Стихотворения. Поэмы. Проза - Генрих Гейне

Наш флот

Перевод В. Левика

{187}

Когда-то вам пригрезился флот.Мы весело выплыли в море.Попутный ветер надул паруса,И мы понеслись на просторе.

Фрегатам дали мы имена,Увенчанные славой.Гофман фон Фаллерслебен{188} и Прутц{189}Возглавили строй величавый.

Поодаль бежал люгерок Фрейлиграт.Над ним, как месяц пригожий,Сиял царя мавританского бюст(Тот месяц был чернокожий).

И Майер, и Пфицер, и Келле, и ШвабПоплыли грузно и гордо.На каждом, с дубовой лирой своей,Торчала швабская морда.

За ними шхуна Бирх-Пфейфер{190} плыла —Краса морского семейства.На ней черно-красный с золотом флагГерманского адмиралтейства.

На реи мы лазили, на бушприт,Карабкались по тросам.Мы были в куртках, в широких штанахПодобны заправским матросам.

Иной любитель домашних чаевИ семьянин по призваньюСтал ром тянуть, жевал табакИ сыпал отборной бранью.

У всех началась морская болезнь.На Фаллерслебене вскоре,На старом брандере — каждый блевал,Уж так полагается в море.

Как дивно мы грезили! Целый бойВо сне провели мы победно.Но утром, чуть солнце взошло, наш флот,Как сон, растаял бесследно.

Мы, растянувшись, лежали опятьВ отечественной постели,Зевали, и протирали глаза,И хором загалдели:

«Земля кругла, какого рожнаМутить спокойные воды!Объехав мир, к началу путиПриходят всегда мореходы».

Новый Александр

Перевод В. Левика

{191}

Есть в Фуле король. От шампанского онПускает слезу неизменно.Лишь только выпьет шампанского он —И море ему по колено.

И, рыцарский созвав синклит,Пред всей Исторической школой{192}Тяжелым языком бубнитВластитель развеселый:

«Когда Александр, македонский герой,С немноголюдной ратьюДо Индии прошел войной,Он пить созвал всю братью.

Так жажда мучила егоВ походах от боя до боя,Что запил он, празднуя торжество,И помер от запоя.

Вот я — мужчина покрепче, друзья,И дело продумал до точки:Чем кончил он, тем начал я —Я начал с винной бочки.

Когда хлебнешь, к боевому венцуБыстрей находишь дорогу:За чаркой — чарка, и, смотришь, к концуВесь мир покорен понемногу».

Сидит наш второй Александр и вретСреди одурелого клира;Герой продумал напередПлан покорения мира.

«Эльзаслотарингцы нам свояки.Зачем тащить их силой?Ведь сами идут за коровой телкиИ жеребец за кобылой.

Шампань! Вот эта страна мне милей —Отчизна винограда!Чуть выпьешь — в голове светлейИ на душе отрада.

Там ратный дух мой пробудится вновь —Я в битвах смел и пылок:И хлопнут пробки, и белая кровьПольется из бутылок.

И мощь моя брызнет пеной до звезд,Но высшую цель я вижу:Хватаю славу я за хвостИ — полным ходом к Парижу!

Там будет отдых — решено!Ведь на заставе, у арки,Без пошлины пропускают виноКакой угодно марки».

«Наставник мой, Аристотель мой{193},Был попик, но не в Париже,А в дальней колонии. Он носилНа курточке белые брыжи.

Он как философ являл собойВсех антитез сочетание,И по своей же системе — увы! —Он дал мне воспитанье.

Ни рыба, ни мясо — двуполым я стал,Ни женщина, ни мужчина!Из диких крайностей наших днейДурацкая мешанина.

Я не хорош, но я и не плох,Ни глуп, ни умен, понятно,И если сделал шаг вперед —Тотчас иду обратно.

Я просвещенный обскурант,Ни жеребец, ни кобыла,В любви к Софоклу и кнутуРавно исполнен пыла.

Господь Иисус — мой надежный оплот,И Вакх у меня не в загоне.Так два антитезные божестваСлились в единой персоне».

Романское сказание

Перевод О. Румера

{194}

Средь скульптур дворца в БерлинеКонь и женщина стоят,Что друг с другом и понынеСодомитский грех творят.

По преданью, эта дама —Венценосцев наших мать,И следы былого срамаВ них нетрудно отыскать.

Человеческого малоУ породы этой всей;Что-то конское попалоВ жилы прусских королей.

Еле теплится сознаньеВ тусклом взоре. Нрав жесток.Речь напоминает ржанье:Звери с головы до ног.

Отличался с малолетстваТы один, в роду меньшой.Человек, не жеребец ты, —И христианин душой.

Король Длинноух I

Перевод Ю. Тынянова

{195}

Само собой, в короли прошелБольшинство голосов получивший осел,И учинился осел королем.Но вот вам хроника о нем:

Король-осел, корону надев,Вообразил о себе, что он лев;Он в львиную шкуру облекся до пятИ стал рычать, как львы рычат.Он лошадьми себя окружает,И это старых ослов раздражает.Бульдоги и волки — войско его,Ослы заворчали и пуще того.Быка он приблизил, канцлером сделав,И тут ослы дошли до пределов.Грозятся восстанием в тот же день!Король корону надел набекреньИ быстро укутался, раз-два,В шкуру отчаянного льва.Потом объявляет особым приказомОслам недовольным явиться разомИ держит следующее слово:

«Ослы высокие! Здорово!Ослом вы считаете меня,Как будто осел и я, и я!Я — лев, при дворе известно об этомИ всем статс-дамам, и всем субреттам.И обо мне мой статс-пиитСоздал стихи и в них говорит:

«Как у верблюда горб природный,Так у тебя дух льва благородный —У этого сердца, этого духаВы не найдете длинного уха».Так он поет в строфе отборной,Которую знает каждый придворный.Любим я, самые гордые павыЩекочут затылок мой величавый.Поощряю искусства; все говорят,Что я и Август и Меценат.Придворный театр имею давно я;Мой кот исполняет там роли героя.Мимистка Мими, наш ангел чистый,И двадцать мопсов — это артисты.В академии живописи, ваяньяЕсть обезьяньи дарованья.Намечен директор на место это —Гамбургский Рафаэль из гетто,Из Грязного Вала, — Леман некто.Меня самого напишет директор.Есть опера и есть балет,Он очень кокетлив, полураздет.Поют там милейшие птицы эпохиИ скачут талантливейшие блохи.Там капельмейстером Мейер-Бер,Сам музыкальный миллионер.Уже наготовил Мерин-Берий{196}К свадьбе моей парадных феерий.Я сам немного занят музыкой,Как некогда прусский Фридрих Великий.Играл он на флейте, я на гитаре,И много красавиц, когда я в удареИ с чувством струны свои шевелю,Тянутся к своему королю.Настанет день, — королева мояУзнает, как музыкален я!Она — благородная кобылица,Высоким родом своим гордится.Ее родня ближайшая, тетя,Была Россинанта при Дон-Кихоте;А взять ее корень родословный,Там значится сам Ваярд чистокровный,И в предках у ней, по ее бумагам,Те жеребцы, что ржали под флагомГотфрида сотни лет назад,Когда он вступал в господень град.Но прежде всего она красива,Блистает! Когда дрожит ее грива,А ноздри начнут и фыркать и грохать,В сердце моем рождается похоть, —Она, цветок и богиня кобылья,Наследника мне принесет без усилья.Поймите, — от нашего сочетаньяЗависит династии существованье.Я не исчезну без следа,Я буду в анналах Клио{197} всегда,И скажет богиня эта благая,Что львиное сердце носил всегда яВ груди своей, что управлялЯ мудро и на гитаре играл».

Рыгнул король, и речь прервал он,Но ненадолго, и так продолжал он:

«Ослы высокие! Все поколенья!Я сохраню к вам благоволенье,Пока вы достойны. Чтоб всем налогПлатить без опоздания, в срок.По добродетельному пути,Как ваши родители, идти,Ослы старинные! В зной и холодТаскали мешки они, стар и молод,Как им приказывал это бог.О бунте никто и мыслить не мог.С их толстых губ не срывался ропот,И в мирном хлеву, где привычка и опыт,Спокойно жевали они овес!Старое время ветер унес.Вы, новые, остались ослами,Но скромности нет уже меж вами,Вы жалко виляете хвостом,И вдруг являете треск и гром.А так как вид у вас бестолков,Вас почитают за честных ослов,Но вы и бесчестны, вы и злы,Хоть с виду смиреннейшие ослы.Подсыпать вам перцу под хвост, и вмигВы издаете ослиный крик,Готовы разнести на частиВесь мир, — и только дерете пасти,Порыв, безрассудный со всех сторон!Бессильный гнев, который смешон!Ваш глупый рев обнаружил вмиг,Как много различнейших интриг,Тупых и низких дерзостей,И самых пошлых мерзостей,И яда, и желчи, и всякого злаТаиться может в шкуре осла».

Рыгнул король, и речь прервал он,Но ненадолго, и так продолжал он:

«Ослы высокие! Старцы с сынами!Я вижу вас насквозь, я вамиВзволнован, я злюсь на вас свирепоЗа то, что бесстыдно и нелепоО власти моей вы порете дичь.С ослиной точки трудно постичьВеликую львиную идею,Политикой движущую моею.Смотрите вы! Бросьте эти штуки!Растут у меня и дубы и буки,Из них мне виселицы построятПрекрасные. Пусть не беспокоятМои поступки вас. Не противясь,Совет мой слушайте: рты на привязь!А все преступники-резонеры, —Публично их выпорют живодеры;Пускай на каторге шерсть почешут.А тех, что о восстании брешут,Дробят мостовые для баррикады, —Повешу я без всякой пощады.Вот это, ослы, я внушить вам желал бы!Теперь убираться я приказал бы».

Король закончил свое обращенье;Ослы пришли в большое движенье;Они прокричали: «И-a, и-а!Да здравствует наш король! Ура!»

Ослы-избиратели