В панике. Что делают люди, когда им страшно? - Поль Реньяр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во всех этих случаях мы встречаем ту же непоследовательность, столь характерную для бреда паралитиков. Вот письмо, которое одна из этих несчастных передала однажды утром господину Маньяну:
«Адель К. клянется перед Богом и людьми, что она кормилица императора, что она будет для него кухаркой и вместе с тем сделается его верной дочерью. Я спроважу всех тех, кто сбивает с толку императрицу, буду чинить белье и приготовлю корону».
После приведенных мною примеров кажется, что если существуют пределы безумия, то мы уже дошли до них. Но это не так. С выдумками горделиво помешанных не в состоянии соперничать никакие фантазии, и вы можете ежедневно услыхать от них какие-нибудь новые изумительные комбинации.
Больной, которого приводит доктор Луи, владеет единственным в мире сливовым деревом: сливы, растущие на нем, имеют величину крупных яиц, а по вкусу превосходят ренклоды. Он намерен продать его с аукциона, который начнется от 10 000 франков, но цена, разумеется, будет повышена и достигнет 15 миллиардов. Он сознается, что имеет всего 5000 франков дохода, но умалчивает о своих секретных фондах.
Один испанец, обследовавшийся врачом, воображает, что он властитель миров, и проводит целые дни, занимаясь тем, что пишет число этих вселенных. Это целый ряд единиц, которыми испещрены его тетради. Он сокрушается о своей бестелесности, но ожидает, что вскоре будет перенесен к центру Земли, где он получит такое тело, которого заслуживает.
Наиболее странные откровения можно услышать от больных, у которых ипохондрия соединяется с горделивым бредом. Больной доктора Фальре плохо ест, плачет и падает на колени, постепенно угасая. В конце концов он признается в том, что страшно боится, как бы ему не отрубили голову, так как его позвоночник из чистого золота.
Другой уверен в том, что у него похитили кишки, – и это опасение очень плохо отражается на его пищеварении, – но так как он очень богат, то имеет возможность заказать себе новое тело, в которое его водворят через неделю. Он будет молод, хорош собой и получит титул французского маршала.
Ф. горбат, но уверяет, что горб у него алмазный, поэтому обращается с ним крайне осторожно.
Робер Н. рассказывает, что когда он производит то, что великий Мольер называл «освобождением себя от излишних жидкостей», то получаются целые ручьи топазов и рубинов.
З. воображал, что у него выросли крылья. Однажды, когда наблюдение за ним было несколько ослаблено, он полетел из окна, двигая руками, и, подобно новому Икару, разбился о мостовую.
Иногда удается воспользоваться идеей бреда в интересах больного. Директор одной из больших парижских загородных лечебниц рассказывал мне, что ему предстояло поместить на лечение одного политического деятеля, страдавшего самым интенсивным горделивым бредом. Этот больной был крайне опасен, и если бы он заподозрил, что его хотят засадить в лечебницу, то, наверно, прибег бы к страшным насильственным действиям. Тогда ему сообщили, что Бисмарк добивается его аудиенции, но, не желая въезжать в Париж из опасения враждебных манифестаций, он решил встретиться с ним в одном из окрестных замков, – тогда больной сам вскочил в карету, чтобы ехать на свидание.
Не так давно горделивый бред охватил одного выдающегося врача. Его убедили, что его назначили вице-директором одной лечебницы, и он преспокойно туда отправился. Затем ему сообщили, что его служебные обязанности несовместимы с отлучками из заведения. Он согласился на все условия и, что весьма странно, вошел в свою роль с таким жаром, что до самой смерти оказывал немаловажные услуги служебному персоналу лечебницы, утешая больных, давая им довольно разумные советы – и все это во время ужасного помешательства. Заканчивая этот и без того слишком растянувшийся очерк бреда паралитиков, я должен сказать несколько слов о литературных и художественных произведениях этой категории психически больных. Неудивительно, что люди, которые так многоречивы, имеют склонность и к графомании, но производят при этом на свет самые бессмысленные вещи. Многие из них сочиняют, описывают свои изобретения и пишут картины не хуже, чем простые мономаньяки, одержимые хроническим бредом. Но только здесь царит бессмыслица еще более полная, и так как талант ослабевает вместе с утратой умственной силы, то эти произведения, тщательно собранные врачами, служат отражением хода болезни и патологического состояния самого больного.
Первая вещь, которая бросается в глаза при виде произведения душевнобольного, это неясность почерка – ослабление всей мышечной системы распространяется и на мышцы рук и пальцев.
Привожу яркий пример только что высказанного мною факта. Это письмо, написанное больным доктора Луи. Оно поучительно во многих отношениях. В нем можно констатировать оптимизм, столь обычный у паралитиков. Больной в восторге от всего окружающего и гордится своим положением. Он безгранично восхищается всеми служащими или ухаживающими за ним лицами.
Другая резкая особенность письма сумасшедших, – это их страсть придавать словам значение, которого они не имеют в обыденном употреблении. Они стремятся привлечь внимание читателя к некоторым фразам и для этого их подчеркивают, но в конце концов доходят до подчеркивания всех слов, так как придают каждому из них специальное значение.
На это же явление указывает и письмо одного знаменитого больного к своему врачу. Несчастный подчеркнул все слова по два или по три раза, но, посчитав, что и этого недостаточно, составил его из одних заглавных букв.
Эта страсть к письму часто встречается у паралитиков в начале их недуга. Я припоминаю одну женщину в Сальпетриере, пророчицу по профессии, которая каждое утро вручала врачу целую тетрадь, исписанную словами, лишенными всякой связи. За недостатком времени или отсутствием идей она довольствовалась тем, что чертила отрывочные и бессмысленные зигзаги до тех пор, пока вся тетрадь не была исписана.
В этом отношении весьма поучителен рисунок, полученный мной от доктора Луи. На нем изображен летательный снаряд. Воздухоплавание занимает умы многих горделиво помешанных. Какую массу статей, посвященных этому вопросу, получают академии, – их невозможно посчитать. Прилагаемый снаряд обладает исключительными особенностями, так как сквозь него могут проскочить жокеи, но с какой целью – неизвестно. Прошу вас обратить внимание на громадное количество географических и исторических имен, а также годов, которыми автор испещрил свое произведение. Все это не имеет ни малейшего смысла, и только одному автору известно, каков был его замысел, да и это еще под вопросом.
Когда наступает период безумия (démence), то графомания не пропадает, и многие из этих несчастных проводят целые дни, нанося на
