Мэрилин Монро. Жизнь и смерть секс-символа Америки - Аннина Софья Александровна

"…я чувствовала себя заключенной в тюрьму за преступление, которое я не совершала… на стенах все еще сохранились пометки от прежних пациентов…"

Она слышала стоны, рыдания, вопли своих соседок по этажу…

На следующий день Мэрилин выпустили прогуляться по коридору, но не позволили ей воспользоваться телефоном-автоматом.

И тогда она решила, что, если уж ее принимают за сумасшедшую, — она сыграет сумасшедшую. Как настоящая актриса. По словам Мэрилин, в этот момент она вспомнила свою роль из фильма "Можно входить без стука". К ее палате примыкала ванная, в дверь которой — наглухо запертую — было вставлено толстое стекло. Мэрилин разбила его, швырнув стул, вытащила острый осколок и на глазах у вбежавших на шум медсестер прижала его к запястью, угрожая покончить с собой, если ее не выпустят.

Этим ей хотя бы удалось привлечь внимание врачей. Но они, как казалось Мэрилин, словно задались целью действительно свести ее с ума.

"Что вас беспокоит?" — спрашивали они. "Я плачу лучшим психиатрам кучу денег, чтобы узнать ответ на этот вопрос, а вы спрашиваете меня?"

"Вы очень, очень больны, — увещевали ее. — Как вы можете играть в кино с такой депрессией?" — "А кто вам сказал, что Грета Гарбо, Ингрид Бергман, Чарли Чаплин никогда не испытывали депрессии, снимаясь в фильмах?" — парировала она.

В награду за хорошее поведение Мэрилин обещали выпустить в общую комнату к другим пациентам, где она сможет вязать или играть в шашки…

На четвертый день непрекрашающегося ужаса, 8 февраля, ей удалось передать через сжалившуюся нянечку записку Ли и Поле Страсбергам.

"Я заперта вместе с этими бедными тронувшимися людьми. Уверена, что и сама я кончу сумасшествием, если весь этот кошмар будет продолжаться и дальше. Пожалуйста, помогите мне".

Но Страсберги не смогли или не посчитали нужным предпринять какие-либо шаги.

9 февраля Мэрилин наконец подпустили к телефону. Незадолго до приступа депрессии она сблизилась с Фрэнком Синатрой, Вполне вероятно, именно тогда у актрисы и певца возобновился — или начался — роман. И, может быть, в тот страшный зимний день отчаявшаяся Мэрилин и позвонила Фрэнку — или Страсбергам, или Робертсу, или кому-нибудь еще из друзей, — но дозвониться сумела только до Джо Ди Маджио, с которым не виделась уже шесть лет.

Джо в то время работал тренером бейсбольной команды "Янки" в штате Флорида. Услышав от Мэрилин просьбу о помощи, он сперва подумал, что бывшая жена разыгрывает его. Но рыдания в трубке убедили его, что о шутках нет и речи.

Он прилетел в Нью-Йорк тем же вечером, ворвался в клинику Пейн-Уитни и категоричным тоном потребовал, чтобы Мэрилин передали под его опеку. Ему ответили, что для этого нужно согласие доктора Крис. Марианне (которая за все время не удосужилась поинтересоваться состоянием своей пациентки) Джо посулил, что, если понадобится, разнесет чертову клинику по кирпичикам. Они договорились, что наутро Крис и Ральф Робертс привезут Мэрилин домой, где будет их ждать, чтобы не привлекать внимания репортеров. Ди Маджио. Как рассказывал Ральф, доктор Крис, впервые увидев, куда она поместила Мэрилин, пришла в шок и всю дорогу до дома повторяла: "Я сделала страшную вещь, страшную, страшную вещь. О Боже, я не хотела, но сделала". Взбудораженная и разгневанная Мэрилин, не стесняясь в выражениях, объяснила своей целительнице, что именно та сделала. Больше Крис и Монро никогда не виделись.

После "лечения" Мэрилин выглядела, да и была, совершенно больной. Джо отвез ее в Неврологический институт при Колумбийском университете и три недели был ее преданной и заботливой сиделкой. А в конце марта увез ее с собой во Флориду — на курорт Редингтон-Бич.

Почти месяц Мэрилин и Джо мирно прожили вдвоем. Они купались, собирали ракушки и камни, подолгу гуляли, рано ложились спать. Раз или два Мэрилин сопровождала Ди Маджио в Сент-Питерсберг, где находились "Янки", — и Джо, обычно такой ревнивый, гордился и своей спутницей, и восхищенными взглядами, которые бросали на нее молодые бейсболисты.

Абсолютная идиллия! Многие подумали, что любовь Джо и Мэрилин не только вернулась, но стала, пожалуй, еще сильнее, чем во времена их долгого романа и короткого брака. И поторопились заключить, что дело идет к свадьбе.

Но сама Мэрилин вовсе не была ни в чем таком уверена.

Во-первых, она понимала, что Джо в качестве друга и любовника — совсем не то же самое, что Джо в качестве мужа. И что, вновь получив на нее права, он запросто может снова стать несдержанным и агрессивным.

Во-вторых, был еще и Фрэнк…

Фрэнк Синатра, который обращался с Мэрилин если не более страстно, то уж точно более нежно, чем с любой другой своей женщиной.

Но и с Синатрой было все не просто. В конце апреля, когда Монро решила вернуться в Лос-Анджелес, он предоставил в ее распоряжение свой дом (и она жила там, пока не сняла квартиру на Норт-Доухени-драйв), однако эта любезность могла быть вызвана и дружеским расположением, тем более что сам Синатра в это время гастролировал по Европе.

Летом взаимные чувства Мэрилин и Фрэнка, казалось, разгорелись особенно ярко — но перед приемом, устроенным в честь актера Дина Мартина в Лас-Вегасе 7 июня, Синатра отдал специальное распоряжение, запрещающее папарацци фотографировать его и Монро вместе. Между тем Мэрилин очень этого хотелось, и, заметно напившись шампанским к середине приема, она делала репортерам знаки, прося все-таки тайком запечатлеть ее с Фрэнком. Но певец и его телохранители жестко пресекали все попытки.

Фрэнк время от времени встречался с Мэрилин до конца 1961 года — так, в сентябре она сопровождала его в четырехдневном океанском круизе на яхте, — но не скрывал, что не хранит ей верность. В числе прочих он ухаживал за актрисой Джульетт Проувз, на которой даже намеревался жениться (но так и не женился).

А Джо тем же летом 1961-го получил еще одну возможность доказать свою преданность Мэрилин. 29 июня в одной из больниц Нью-Йорка ей сделали операцию, удалив желчный пузырь. В Нью-Йорк Монро привез Ральф, но Джо сидел с ней в приемном отделении — и его же лицо Мэрилин увидела, очнувшись от наркоза. Затем эстафету ухода за Мэрилин приняла специально приехавшая для этого Бернис Миракл. Сестры были искрение рады встрече, пусть повод для нее был не из веселых.

В Нью-Йорке Монро не задержалась надолго. В отсутствие работы в Голливуде главным "маяком" в Лос-Анджелесе для нее стал дом доктора Гринсона. Психотерапевт становился все более и более значимым для нее человеком, все больше и больше забирал власть над Мэрилин в свои руки.

Забегая вперед, скажем: возможно, Ральф Гринсон и не был прямо или косвенно повинен в гибели Мэрилин, как считали некоторые близкие ей люди и биограф Дональд Спото. (Эту версию мы обсудим несколько позже, наряду с другими версиями смерти Монро.)

Однако очевидно, что пользы его лечение принесло не слишком много. Он ставил Мэрилин диагнозы, констатируя то параноидальную шизофрению, то (по словам домашнего врача Монро Хаймана Энгельберга) маниакально-депрессивный психоз, — а она становилась еще несчастнее. Он должен был помочь ей обрести внутреннюю самостоятельность — но стремился, чтобы она стала абсолютно беспомощной без него. И Гринсон, и Энгельберг в больших количествах прописывали Мэрилин успокаивающие лекарства. Правда, справедливости ради нужно сказать, что пациентка неплохо овладела разными хитростями из арсенала наркоманов, научилась добывать лекарства на стороне, и ни один из ее врачей не мог уследить, что именно и в каких дозах она поглощает.

Вот неполный список лекарств, которые принимала Монро в последние два года жизни: барбитураты, торазин, фенобарбитал НМС, амитал, нембутал, секонал, болеутоляющий наркотик демерол, хлоралгидрат, дексамил (смесь амфетамина с барбитуратами).

Ральф Робертс рассказывал: "Вначале она восхищалась Гринсоном, но никто из нас не думал, что он хорошо влияет на нее. Этот человек все более контролировал жизнь актрисы, указывая, кто должен быть ее другом, кого она может посещать и так далее. Но она считала, что должна претворять его волю в жизнь".