Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт - Фаня Шифман

«бунта», а по-нашему — выражения мнения, была самой обычной. Отдых — это не марш по команде, и предложение — не предписание. Поэтому я не понимаю, о какой «недопустимой форме бунта» вы говорите? У нас в «Лулиании» в те дни никто ещё строем по струнке не ходил, во фрунт не вытягивался, как-то не принято было! Если наших боссов интересовали наши музыкальные и прочие культурные пристрастия, то почему не подискутировать, не поспорить? Это же к работе не имеет отношения! Боссов, как правило, интересует, как мы работаем и в какие сроки выдаём результат, за это нам платят зарплату. А в остальном…» — слегка повысил голос Бенци. — «М-да-а…

С вашими настроениями всё ясно! Коль скоро вы этого сами хотите, поговорим о вашей работе. Чем лично вы занимались? Назовите хотя бы одну разработку, которая подписана вашим именем?» — «У нас было не принято, чтобы непосредственный разработчик подписывал свою работу, особенно элементы больших программ, каковыми и являлись разрабатываемые мною блоки. А их было много за годы моей работы в «Лулиании», я даже со счёта сбился… Последнее, что я делал, — порученная мне шефом разработка финансового блока, как мне сказали, для заказчика-хуль. Это была очень сложная тема. Я разработал этот блок и сдал его в срок. Мне сказали, что тема закончена, поблагодарили и дали премию. Порой меня подключали к различным небольшим разработкам, не связанным с финансовыми блоками. Я и их выполнял, как говорили мои руководители, достаточно успешно».

«Финансовый блок, якобы, для заказчика-хуль, вы никогда не разрабатывали! — неожиданно жёстко проговорила Офелия, сверкнув глазами. — Такой темы в «Лулиании» не было. Вы просто присвоили себе чужую разработку. Да, вы действительно выдали несколько ничего не стоящих идей по этому блоку для очень важного проекта — причём ошибочных. У руководства даже закралось сомнение, не купили ли вы свой диплом у какого-нибудь деляги в вашей Меирии. Пришлось срочно передать работу группе, которая успешно справилась с заданием!» — «Вот как? А как же благодарность, премия, которой меня наградили по окончании темы?..» — «Это ваши фантазии! — отрезала Офелия и гневно пояснила: — Вас с позором изгнали из «Лулиании» за то, что вместо работы вы молились и читали псалмы в рабочее время!» — «Клевета!» — резко выкрикнул Бенци. Но Офелия не обратила внимания на его реплику, голос её зазвенел металлом: «Вы подстрекали нестойких сотрудников из вашего так называемого «миньяна» к бунту против плана преобразования фирмы в Центр фанфарологических исследований! Разве вы не протестовали против лекций, организованных руководством для вашего просвещения в духе струи подобающей цветовой гаммы?!» — «Да, протестовали! Нас силой заставляли слушать эти… Не знаю, как их назвать! — воскликнул Бенци, — беседер, пусть будут… лекции! — в рабочее время, хотя они никакого отношения к тогдашней тематике «Лулиании» не имели. Мы действительно были не согласны, потому что пассажи силонокулла в сочетании с абстрактными картинками на волнистом экране…» — «Прекратите ваши лживые увёртки!» — фанфарически прокричала Офелия.

И снова — коротенький «музыкальный антракт»…

На экране сквозь нервно подрагивающие драпировки постепенно проступила студия Офелии. Зяма Ликуктус немного помаячил на втором плане меж струящихся драпировок, а там и вовсе растворился в них и больше не появлялся.

В центре композиции — Офелия, справа от неё, противовесом, Бенци. Было видно, что унизительная перепалка с Офелией на глазах всей Арцены, где ему не удалось ничего ей доказать, его изрядно утомила. А тут ещё бесовски-насмешливый взгляд Офелии, очень смелое для её возраста мини, чересчур раскованная поза — и от этого Бенци никуда не деться…

«Что ж! Продолжим нашу беседу! — вернулась к приторной благожелательности Офелия.

— Расскажите, как вам пришло в голову послать неоперившихся сыновей-подростков на сцену с целью срыва этого важного мероприятия? А идея сорвать свободное голосование на Турнире? — что вы для этого сделали?» — «Никакой идеи у нас не было — и быть не могло. Мы понятия не имели, что будет на этом Турнире. Мы были уверены, что на Турнире все исполнители окажутся на равных…» — с этого момента Бенци беззвучно продолжал шевелить губами. Ясно было, что и сам Бенци не слышит своего голоса, потому что он беспомощно развёл руками и замолк.

«Итак, повторяю вопрос в более ясной форме: зачем вы испортили уникальные войтероматы? Откуда у вас, человека образованного, как вы утверждаете, такая ненависть к прогрессу? Или, как я и говорила…» — «А в каких конкретно вредительских действиях вы меня обвиняете?» — внезапно спросил Бенци. Но Офелия, словно не слыша, громко и раздельно повторила вопрос. Бенци воскликнул: «Я повторяю: о войтероматах и угишотрии мы до Турнира только в прессе читали! А увидели их живьём только на Турнире. Как же мы могли испортить то, о чём понятия не имели?!» — «Опять вы виляете! Нас не интересуют ваши понятия, нас интересует, как вам удалось более половины войтероматов — и не только в вашем секторе! — вывести из строя? Публика жаловалась!.. Вас очень вовремя оттуда удалили за хулиганство и организованное избиение блюстителей порядка. Об этом мы тоже ещё поговорим… А сейчас нас интересует, когда вы успели?.. Не потому ли вы и затеяли ваши бесчинства? Отвечайте!» — «Если учесть, что меня там в тот момент не было…» — «Ладно, вы опять уходите от ответа. Учтите: ваши виляния видит вся Арцена!» — «Да, вся Арцена видит этот фарс…» — и снова на секунду повисла вязкая тишина, на фоне которой прозвучал вопрос Офелии: «А почему вы подстрекали нажимать именно фиолетовые кнопки?» — «Что значит — «подстрекал»? Разве нельзя?..» — «Здесь вопросы задаю я! Я спрашиваю: почему в вашем так называемом «миньяне» демонстративно предпочли то, от чего отказались во всём цивилизованном мире? Вы слышали, что Жюри велело заблокировать эту кнопку? Кто именно был инициатором одновременного массового нажатия заблокированной фиолетовой кнопки?» — «Не понимаю вопроса. Разве на войтеромате изначально существовали запрещённые кнопки?» — удивлённо поднял брови Бенци. «Так-таки не понимаете? Ну, ничего, поймёте со временем! А нам уже сейчас всё ясно. Перейдём к другому, более серьёзному событию Турнира, — Офелия сделала многозначительную паузу, натянула на лицо скорбящую маску, приняв позу задумчивой скромности, потом медленно заговорила: — Смерть рош-ирия Эрании адона Ашлая Рошкатанкера…» Бенци подался чуть-чуть вперёд и быстро заговорил, чтобы успеть высказаться до того, как ему помешают: «Которая наступила до того, как зазвучали угавы! Во всяком случае, об его приступе стало известно в антракте! Как и то, что к нему не пускали амбулансы!!!» — громко выкрикнул он, чувствуя, что эти его слова пошли в эфир. Бенци вздохнул и перевёл дух. Он считал очень важным постараться успеть сказать об этом и быть услышанным — и это ему удалось: его не успели вырубить! Теперь ему на всё плевать…