Штрафной удар, или Как офицерский штрафбат дошел до Берлина - А Пыльцын

Я волновался, не зная как воспримет это предложение Рита, но она, переглянувшись с девчонками, согласилась. Николай умело освежевал зайца, разделал его и принялся готовить заячье рагу с неимоверным количеством лука и свиным салом. Блюдо это получилось отменным, хотя настоящего рагу из зайца никто из нас не пробовал ранее.

Весть о нашей свадьбе молниеносно облетела моих друзей, и все они собрались в нашей комнате "военного совета". Пришли и Филипп Киселев, начальник штаба, и замкомбата Матвиенко Иван, мой бывший ротный, и Филатов Алексей, которого, несмотря на примерно десятилетнее превосходство в возрасте многие из нас почему-то называли просто Алешей (наверное, его общительный и веселый характер, его подвижность и моложавость были причиной этого). Быстро собрали все необходимое для пиршества, каждый что-то принес: кто сэкономленный офицерский доппаек, кто где-то раздобытые соления и копчения, Валера Семыкин каким-то образом добыл у Зельцера огромный кусок американского сливочного масла. Появилась и фирменная польская водка "Монополька", и даже бутылки с каким-то "заморским" трофейным вином, придержанным, наверное, для особых случаев.

Я все поглядывал на Риту, а она, заметно смущаясь, легко знакомилась с моими друзьями и давала понять, что готова играть роль невесты. Тогда я и пришел к выводу, что ее первое замужество, о котором она мне писала, для нее - неприятное прошлое и сегодня она по-настоящему станет моей женой. Видимо, и Екатерина Николаевна, ее мама, уже благословила нас на этот ответственный шаг.

Веселая и волнующая получилась свадьба. И с аккордеонами, и с патефоном, среди пластинок к которому я особенно берег "Рио-Риту", "Брызги шампанского" и "Амурские волны", так напоминавшие мне танцплощадку в Алкино. И танцевали мы в этой, ставшей теперь уже тесной, комнатушке пана Круля (кстати, к сороковой годовщине Победы в "Известиях" за 14 января 1985 года были напечатаны воспоминания Риты об этом событии под названием "Фронтовая свадьба"). Девчата, Люся и Зоя, засобирались, объясняя это тем, что обязаны вернуться к указанному сроку

в свой ансамбль. Никакие доводы о том, что уже ночь, не действовали.

Между прочим, Жора Ражев, весьма любвеобильный парень, наш "Дон Жуан", как говорится, уже "положил глаз" на Зоечку Фарвазову и был страшно огорчен, когда она не ответила ему взаимностью. И не боялись эти щупленькие, но смелые девчонки безлунной ночью идти через лес к шоссе, ловить там попутную машину, хотя тогда многие не без оснований побаивались провокаций со стороны Армии Крайовой, так бесславно провалившей Варшавское восстание.

Жора Ражев, наверное, обидевшись на Зою, сослался на свою недавнюю контузию (что не мешало, однако, не отставать от других в винно-водочном интересе), не проявил инициативы проводить девушек. Эту миссию взял на себя другой Жора - Сергеев, молчаливый, надежный. Он и проводил девчат до шоссе, остановил попутную машину, которая как раз шла в Седлец, куда и нужно было добраться девчонкам.

Между прочим, уже в 1984 году Жора Ражев, которого в числе многих своих фронтовых друзей я разыскал, написал нам с Ритой в первом же письме:

"Дорогие Саша и Рита! Большое вам спасибо за то, что умеете добиваться поставленной цели и разыскали так много фронтовых друзей.

Да, это я, Жора Ражев, бывший твой, Саша, комвзвода в

8 ОШБ! Вас, конечно же, хорошо, даже отлично помню. И твою перевязанную голову после ранения на Одере, а также кобуру с пистолетом, свисавшую почти до колен - только у тебя одного во всем батальоне! А Риту - по той польской избушке, в которой вы стали близкими. Конечно, помню также бегство моей знакомой..."

С Жорой Ражевым приключались и другие истории, связанные и с любовью к "слабому полу", и со слабостью к спиртному. Такой уж он был у нас "особенный".

А что касается "кобуры, свисавшей почти до колен", то все мы, и не только молодые, были немного франтоватыми, модничали, как могли и как нам дозволялось и обстановкой, и начальством. Пистолет тогда я носил по совету некоторых моряков-штрафников "по-флотски" и был убежден, что так удобнее и в бою.

Даже наш казавшийся всем нам тогда пожилым, комбат Батурин и его сравнительно молодой замполит Казаков тоже "модничали": вместо шапок-ушанок носили "кубанки" с красным, "генеральским", верхом.

Ну, и мы, молодые, глядя на них, почти поголовно перешли на "кубанки", благо для их пошива находились и умельцы из штрафников, и материал.

А между тем "свадебный пир" наш закончился. Все быстро разошлись, стремясь поскорее оставить молодых наедине. Пока мы веселились, Николай уже приготовил нам "супружеское ложе", искренне считая, как и многие мои друзья-офицеры, что мы фактически уже давно муж и жена. А я был в полной уверенности, что не первый мужчина в ее жизни (ведь, с ее слов, у нее уже был ребенок), но зато стану сегодня новым, настоящим ее мужем. Каково же было мое потрясение, когда я понял, что не было у нее ни замужества, ни ребенка!

И будто в ознаменование этого счастливого события в нашей жизни новый командующий фронтом маршал Жуков, только что сменивший маршала Рокоссовского, 18 декабря подписал приказ о присвоении мне воинского звания "капитан". А мне только месяц тому назад исполнился 21 год. Но день 14 декабря 1944 года стал праздником образования нашей семьи, которой предстояло счастливо просуществовать ровно 52 года. День в день. Случилось так, что именно 14 декабря, но уже 1996 года, после трех инфарктов моей Риты не стало. У нас уже было два сына, четверо внучат и прелестная правнучка...

Война догнала мою боевую подругу, фронтовую сестру Великой Отечественной уже спустя более 50 лет после Победы, как догнала она и многих моих фронтовых друзей. К тому времени мы потеряли более десяти из разысканных мною однополчан.

А тогда, в 44-м, Победа была еще впереди, и никто на фронте не знал, доживет ли до нее, хотя надеялись на это все. В де

кабре 1944 года еще впереди были и скованная льдом Висла,

и польская столица Варшава, и вся зависленская Польша. Еще далеко было до форсирования Одера и битвы за Берлин. И вот тогда, сразу после нашей фронтовой свадьбы я написал Рите

почти пророческие стихи:

Не волнуйся, дорогая!

Нас ничто не разлучит с тобой.

И весной, в начале мая,

Прогремит Салют Победы над Землей!

Как мне потом было радостно, что День Великой Победы пришел именно весной, и именно в начале мая!

Но это все было потом. А тогда, утром 15 декабря, Рита засобиралась в свой самодеятельный ансамбль. Волновалась, что ее, ведущей солистки, отсутствие может осложнить первые концерты, хотя она и не знала, когда они будут. Я уговорил мою жену (с какой гордостью и радостью я произносил это благословенное слово!) немного подождать, чтобы сходить к комбату, представить ее своему начальству и попросить "зарегистрировать" брак: заверить печатью соответствующие записи в моем лейтенантском удостоверении и в ее красноармейской книжке.