Элизабет Тейлор. Жизнь, рассказанная ею самой - Элизабет Тейлор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Удрав в какой-нибудь вонючий бар, он часами читал там Шекспира нечаянным слушателем, которым было абсолютно безразлично, что именно Ричард произносит, нравился сам голос. Впервые обнаружив своего мужа на столе, с пафосом произносившим шекспировские строчки людям, которым было глубоко безразлично и творчество Шекспира, и его собственное, я проплакала до утра. Такой поступок явно показывал, как плохо Бартону, как он страдает и тоскует по сцене, по любым зрителям, даже таким, которые ни слова не понимают по-английски. А кто был виноват в его нынешней жизни? Получалось, что я.
Незвездные болезни звезды
Эта запись тебе в укор, Майкл. Чтобы ты понял, что умирать от передозировки обезболивающих стыдно. Дураки пусть мрут, это их дело, а тебе стыдно.
Вот слушай лекцию…
В такой переписке есть свои плюсы, я говорю, что хочу, а ты не можешь ни возразить, ни даже перебить. Надеюсь, что не слишком тебя замучила. Майкл, ты наверняка в раю, и моя прилипчивость – единственный минус этого благого места.
Интересная мысль: можно ли надоесть душе в раю, то есть если ей не давать покоя воспоминаниями на Земле, то сказывается ли это на пребываниях в райских кущах? Жаль было бы отравить райскую жизнь своими глупостями.
Но я вернусь к своим болезням.
Вот у тебя был геморрой? Нет, я не о надоедливых репортерах или ненормальных поклонниках, для которых главная радость в жизни – вырвать клок волос кумира, я о том гвозде в одном неприличном месте, что не дает ни сесть, ни лечь, да временами еще и кровоточит.
Не было! А если не было, значит, ты не знаешь худшей из болячек. Когда ковыряются в твоей голове, это страшно, очень страшно, вернее, страшно на такую операцию решиться, но хотя бы не стыдно. А показывать свою… да что там, буду называть вещи своими именами! Демонстрировать свою задницу доктору, чтобы он там ковырялся и что-то зашивал, а потом беречь ее, словно драгоценное колье, только бы не заливала кровью все вокруг… Слава Богу, не испытывал? И не надо.
А я испытала, кажется, все, что только возможно.
Монти Клифт однажды в шутку составил каталог моих болячек, я шутку приняла и потребовала от него вести список, пока жива я сама:
– Но, Монти, тебе придется жить долго, потому что в угоду даже такому лентяю, как ты, я не собираюсь сокращать собственное пребывание на этой грешной земле.
Не получилось, у Клифта были слишком серьезные травмы во время аварии…
Сама никогда не пыталась подсчитать, сколько раз побывала в больничной палате и на операционном столе. Кажется, если сделаю это, то следующий раз станет последним. Биографы потом посчитают. Надо только написать в завещании, чтобы не включали в этот список пластические операции, особенно липосакцию. Я их не скрываю и не стыжусь, но они все же по другому поводу. Страшная лентяйка, не любящая никакие упражнения и усилия, а еще обжора и сладкоежка, я предпочла выкачивать жир на операционном столе, не прикладывая никаких усилий. Но эти операции совсем другого порядка, у меня хватало и смертельно опасных недугов.
Однажды я сказала, что езжу на машине реанимации чаще, чем некоторые на такси. Вот это правда.
С чего все началось? Не помню своих болячек в детстве (хотя, кто их помнит?). Но на площадке я начала болеть с роли Велвет. Иногда приходит мысль, что непрекращающиеся хвори попросту плата за успех и счастье жить по-своему. Наверное, логика в этом утверждении есть. За все в жизни приходится платить, одни, как ты, расплачиваются одиночеством, другие, как я, болезнями. Ричард Бартон тоже платил неудовлетворенностью жизнью и пьянством.
Если посчитать дни, проведенные мной в госпитальной палате или просто в постели из-за болезни, то их может оказаться больше, чем всех остальных. Я понимаю, что такое положение дел может свести с ума любого мужа, недаром Ларри Фортенски попросту сбежал, стоило мне надолго засесть в ортопедическое кресло. Ларри был готов скучать рядом со стареющей (видишь, какая я откровенная!) звездой, терпеть моих собачек, мои капризы, мои бесконечные опоздания, но он не готов превращаться в мою няньку.
А кто готов?
Я болела все время, сколько играла в кино, и все время, когда уже не играла.
Для актеров и актрис всевозможные травмы и переломы вплоть до позвоночника привычное дело, но чаще меня никто не ломался и не умирал. Физическая боль – постоянный мой спутник, я уже притерпелась, привыкла к болеутоляющим, в том числе и в виде спиртного. «Кровавая Мэри» весьма действенное средство, чтобы немного притупить боль. Не станешь же объяснять репортерам или всем любопытным, что даже просто сидеть тяжело, что на теле нет живого места, а нужно улыбаться, и чтобы улыбка не вышла перекошенной от боли, приходится принимать стаканчик.
И для поднятия настроения тоже приходилось. И для того, чтобы раскрепоститься и легче сыграть любовную сцену… Большинство актеров пьет именно для этого: для раскрепощения, для создания настроения, для уверенности в себе… Хорошо, если этого не нужно, счастлив тот актер, кто способен обходиться без такого подталкивания, но большинству не удается.
А после съемки или спектакля алкоголем снимается напряжение, чтобы натянутые нервы расслабились, чтобы легче стало дышать…
Нет, я не оправдываю ни актерского пьянства, ни употребления наркотиков, я просто объясняю. Кому объясняю? Для тебя наркотик – музыка, стоит зазвучать, и уходит все. Но невозможно же круглые сутки петь и танцевать, я знаю, Майкл, что ты глотал свою гадость только тогда, когда не мог избавиться от боли иначе. Это твой рок, твоя судьба.
Самое тяжелое – удержаться на грани, не соскользнуть в привычку, которую уже не победить. К сожалению, большинство моих друзей соскользнули. Лайза вот сумела выкарабкаться, но это не всем дано.
Меня не раз спрашивали, почему я не боролась с пьянством Ричарда, а напротив, пила вместе с ним, почему не боролась в пристрастиями к наркотикам своих многочисленных друзей вроде Монти Клифта, почему смотрела сквозь пальцы на столь вредные привычки. Почему не боролась с твоим
