленно зачерпнул воды и умылся. Глядя на свое отражение, его одолевали сомнения, наяву это происходит или во сне. Он здесь, в этом тихом уютном месте, а его разбитое войско находится где-то в Галлии…
Возле лодки что-то плеснуло. Карпилион повернул глаза,
