Обещание - Ольга Романовская

Но бык, казалось, и не собирался нападать, а искал у неё защиты: он грустно мычал и тыкался мордой в ее руку, словно новорожденный телёнок. Он был, как ребёнок, бедный испуганный ребёнок, и не вызывал ничего, кроме жалости.

— Стелла, ты в порядке? — крикнул Маркус. Бык загнал его на противоположный берег.

— Пока да, — стараясь не делать резких движений, ответила Стелла.

В поле зрения появились сварги; их было великое множество. Теперь принцесса поняла, чего боялся бык, и ее собственные страхи резко возросли в математической прогрессии.

Сварги кружили по берегу, подходили к самой воде, пробовали ее лапами, но нападать не спешили. Вытянувших в одном направлении, узкие черные морды жадно ловили воздух.

Отогнав волков к лесу, из стаи вышел Ольхон.

— Опять он! — прошептала девушка. Он и тогда не казался ей дружелюбным, а теперь и вовсе напоминал грозовую тучу.

Вслед за стариком на берегу показался всадник на драконоподобном коне; скелет такого же животного принцесса видела возле Города мёртвых. При виде быка из рогатой морды скакуна вырвалось громкое хриплое ржание. Конь загорцевал, забил копытом, выпуская из ноздрей тонкие спирали дыма. Успокаивая, всадник похлопал его по холке и принял из рук Ольхона длинное чёрное копьё. Он собирался метнуть его в загнанную в ловушку жертву, когда Стелла, инстинктивно, безотчетно, обняла быка за шею и закричала:

— Кто бы Вы ни были, не делайте этого!

Зачем она это делает, зачем заслоняет собой какое-то животное? Она ведь сама заядлая охотница — и вдруг такие сантименты. Но бык так смотрел на нее, так умолял — будто перед ней не обычная скотина, а человек. Дышит так шумно, часто, дрожит за ее спиной.

Ее неожиданные действия, казалось, на миг парализовали группу на берегу. В воцарившейся тишине ударами молота билось собственное сердце.

Бык прижался к ней; в его глазах явственно читалось: "Пожалуйста, не отдавай меня им!".

А потом тишина рухнула, оборвалась, словно лопнувшая струна — всадник сбросил с лица капюшон.

— Что? Ты что-то сказала?

Колючий взгляд мурашками разошелся по телу. Девушка даже на мгновение потеряла равновесие — будто её обдало сильным потоком раскаленного воздуха. Чуть не захлебнувшись, она судорожно ухватилась за быка и кое-как вернула туловищу вертикальное положение.

— Ольхон, с каких это пор у смертных появилось право голоса?

Всадник подъехал вплотную к воде. Гладь озера дрогнула, от ног драконоподобного коня разошелся зигзаг из тонкой корочки льда. Пальцы наездника, сжимавшие копье, подрагивали, будто он размышлял, стоит ли ценой жизни принцессы довести начатое дело до конца.

— Уйди, не мешай мне! — Его голос, властный и гневный, поднял из леса стаю птиц.

Маркус отчаянно делал подруге знаки отойти в сторону, но Стелла пренебрегла его разумным советом. Она решила ослушаться, хотя тон всадника не предусматривал возражений.

— Прошу, не убивайте его! — Это был писк, мышиный писк, совсем не так девушка хотела произнести эту фразу.

— Стелла, что ты делаешь? — в отчаянье кричал Маркус.

— Я не позволю убить быка.

— А себя саму? — Полоска льда протянулась до ее ног. — Для вас, смертных, наглость — второе счастье, но ты перегнула палку. Даю тебе ровно минуту, чтобы отойти в сторону.

— А если я… — Она почувствовала, как немеют пальцы.

Всадник промолчал и. слегка прищурившись, поднял копье.

Тебе нужен был ответ? Так он прост: тебя убьют вместе с быком, даже на два копья тратиться не будут.

— Прочь, смертная! — вторил господину Ольхон. — Подчинись, уйди с дороги! Бык будет убит, если это угодно Бессмертному.

Стелла не двигалась с места. Отведенная ей минута истекла, и страх начал медленно, каплей за каплей, проникать в душу, подчинять себе все ее чувства.

— Значит вот как? — Голос Мериада не сулил ничего хорошего. — Что ж, это твой выбор.

— Стелла, отойди! — умолял Маркус. Его лицо было белым, как мел. — Стелла, ты дура? Немедленно уходи!

Бедного принца трясло; кровь окончательно схлынула с его лица.

— Упрямая смертная тварь, ты специально действуешь мне на нервы, или действительно не понимаешь, во что ввязалась? — прошипел бог. — Я считаю до пяти, а после этого отдаю твою душу на попечение Дауру. Без возврата. Заметь, я не шучу.

В подтверждение его слов очередной порыв ветра, на этот раз ледяного, обжёг ей лицо.

— Я не специально, просто я не могу его бросить, — ёжась от холода, пробормотала девушка. — Мне кажется, это человек.

— А если и человек, то что же? Оно должно быть убито. Его жизнь не принадлежит тебе.

— Я буду его защищать.

— И как же? Неужели ты, глупая смертная, думаешь, что сможешь противостоять мне? Ты всего лишь песчинка, а нить твоей жизни тоньше волоса. Так что вы с ним наравне, — он кивнул на быка.

У нее закружилась голова; зрение утратило четкость. Принцесса упала, хлебнула воды, хотела вынырнуть, но почувствовала, как что-то давит на нее, прижимает к илистому дну.

— Он попросил у меня помощи, и я его не предам, — вертелось у нее в голове, пока Стелла отчаянно боролась с заведомо более сильным противником. — Что бы они ни сделал, с ним нельзя так поступать. И убивать меня только за то, что я помешала зверской расправе над разумным существом… Боги, больно то как, будто ребра ломают…

И тут все мгновенно закончилось. Боль отступила, невидимый камень исчез, и, откашливаясь от воды, судорожно глотая ртом воздух, девушка всплыла на поверхность. Глядя на нее, Мериад неожиданно рассмеялся.

— Так и быть, я дарю ему жизнь. Ольхон, отзови сваргов.

Старик замахал на волков клюкой, и чёрные хищники неохотно скрылись в лесу.

— А ты смелая, одной ногой уже стояла в небытие. Так настойчиво прекословить мне, зная, что твоя жизнь не дороже жизни твоего подзащитного. Подойди!

Только сейчас Стелла в полной мере осознала, что она сделала.

Спасенный ценою ее неимоверной храбрости бык стремительно скрылся в лесу.

По знаку господина Ольхон забрал копье и отошёл в сторону.

— Покажи принцу дорогу, — приказал бог.

Старик кивнул Маркусу и увёл под зеленые своды; принцесса с тоской посмотрела ему вслед.

— Ну, посмотри на меня.

Она покорно подняла глаза.

— Страшно?

Девушка промолчала.

— Страшно, — самодовольно ответил за нее Мериад. — Все вы, признаетесь в этом или нет, испытываете одно чувство — бесконтрольного животного страха. Вы все боитесь смерти. Можешь считать себя счастливейшей из смертных — ты только что ее избежала. Должна была умереть — а стоишь передо мной. О чем ты сейчас думаешь?