Канатные плясуны - Андрей Костин

— Время-то… — она машинально посмотрела на запястье, а после выругалась. — Забыла заказать часы от «Картье»! — и, посмотрев на судовой хронометр, уточнила. — До начала собрания минут пять осталось…

— Собрание я отложу на несколько часов.

— Не из-за того ли, что ты хочешь успеть овладеть мною прямо в своем кабинете? — голос ее зазвучал истерично и нелепо, а вовсе не иронично, как она ожидала..

— Вовсе нет. Просто у меня, как говорил тренер, свои секреты работы с молодежью. Знаешь, что решающее в поединке?

— Какой-нибудь хитрый удар, вроде коготь орла или рог козла? — с деланой наивностью поинтересовалась Джессика.

— Это главное в драке. А в поединке главное установить дружеские отношения с судьями. В поединке, в конечном счете, все решают судьи.

— Не пойму, как это соотносится с сегодняшним мероприятием. А судьи кто?

— Взгляни, — он распахнул занавесочку на иллюминаторе, и стала видна палуба с разгуливающими на ней участниками собрания. — Вот они, все. Это как мини-выборы, понимаешь. Все, как один, должны ощущать, что их голос кому-то нужен. Вот только надо им подсказать, кому нужнее.

— Как подсказать? Ой… — она увидела Рената.

— Этот вопрос решен со времен Рима.

— Ого?! Неужели ты знаешь про такой?

— Изучение древней истории входит в программу средней школы.

— Ну и как же решается сей «проблем»?

— Хлеба и зрелищ. И тогда судьи, они же зрители, будут на нашей стороне. Вернее, на моей.

— Собираешься вместо собрания устроить гладиаторские бои? — Джессика иронично приподняла брови.

— Сейчас увидишь, — он нажал кнопку на селекторе, и его голос услышали на палубе:

— Администрация развлекательного комплекса «Старый пароход» приносит извинения участникам собрания акционеров…

Сквозь иллюминатор Джессика заметила, как люди встрепенулись и стали искать глазами громкоговорители, откуда звучал голос.

— …Из-за технических неполадок начало собрания откладывается на неопределенное время…

У лиц на палубе появилось недовольное выражение. А несколько солидных мужиков, до этого вяло перебрасывающихся словами, и позерствующих так, что именно они хозяева всей жизни, так просто стали раздражены и злы до неузнаваемости.

— …На время вынужденного ожидания к услугам гостей все бары, рестораны, оздоровительный и развлекательный комплекс нашего «Парохода». Все услуги бесплатны… — на мгновение Паша отключил громкоговоритель и бросил Джессике:

— Наблюдай, как меняется их настроение.

И продолжил снова для публики:

— Надеюсь, наша кухня и наш сервис сгладят недостаток работы технической службы, не успевшей вовремя подготовить зал заседания. Скажу по секрету, — он сделал драматическую паузу, и у слушателей ощутимо вытянулись шеи, в попытке уловить каждое его слово. — Лучше нашего бармена «Маргариту» не делают даже в Нью-Йорке. Что же касается «Б-52» — убедитесь сами. И последнее — прошу организационный комитет собраться в кают-компании для согласования изменений в графике работы, — окончил он сухим тоном, отключил внешнюю связь, а потом весело пояснил Джессике:

— Вот эти уж точно получат по полной программе «люкс»! Внукам будут рассказывать.

— Но с какой стати они почувствуют к тебе благодарность? — удивилась она. — Выпьют, закусят, другие услуги… Ты их ублажишь, это да! Но это все — вроде как вместо вовремя начавшегося собрания. Вроде ты свою вину искупаешь.

— Если хочешь, чтобы тебе благодарны были, делай подарки так, чтобы люди не чувствовали себя обязанными.

— Философ ты, Паша.

— Хоть не филателист.

— При чем здесь это?

— Трепаться, что марки клеить — без языка никуда.

Прямой удар руки с «подкрутом» бедра и корпуса. Нога по дуге вперед-вправо, левая выпрямлена, рывок… и при окончании движения руки и поворота кулака все должно быть синхронизировано для обеспечения максимальной силы удара.

Семен был уверен, что свалит кинувшегося на него человека в мокрой одежде наземь. Но тот опередил его на мгновение, опустив левую руку вниз, отведя удар за пределы корпуса, одновременно разгибая предплечье в локтевом суставе. Но при замахе руки его не скользнули друг по другу, что ослабило блок в промежуточной фазе. Несинхронное действие противника позволило Семену сохранить целой лучевую кость, и продолжая атаку тут же схватить нападавшего за шею. Но тот прижал локти к корпусу, наклонился, и одновременным движением обоих рук вверх до подбородка и в стороны, освободился от удушения.

Чуть отпрыгнув назад, он поднял ногу, согнутую в колене, и распрямив ее, попытался нанести Семену удар ребром армейского ботинка в голову. Семен, в свою очередь, перенеся вес тела на левую ногу и немного ее согнув при развороте таза, поставил блок ступней…

Нападавший потерял равновесие, упал и заплакал.

— Сынок, — тормошил его Семен, — ты чего? Чего ревешь, как девчонка?

Сержант был безутешен.

— Вы дядю Колю убили, — всхлипывал он. — Ради своих делишек.

— Никого я не убивал, ты что? — опешил Семен.

— Я вас в театре охранял, а он случайно вместе со мной оказался… Мы думали, что вас защищаем.

— А… Но не мы тех людей, директора и милиционера убили, разве ты сам не знаешь?

— Из-за вас убили, — упрямо сказал сержант. — Из-за вас всех. Вы — как крапленые карты, на вас за завод играют. А хороших людей убивают.

— Но мы-то, мы, я и мои товарищи при чем? Мы этого не хотели, поверь!

— Ага, так сразу и поверил… Я следил, я знаю — вы в той самой начальской машине только что ехали! — с какими-то детскими интонациями возразил он. — Мне бомжи рассказали, что возле фонтана обитают… Это та самая машина, что в переулке возле театра стояла, когда капитана убили. Человек из той машины, водитель, он как раз стрелял в дядю Колю… — сержант шмыгнул носом. — Бомжи врать не станут, какая им от этого выгода. А вот машина — знатная, мне, простому сержанту, до ее пассажиров законным путем не добраться. Да только плевал я теперь на законные пути…

— Но ведь я в той машине уже не сижу, — улыбнулся Семен и потрепал его по коротко остриженным волосам. — Я и не хотел сидеть там вовсе. Я там оказался против своей воли.

— А на пароходе, собрались все те, из-за которых дядю Колю убили.

— Предоставь их мне, — строго сказал Семен. — Я разберусь. И за твоего дядю они тоже ответят.

— Он не дядя мне вовсе, просто… Я только хочу отомстить.

— Тот водитель — свое получил, — сурово сказал Семен. — Поверь мне, тебе уже некому мстить.

— Как?! — сержант побледнел. — Вы его…

— Какая теперь разница? Тот, кто застрелил милиционера, мертв, поими! И теперь займись своими делами, сынок. Узнай лучше, чем семье того капитана помочь…

— Одинокий он был.

— Ну так занялся бы похоронами. Одинокие люди очень боятся, что некому будет их похоронить, — сказал Семен грустно.

— Вы тоже одинокий?

— Да что ты! — он хлопнул его по плечу. — Столько родственников, что на поминки придется кино-концертный зал снимать.

— Так вы с теми подонками сами разберетесь? — переспросил сержант, словно сваливая с плеч непосильную ношу. — Тоже их накажете?

— Обещаю. А ты займись лучше «своими похоронами», как, я недавно узнал, шутят англичане. Кстати, дрался ты неплохо.

— Я просто устал, вторые сутки на ногах, а то бы завалил вас, — в голосе сержанта проскользнули самодовольные нотки, — все-таки, морпех… Не жрал, не спал, да еще в воду упал, — выражение лица его изменилось и он вдруг признался. — Я вчера человека убил. Он меня ножом ударил, но лезвие только кожу пропороло, а я его утопил. Наверное, утопил, там темно было, не разобрать… Сам я сразу нырнул и под водой долго плыл. Но, скорее всего, утопил.

— Это плохо.

— Это когда на пароход проникнуть хотел. Ночью. Там еще девушка была. Красивая. А я охранника у нее на глазах утопил. Что теперь мне делать? — спросил он жалобно.

— Сам решай, — Семен распрямился и перестал то гладить его по «ежику» на голове, то одобряюще похлопывать по плечу.

— Я решу.

— Верю.

— Знаю, как тебе снова добраться до парохода, — продавец сосисок с отвращением посмотрел на выблеванную им только что речную тину. — Раз ты мне жизнь спас, я тебе помогу. Деньги — одно, а жизнь — другое. Разница — как между стаканом водки и глотком воды в пустыне. И поэтому я тебе помогу дело свое сделать. На этот раз — помогу чисто тебе. Как любой слуга, я знаю слабые места хозяина.

— Ты слуга, который решил предать хозяина? — между прочим поинтересовался Дима, вытирая рот платком.

— Ага. Трахнуть в слабое место. Знаешь, почему? Это свыше было приказано, хозяином, который выше всех хозяинов.