Взгляд с наветренной стороны - Иэн Бэнкс

– Так, ваша честь.

– Посмотрите, Квилан.

– Я смотрю, ваша честь.

Они покинули станцию на той же двухместной лодке; оба дрона плыли радом, как черные конусообразные торпеды.

Старинная космическая станция с ее уже ненужным содержимым вылетела с орбиты, словно от мощного удара, и, вспыхивая, начала падать за орбиту, уходя на большой скорости за обращенную к аэросфере сторону солнца-луны.

Они некоторое время наблюдали эту катастрофу. Станция все ближе подлетала к краю невидимой световой колонны. На маленьком дисплее лодки прочертилась линия, показывающая, что край близок. И за минуту до того, как станция вошла в периметр света, Висквил сказал:

– Последнее перемещение не было макетом, майор. Там был настоящий заряд. Другой его конец расположен или в самом солнце-луне, или еще где-то далеко впереди. То, что произойдет, будет очень похоже на то, что случится на Мэйсаке. Поэтому-то мы именно здесь, а не где-либо еще.

Но станция не успела войти в полосу света. За миг до этого она медленно задрожала, и ее очертания растворились в ослепляюще ярком и чудовищно громком взрыве, отбросившем лодку далеко назад. Квилан инстинктивно прикрыл глаза. Но и из-под век его продолжало слепить оранжевым и желтым. Он слышал, как вскрикнул Висквил. Вокруг лодки свистело, гремело и стонало.

Когда Квилан открыл глаза, так и не сумев избавиться от слепящего света под веками, то от старинной космической станции осталось лишь оранжевое сияние на бархатной черноте бесконечного космоса.

– Вот.

– Мне кажется, хорошо. Думаю, что тебе удалось. Отлично сделано, Квил. Сынок…

– Вот, – произнес Терсоно, водя по экрану красным светящимся кольцом и показывая им группу озер на одном из континентов. – Вот где находится зал Штульен, место завтрашнего концерта. – Дрон обернулся к аватару: – Все готово для великого действа, Хаб?

– Все, за исключением композитора, – пожал плечами аватар.

– О! Я надеюсь, что он все же сжалится над нами, – поспешно воскликнул Терсоно, и его аура засветилась ярким рубином. – Конечно, господин Циллер появится. Как же ему не появиться? Я совершенно уверен.

– А я так воздержался бы от подобной уверенности, – пробормотал Кэйб.

– Нет, он непременно будет! Я решительно уверен!

– А вы приняли приглашение, правда, майор Квилан? – повернулся дрон к челгрианцу.

– Что? Ах, да. Конечно. Конечно, я жажду услышать. Разумеется.

– Хорошо, но я думаю, что все же придется искать какого-нибудь другого дирижера, – опустил массивную голову Кэйб.

«Майор кажется рассеянным», – подумал Кэйб, но тут же увидел, что челгрианец взял себя в руки.

– Впрочем, нет, – сказал он. – Если мое присутствие будет мешать тому, чтобы премьерой дирижировал сам автор, я, конечно, останусь дома.

– Ах, нет! – взвизгнул Терсоно, став на мгновение синим. – В этом нет никакой необходимости! Совсем нет! Я уверен, что господин Циллер примет наше приглашение. Конечно, он волен уйти в любое время, но не прийти!.. Прийти он обязательно должен. Прошу вас, майор Квилан, не отказывайтесь от концерта! Это первая симфония Циллера за последние одиннадцать лет, первая премьера после того, как он покинул Чел, и вы с ним здесь только два челгрианца на миллионы… Лично обязательно должны быть там! Это будет событие века!

Квилан внимательно и долго глядел на дрона:

– Я думаю, что на концерте гораздо важнее присутствие Махрая Циллера, чем мое. И то, что я своим появлением не дам ему возможности дирижировать, будет крайне невежливым, эгоистическим и нечестным поступком, вам так не кажется? И давайте больше не будем говорить об этом.

Квилан покинул аэросферу на следующий же день. Провожал его один Висквил.

Квилану показалось, что старик расстроен.

– Что-нибудь не так, ваша честь? – поинтересовался он.

– Нет, – посмотрел на него Висквил и снова задумался. – Нет, но мы провели разведку, и ее данные принесли нам два не очень хороших известия. Стало известно, что среди нас есть шпион – это раз, и два… то, что на аэросфере может находиться гражданин Цивилизации. – Старик потер рукоять серебряной трости и посмотрелся в нее, как в зеркало. – Конечно, было бы лучше, если бы подобные известия поступили к нам раньше, но… лучше поздно, чем никогда. – Висквил улыбнулся. – Не смотрите так опечаленно, майор. Я уверен, что все пока идет под контролем. Или скоро будет идти.

Подали под посадку самолет. Откуда-то появился широко улыбающийся Ивайрл и весело поклонился Квилану. Потом он гораздо более низко и почтительно склонился перед Висквилом, который похлопал его по широкому плечу.

– Видите, Квилан? Ивайрл здесь и не допустит ничего плохого. Возвращайтесь, майор, и готовьтесь к вашему делу. Скоро с вами будет и ваш «второй пилот». Удачи.

– Благодарю, ваша честь. – Квилан посмотрел на улыбающегося Ивайрла и поклонился старику. – Надеюсь, все здесь будет хорошо.

Висквил положил руку на плечо беломордого.

– Уверен, что так и будет. До свиданья, майор. Было приятно работать с вами. И еще раз – удачи. Уверен, мы будем гордиться вами.

Квилан поднялся на самолетик, посмотрел через мутные стекла вниз и увидел, что Висквил и Ивайрл давно позабыли о нем, занятые своим разговором.

Обратное путешествие показалось ему зеркальным отображением путешествия на аэросферу, если не считать того, что из Лаунча он отправлялся в закрытом шаттле прямо в Урбент, а оттуда на машине, ночью, был доставлен непосредственно к воротам монастыря Кадерцит.

Квилан стоял на древней тропе, ночной воздух благоухал соком деревьев вздохов и казался прозрачным после густой, как суп, атмосферы аэросферы.

Он возвратился лишь для того, чтобы немедленно быть вновь отозванным. На какой-то момент ему показалось, что никогда и не приходила к этим воротам странная женщина в черном плаще, и не спускались они с ней по закапанной свежей кровью дороге, ведущей в мир.

Завтра его вызовут и попросят взять на себя миссию в мире Цивилизации под названием Мэйсак, попросят сделать все возможное, чтобы вернуть домой ренегата и диссидента композитора Махрая Циллера, дабы он снова стал символом ренессанса Чела.

А сегодня ночью, пока он спит, – если только все пойдет по плану, и верно сработают все микроструктуры, химические и биологические процессы, – он забудет все, что произошло с ним с тех пор, как полковник Гейалайн появилась из падающего снега посреди монастырского двора всего лишь сто с лишним дней назад.

Квилан будет помнить только то, что нужно помнить, не больше. Но память его будет оживать кусок за куском, хотя в то же время его наиболее доступные воспоминания будут надежно защищены от проникновения и понимания со стороны кого бы то ни было. Майор подумал, что, наверное, сможет даже зафиксировать сам процесс забывания, если только он не начался уже сейчас.

Теплый летний дождь шелестел вокруг. Шум мотора и свет от фар привезшей его сюда машины давно скрылись во тьме. Квилан поднял руку к небольшой калитке в воротах.

Служка открыл ее быстро и бесшумно…

– Да, все сделано.

Только сейчас он окончательно понял, что все действительно сделано, миссия исполнена, и теперь-то он уже точно может рассказать – или хотя бы попытаться рассказать – дрону Терсоно, аватару Хаба, хомомдану Кэйбу или всем им, вместе взятым, что он только что сделал. И тогда Хайлеру ничего не останется, как обезоружить его, то есть попросту убить. Но Квилан промолчал.

Хайлер может и не убивать его, а лишь обезоружить… да и зачем все это. Все должно казаться нормальным – так будет лучше для Чела, для миссии… Пусть все идет своим чередом, пока свет от второй звезды не достигнет орбиты Мэйсак.

– Итак, наше путешествие окончено, – провозгласил аватар.

– Да, друзья, мы можем возвращаться, – радостно объявил дрон И. X. Терсоно, и его аура мягко засветилась розовым.

– Да, пойдемте, – услышал свой ответ Квилан.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

КОНТРОЛЬ ВОИСТИНУ ПОТЕРЯН

Квилан просыпался медленно, голова у него немного кружилась. Было еще очень темно. Он лениво потянулся и вдруг почувствовал рядом с собой Уороси. Полусонная, она прижалась к нему, приникая к нему всем тело. Он обнял ее за плечи, и она почти слилась с ним…

Квилан проснулся окончательно и понял, что хочет ее, но не успел даже пошевелиться, как она повернула к нему лицо, улыбаясь приоткрытым ртом.

Уороси скользнула по нему, Уороси раскрылась, и началось то безумие, когда занятия любовью уже не различают ни мужского, ни женского, когда становится не важно, кто ты, какие части тела кому принадлежат.

В такие моменты «бамбук и раковина» принадлежат обоим сразу и никому в отдельности. Его член магическим жезлом пронизывал обоих, а ее вагина цвела, как розовый куст, поглощая оба тела, превращая обоих любовников в какое-то странное чувственное существо.