Миллионы Стрэттон-парка - Дик Фрэнсис

— И мне они тоже ничего не говорят, — вставил Конрад, — а я всю жизнь имел лошадей или ездил на лошадях.

— Но для архитектора все понятно, — сказал я, — и для строителя тоже, а также для плотника, инженера. Но для жокея вряд ли. Так что я в тот момент подумал, хотя и не с такой уж долей определенности, не разговаривала ли она с архитектором, причем много раз, и не Ярроу ли этот архитектор. Это так, мелькнуло у меня в уме, но подобного рода вещи застревают в голове.

— А что такое шпунт и желобок? — спросил Дарт.

— Шпунт — это такой выступ, чаще всего на деревянных деталях, который позволяет соединять доски, как, скажем, в заборе, на полу, причем соединять в единую поверхность без гвоздей. Вот так был собран пол в большом шатре.

Марджори слушала меня и хлопала глазами, ничего не понимая.

— А желобок? — спросила Марджори.

— Это такая канавка, которую делают для стока быстро текущих жидкостей, или такое кольцо, на котором держатся шарикоподшипники. И в том, и в другом случае для ипподромного жаргона это совершенно чужие слова.

— Шпунт от желобка, — задумчиво повторил Дарт. — Это не то, что повторял ваш младший?

— Очень может быть.

— Нужно было прикончить вас, когда у меня был такой шанс, — с сожалением промолвила Ребекка.

— Я был уверен, вы так и сделаете, — согласился я.

— Она целилась прямо в вас, — заметил Дарт. — Отец успел выхватить у нее ружье. Спросите у него, и он вам скажет, что выстрел вам в грудь вполне мог сойти за несчастный случай, а вот второй выстрел в спину мог быть только преднамеренным убийством.

— Дарт! — укоризненно воскликнула Марджори, но он, несомненно, попал в точку. Дарт был одним из Стрэттонов.

— Где ты в первый раз встретила Ярроу? Как познакомилась с ним? — спросил Ребекку Конрад.

Она пожала плечами:

— На вечеринке. Он дурачился, имитировал наши акценты. Ты слышал пленку, это он. «Ре-бе-а Стрэ-он, милоч-а». Кто-то сказал мне, что он поразительно хороший архитектор, но совершенно на мели. Мне нужны были новые трибуны. Ему позарез нужна была работа, и он не был очень разборчив, как ее получить. Мы договорились.

— Но ведь ты заявляла, что презираешь мужиков.

— А он мне и не нравился, — сказала она цинично. — Я его использовала. И я его презираю. Он небось наложил теперь в штаны.

— Ну ладно… что же дальше? — упавшим голосом спросил Конрад. — Полиция?

Я посмотрел на Марджори.

— Вы, — сказал я, — тот, кто правит в семье. Вы правили все эти сорок лет. Вы управляли даже своим братом и делали это самым деликатным образом.

— Как? — вцепился в меня Дарт. Марджори умоляюще посмотрела на меня, но, помня о Филиппе Фаулдз, я сказал Дарту:

— Тайна вашего деда была исключительно его тайной и умерла вместе с ним. Я не могу сказать вам.

— Не скажете? — возмутился Дарт.

— Не скажу, — сказал я. — Во всяком случае, решение идти в полицию или нет, должна принять Марджори, а не я. Я хотел дать ей компромат на Ярроу, теперь это у нее есть. Здесь мои функции заканчиваются. — Я помолчал. — Я уверен, — сказал я, — что на основании имеющихся улик полиция не может и не сможет предъявить вам, Дарт, обвинение. Просто стойте на своем, вы ничего не знаете, и все, и ничего не будет.

— Ну а как же Ярроу? — спросил Дарт.

— Это решать Марджори, — проговорил я. — Но если вы будете привлекать к ответственности Ярроу, то неизбежно придется раскрыть планы Ребекки и ваше собственное участие. Не думаю, чтобы она могла пойти на это.

— А Кит? — спросила Марджори. — Как быть с ним!

Я обернулся к Конраду:

— Вы сказали Марджори, что вас сюда послал Кит!

— Да, сказал.

— Послал… с ружьем?

Он смутился:

— Вряд ли вы можете обвинять меня. То есть я имею в виду, что после вашего с Дартом ухода мы с Китом стояли в моем кабинете и обсуждали ваше вторжение ко мне и взлом шкафа. Мы нашли в замке эту штуку, которой вы воспользовались вместо ключа, и я сказал, что это просто удивительно, что вы пошли на такой риск только для того, чтобы взглянуть на проекты… и тут у меня мелькнула мысль, что вы настолько связаны со всем происходящим и с прошлым, что, несмотря на то что в это трудно поверить, вы ищете что-то другое или что вы уже знаете достаточно много; я зашел в шкаф и посмотрел в коробку, куда я клал фотографию и кассету, и у меня был такой потрясенный вид, что Кит спросил, в чем дело, и я сказал ему. Он предположил — мы оба так думали, что теперь вы начнете шантажировать меня, конечно, начнете.

— О, конечно.

— Да, но…

— Вы все так поступаете в отношении друг друга и думаете, что никто другой не может действовать иначе.

Конрад пожал плечами, словно подтверждал, что продолжает так думать.

— Так вот, Кит попросил меня дать ему конверт, который отец вручил мне незадолго до смерти. Я ответил, что не могу этого сделать. Мы немного поспорили, но отец совершенно определенно не велел мне никому показывать конверт. Кит спросил, знаю ли я, что в конверте, но я не знал и так и сказал ему. Он настаивал, что должен получить его. Он начал открывать коробки и вытряхивать из них все, что в них было. Я попробовал остановить его, но вы же знаете, что это за человек. Затем он дошел до коробки, в которую, как я помнил, я клал конверт, но, когда он вытряхнул коробку, там ничего не оказалось… но как вы могли взять его, если не знали о его существовании? В конце концов я стал помогать ему искать письмо. Теперь все свалено на пол, и мне в жизни не разобраться в этой куче…

— Но вы нашли конверт? — встревоженно спросила Марджори.

— Нет, ничего мы не нашли. — Он повернулся ко мне. — Я знаю, что он был там, в одной специальной коробке, под стопкой старых страховок. Кит сказал мне: «Иди за ружьем и пристрели его».

— Но он знал, что вы этого не сделаете, — уверенно сказал я.

Дарт не мог этого пропустить без вопроса:

— А почему вы так в этом уверены?

— Один близнец, — проговорил я, — убил бы пилигрима. Другой не стал бы убивать. Они не могут поменяться своей натурой.

— Развилка дорог! Ах вы… мудрец, черт бы вас побрал.

Марджори посмотрела мне прямо в глаза, ровным счетом ничего не поняв, о чем это мы с Дартом говорили, что имел в виду Дарт, да ей это было все равно.

— Вы взяли этот конверт?

— Да, взял, — сказал я.

— Вы его открывали? Вы видели, что там внутри?

— Да.

— Тогда дайте его мне.

— Нет, — покачал я головой. — Это… — Я перевел дыхание. — Это я должен сделать сам.

Рядом с Марджори затрещал телефон. Раздраженно поджав губы, недовольная чьим-то вмешательством в наш разговор, она взяла трубку.

— Да, — сказала она, и лицо у нее стало непроницаемым. — Да, он здесь.

Она передала трубку мне.

— Это Кит, — сказала она. — Хочет переговорить с вами.

«Он понимает, что я взял письмо, и знает, что в этом письме».

Я сдержанно проговорил:

— Да.

Он заговорил не сразу, но я слышал его дыхание.

Прошло несколько длинных секунд.

Перед тем как телефон окончательно замолчал, он произнес только четыре слова. Самые жуткие слова, какие мне приходилось слышать.

— Попрощайтесь со своими детьми.

ГЛАВА 16

Мой мозг словно сковало.

Страх пронзил меня от пяток до затылка.

Я стоял, оцепенев, и пытался вспомнить номер гарднеровского телефона. В памяти был полный провал. Я закрыл глаза, сжал веки, телефон должен был всплыть сам собой, без специальных усилий, подсознательно, как звук, а не графический знак. Не задумываясь, я начал нажимать на кнопки, лоб покрылся испариной.

Ответила жена Роджера.

— Где мальчики? — резко спросил я.

— Вот-вот должны быть с вами, — спокойно произнесла она. — Они ушли… э… минут пятнадцать назад. Сейчас они подойдут к вам.

— Ко мне… куда?

— Конечно же, в большой шатер, — она ничего не понимала. — Кристоферу передали, что вы их ждете, и они тут же побежали.

— Их отвез Роджер?

— Нет. Он где-то на ипподроме, где, не скажу. Дети пошли пешком. Ли… что-нибудь случилось?

— Как передали?

— Позвонили, спросили Кристофера…

Я кинул трубку Марджори и со всех ног бросился из гостиной, промчался через холл, выскочил из дома и сел в автомобиль Дарта. Я не бежал, а ковылял, и все равно я никогда еще не бегал так быстро. Мне было все равно, что я знал, что бегу навстречу западне, навстречу своей судьбе. Я не мог бы предпринять ничего другого, только бежать туда сломя голову в надежде, что он обрадуется случаю разделаться со мной и отпустит мальчиков живыми…

Я гнал машину Дарта по дороге как сумасшедший. Я заслужил, чтобы за мной погналась куча полицейских, но обошлось, и никто не стал меня преследовать за превышение скорости.

Миновав ворота ипподрома, я выехал на асфальт у конторы Роджера. Там стоял серебристый «Ягуар» Кита. Вокруг ни души… Нет… Кристофер… Эдуард… и Элан. Как один перепуганные донельзя. Я не без труда выкарабкался из машины, подгоняемый волнами страха.