Вирикониум - Майкл Харрисон

Он явно забыл, как играл со смертью в бистро «Калифорниум», и думает, что старик спятил…

Вокруг них парят завесы, сотканные из света и переливчатые, как ртуть, окрашенные в спектрально-чистые цвета; на миг они подергиваются крапинками и пятнами — подобно этому порочному, но жизненно необходимому металлу, — словно их тоже одолевает сомнение.

И никто не знает, что сказать.

«Вирикониум, — отмечает Анзель Патине в своем последнем, полном иронии эссе «Союзники», — это мир, пытающийся вспомнить себя. Немые камни бесконечно играют свой спектакль на бис».

Это всепроникающее понимание прошлого, недавнего или отдаленного, наполняет каждого из его правителей, и Метвет Ниан — не исключение. Целлар пробудил в ней старые воспоминания, подобно врачу, уколом пробуждающего бесчувственного пациента. Когда Гален Хорнрак прошел в тот угол тронного зала, что служил библиотекой и гостиной, и приблизился к королеве, ею уже овладела тоска по прошлому. Возможно, именно под влиянием этого чувства сложилось ее мнение о наемнике… или же укрепило ее в этом мнении.

Ей было мало известно о Хорнраке. Эльстат Фальтор, который всего час назад вернулся после своей необъяснимой отлучки, бледный и грязный, в общих чертах описал стычку в Низком Городе — как доказательство того, что Хорнраку можно доверять.

— Девочка сама нашла его — может быть, это удача, а может быть, внутреннее чувство. Она настаивала, чтобы он шел с нами… хотя мы все равно привели бы его. Почему? Трудно сказать. Кажется, он бросился ее защищать — и считает, что поступил правильно, — но ничего не может сообщить о судьбе послания, которое она несла, и это важно. Когда он объясняет причину отказа, то начинает сбиваться и путаться.

Фальтор отказался поведать историю Хорнрака и сообщил о нем лишь одно: «Мелкий аристократишка из Срединных земель, кажется, из-под Квошмоста. После войны он, похоже, махнул на все рукой и пытается спиться в Низком Городе». Однако когда на него нажали, он признал:

— Хорнрак был младшим сыном в семье. Его братья погибли вместе с деревенскими парнишками Уотербека на Великой Бурой пустоши. Мать и сестры были убиты позже, когда Чемозит окружили Квошмост. В начале войны он учился на пилота летающей лодки и мог стать командиром собственного экипажа, но послужить ему так и не довелось. Сначала он был слишком юн, позже лодки были уничтожены, а Корпус распущен. Об этом он, похоже, сожалеет больше, чем о гибели собственной семьи. После поражения Севера стать помещиком он так и не смог, а когда долги стали слишком велики, его родовое имение отошло в качестве уплаты штрафа Короне. Теперь он — наемный убийца в Артистическом квартале, но работает под собственным именем. Возможно, это способ привлечь клиентов, но по мне — скорее плевок в сторону империи, даровавшей это имя его деду. По последним подсчетам, он убил больше восьмидесяти человек в Высоком и Низком Городе. Теперь кое-кто пытается убить его самого.

«По крайней мере, я понимаю его горечь», — подумала королева.

Она изучала нотный лист, когда он вошел. Его манеры обманчивы — во всяком случае, ей так казалось. Чуть тянет носок, как профессиональный танцор… Длинные седые волосы стянуты стальным зажимом, в подражание обреченным капитанам воздушных лодок, что отправлялись в свои последние рейды над Великой Бурой пустошью в разгар войны. Плащ особого покроя из грубой ткани цвета сырого мяса — знак наемного убийцы, не скрывающего принадлежности к этому ремеслу, — разрисован по подолу потеками цвета засохшей крови… редкая безвкусица. Что он мог значить для нее, этот стареющий головорез, до мозга костей пропитанный язвительностью, которая теперь разъедала его самого? Он заполнил гостиную, как само убийство. Его было слишком много для всех этих маленьких и хрупких коралловых украшений, для собрания старинных инструментов — он разом вытеснил собой и то, и другое. Нельзя сказать, что она видела насквозь Низкий Город и разоренного отпрыска знатного рода. Вряд ли ей удалось разглядеть за внешними признаками человека. Да и было ли там на что смотреть? Если было, то вряд ли осталось.

И все же… Он не просто вошел в дверь, он словно ворвался сюда из прошлого. Его волосы развевал ветер Времени! На миг она увидела его, силуэтом проступившего на фоне тающего рассвета — высокого, тонкого, с телом, скованным беспомощной церемонностью, с полными страдания глазами и полуразбитой металлической птицей, висящей на поясе. Это был лишь миг, но в этот миг она приняла его озабоченность собственной персоной за чувство собственного достоинства; еще раз оплакала поэта по имени тегиус-Кромис… и спросила себя, почему этот утомленный жизнью убийца должен напоминать ей о пролесках, что цветут осенью у башни над морем.

Само собой, это прошло.

Эльстат Фальтор вошел следом за наемником. Перешагнув порог, они оглядели друг друга, как осторожные псы. Потом Хорнрак пожал плечами, слегка улыбнулся, и Рожденный заново, почувствовав отвращение, отвернулся.

Королева предложила им присесть. Фальтор отказался, взял книгу в кожаном оливковом переплете и сердито уставился в нее. В это время Хорнрак, чуть покачиваясь, стоял перед королевой. Ему не стоило смотреть на нее. Он пах смертью.

Некоторое время спустя в комнату пришли Целлар и Гробец. Целлар налил себе немного мингулэйского вина, со вздохом проговорил: «Эти лампы напоминают о днях, проведенных под землей» — и сел в темном углу. Карлик отвесил королеве замысловатый поклон, привалился к стене и подогнул одну ногу, чтобы потереть икру.

— Вы считаете, что я нанесла вашему Дому обиду, — начала она без предисловий. — Мы конфисковали ваше имущество. Наши войны отняли у вас семью…

Хорнрак одобрительно кивнул, но в его улыбке была горечь.

— Дом? — переспросил он. — Госпожа, у меня в роду одни фермеры.

Он ощупал скулу. Метвет Ниан заметила, что в этом месте его кожа совсем недавно была рассечена до кости.

— Все воздушные лодки в королевстве погибли, чтобы вы смогли удержать трон, — он смотрел поверх ее головы. — Это была моя свобода. Вот ее вы у меня и отняли.

Она ясно представила, как Королевская эскадра гибнет у него на глазах. Лодки падают в пустыню, как сухие листья, дымятся, от них отделяются странные огненные сгустки и безмолвные фигурки… Но все было не так. Он даже не видел битвы, ставшей для них последней — он просто стоял, шестнадцатилетний паренек, на склизкой равнодушной земле и смотрел, как они сворой борзых летят на север: лодки, друзья, капитану — все. Ни один из них не вернулся. Впрочем, Гален Хорнрак и не ожидал, что они вернутся. Оставшуюся часть войны он занимался тем, что резал северян в переулках голодного захваченного города, упражняясь в ремесле, которого до сих пор не знал: он решил, что ничего иного ему не осталось.

— По утрам, — лихорадочно шептал он, — я все еще чувствую себя так, будто старая ссадина не заживает. Я просыпаюсь, смотрю в пустой воздух и удивляюсь: неужели трон и империя стоят этого — горящих мальчиков и кристаллических лодок. — Он ощерился и огляделся по сторонам.

— Я не хотел приходить сюда снова — боялся обнаружить, что это не так.

Его рука быстро скользнула под плащ.

— Не вздумайте что-нибудь выкинуть, Фальтор! Если понадобится, я вас прямо здесь прирежу!

Он вытер тыльной стороной ладони свою изодранную щеку. Снаружи, в коридоре, холодный сквозняк говорил о перемене ветра. Погода менялась. Эльстат Фальтор позволил своему баану скользнуть обратно в ножны. Карлик поднял голову, точно скворец. Старик следил за ними всеми из своего темного угла.

Хорнрак медленно расслабился.

— Госпожа, — произнес он, — возможность новой ссоры между нашими семьями нужно подавить в зародыше.

— Однако вы не избавились от заблуждений, скрываясь в Низком Городе, — терпеливо ответила Метвет.

Хорнрак пожал плечами.

— Вы можете вернуть мне небо? Нет? Тогда заплатите мне за услугу, которую я оказал вам прошлой ночью, и разрешите откланяться. Полагаю, девочка для вас что-то значит; я проливал за нее кровь. Я не прячусь в Низком Городе — просто мне не нужен Высокий.

Она не поверила — как она могла ему поверить? Вместо этого она предложила ему легенду собственного сочинения, место среди священных безделушек и образов давней угасшей мечты…

В сундуке из драгоценного красного дерева, скрепленном медными полосами, Метвет Ниан хранила музыкальный инструмент с Востока, напоминающий тыкву, короткую кольчугу, покрытую черным лаком, и скромный стальной меч с рукоятью, обтянутой потемневшей от пота кожей. Теперь, покусывая губу, она подошла к сундуку и достала оттуда меч и кольчугу. На миг ее охватило сомнение. Она стояла посреди комнаты, держа их в руках, — сначала лицом к Рожденному заново, который старался не встречаться с ней взглядом… Потом к карлику — тот поглядел на Хорнрака и неожиданно сделал движение головой, словно заметил что-то забавное… Потом к Целлару, который лишь спокойно поглядел на нее… И, наконец, к наемнику.