Сталин. Разгадка Сфинкса - Марат Ахметов

Наспех сформированные правительством войсковые соединения терпели поражения. Генерал Баамонде Франсиско Франко бросил свои силы на Мадрид, его войска приближались к столице четырьмя колоннами. В начале октября один из наиболее видных мятежных генералов Эмилио Мола, выступил по радио. Охарактеризовав ситуацию, он добавил, что наступление на правительственный центр будет начато пятой колонной, которая уже находится внутри Мадрида. К тому времени столица Испании уже была наполнена слухами о повсеместном распространении предательства и измены в стране. Испанская пресса стала широко использовать термин «пятая колонна» в качестве прозвища для хорошо замаскированного противника.

События на Пиренеях явились наиболее яркой прелюдией к грядущей всемирной бойне. Словно предчувствуя ее, наиболее дальновидные представители рода человеческого всполошились и откликнулись на отчаянные воззвания слабого в военном отношении республиканского правительства о помощи ко многим странам. Муссолини и Гитлер, предполагая во Франко собрата по духу, оказывают ему действенную помощь.

Осторожный Сталин не собирался первоначально принимать активного участия в конфликте в стране на другом конце Европы, памятуя о конфузе в Китае. К тому же у СССР «не было даже дипломатических отношений с Испанской республикой, а экономические и культурные связи сводились к спорадическим контактам».

Однако он вынужден был менять свою позицию, когда окончательно стало ясно, что Германия, Италия и присоединившаяся к ним Португалия в отличие от Франции и Англии не прекращают вмешиваться во внутренние дела Испании. К тому же общественное мнение в СССР, при всей его условности, склонялось к поддержке республиканцев. Уже 3 августа 1936 года больше 100 тысяч москвичей пришли на Красную площадь с лозунгами в поддержку законного правительства и призывами оказать материальную помощь трудовой Испании.

Поскольку в собственной стране «хлопот был полон рот», не без сомнений и колебаний, Сталин решается помимо санкции на поддержку общественную, оказать более действенную помощь государственную. Отнюдь не безвозмездно организовывается закупка и отправка в Испанию партий оружия и военных материалов, техники и снаряжения, в том числе отечественного производства. Решено было также направить за Пиренеи весьма ограниченный контингент волонтеров-командиров в качестве военных советников и специалистов для консультаций по созданию регулярной республиканской армии. Добровольцам-консультантам категорически возбранялось вмешиваться во внутренние дела республики.

Тем самым, изначально они попадали в парадоксальную ситуацию. Так как само их присутствие там уже являлось вмешательством в дела другого государства. Не все добровольцы избежали искушения существенно превысить строго очерченные рамки своих полномочий и, главным образом, поэтому по возвращении домой были сурово наказаны. Их двусмысленное положение весьма осложняла, также ожесточенная борьба за власть между различными группировками в верхних эшелонах республиканской Испании.

Наиболее заинтересованные в скорейшем урегулировании конфликта в близкой им Испании страны — Франция и Англия, все больше склоняются к поискам компромисса с Германией и Италией. Они надеются за счет третьих государств обеспечить безопасность своих интересов. У советского руководства, соответственно, с новой силой возродились былые антианглийские и антифранцузские предубеждения. Надежды на реальное сотрудничество с западными демократиями становились все иллюзорнее.

Бездеятельность правящих кругов Англии и Франции побуждали Гитлера действовать еще более дерзко и агрессивно. Германия и Италия лихорадочно вооружались и совместными усилиями готовились вести новую мировую войну. Планы Берлина и Рима встречали полное одобрение в Токио. 25 ноября 1936 года в Берлине было подписано соглашение между Германией, Италией и Японией, вошедшее в историю под названием «Антикоминтерновский пакт». Треугольником Рим — Берлин — Токио завершилось политическое, но не военное, оформление блока агрессивных государств.

Известный литератор Константин Симонов, несмотря на то что как он сам выразился, был еще «молод и глуп», точно передал живительную атмосферу той эпохи — «мира прекрасного и яростного». «Атмосферу и единства, и общей целеустремленности, и веры в будущее страны, и свершение всех намеченных планов».

Но начинающий писатель глядел на мир преимущественно сквозь розовые очки. Хотя волей обстоятельств Симонов уже поглубже ткнулся «носом в жизнь». Его отчима-комбата, «мерила ясности и честности», незаслуженно подвергали аресту на четыре месяца. Двумя годами позже Симонов полтора месяца провалялся в больнице, превращенной в изолятор для больных брюшным тифом. Эпидемия была последствием той голодной зимы, когда в Москву приезжали и скапливались на вокзалах отчаявшиеся люди.

Для Симонова, тем не менее, «1934 год почти до самого его конца остался в памяти как год самых светлых надежд юности». Поездку на строительство Беломорканала, сооружавшегося преимущественно заключенными, он воспринимал вполне в духе «общего настроя происходящего, того, как все это подавалось». То есть, перевоспитания трудом несознательных элементов: уголовников, кулаков, вредителей и прочая.

«Тому, в чьей памяти не остался декабрь 34-го года, — вспоминал Симонов, — наверное, даже трудно представить себе, какой страшной силы и неожиданности ударом было убийство Кирова. Во всей атмосфере жизни что-то рухнуло, сломалось…». «Было что-то зловещее и в самом убийстве, и в том, что оно произошло в Смольном, и в том, что туда сорвался и поехал из Москвы Сталин, и в том, как обо всем этом писали, и как хоронили Кирова…».

Киров был убит ближе к концу рабочего дня, в коридоре Смольного дворца выстрелом сзади в голову, бывшим партийным функционером 30-летним Николаевым Л.В. С апреля 1934 года убийца оставил последнее место работы (Ленинградский институт истории ВКП(б) и слонялся, казалось бы, для непосвященных, бесцельно по городу. Озлобленный неудачно сложившейся карьерой, отягченной трудностями в личной жизни, Николаев возомнил себя кем-то наподобие террористов начала века и замышлял убийство Кирова как важную политическую акцию. В то же время у полубезумного заговорщика-одиночки как будто присутствовал личный мотив: любовная связь его бывшей жены с главой Ленинграда. Разумеется, Николаев не полностью осознавал, на что и кого он посягал, спуская курок.

Киров был одним из наиболее последовательных сторонников Сталина во всех отношениях. На последнем съезде партии он был избран в числе четырех секретарей ЦК (без освобождения от должности главы Питера), вместе со Сталиным, Л.М. Кагановичем и А.А. Ждановым. Должность генсека на нем формально упразднялась, что свидетельствует о вполне определенных трениях среди партийного руководства. А Киров по расчетам некоторых высших партфункционеров был достоин более высокой должности и, предположительно, должен был ослабить влияние Молотова. Последнего, по причине излишней жесткости характера, не жаловали многие. Но Сталина покамест Молотов устраивал.

Киров же не претендовал на первые роли в высших эшелонах власти государства. Он решительно отвергал инициативы коллег, направленные на политическое усиление его позиций и непременно ставил в известность об этом Сталина. Вследствие этого Киров пользовался полным доверием вождя.

На предложение немедленного переезда в град стольный — Москву Киров дипломатично уклонился. Деятельности в Центре он предпочитал выполнять строго определенный объем работы у себя в Питере или на, так называемой, периферии. Возможно, он страшился огромной ответственности, к тому же отличался еще относительной молодостью.

Почти весь сентябрь месяц 1934 года Киров по просьбе Сталина провел в Казахстане, оказывая помощь в деле организации уборки и заготовки хлеба. Надо полагать, если бы он был убит где-нибудь подальше от Ленинграда, то последствия от его гибели не были столь глобальны для страны, но не для периферии. Застрелен, к примеру, в Семипалатинске во время торжественного посещения крупнейшего мясокомбината в левобережной части города, с символическим наименованием Алаш.

Тем более, Киров совместно с тогдашним главой Казкрайкома Левоном Мирзояном сняли все руководство ВКО области и города (секретаря обкома Стакуна и других), мотивируя плохой работой по уборке и сдаче хлеба и другими причинами.

Отношение Сталина к главе Ленинграда всегда было сугубо положительным, если не сказать больше. Согласно сталинской биографической хроники, еще 28 мая 1924 года Сталин подарил Кирову книгу «О Ленине и ленинизме» с надписью такого содержания: «Другу моему и брату любимому, от автора. И.Сталин».