Души. Сказ 2 - Кристина Владимировна Тарасова

– О чём ты думаешь, бог Солнца? – интересуется девочка и котёнком теплится на мне, прижимается к груди и обрисовывает пальцем имеющиеся под рубахой рисунки, что знает наизусть.

О том, что мечтал о ней – давным-давно; и не встретил, ибо она ещё не наградила земли своим присутствием. О том, что стал замечать в ней раскосые повадки пребывающих в пантеоне по праву рождения. Мог ли кто-то из знатных бывать в деревне нефтяников? Мог ли кто-то одарить своим продолжением их пустые земли? Я убеждён: не бывает у глупых людей умного дитя. В поколении должна проскочить знать и стать.

Я выведывал у приближённых обстоятельства появления в семье нефтяных, опалённых солнцем и временем, грубиянов фарфоровой куклы с черничными волосами. Однажды я ошибся в родстве, приняв русый цвет чуждым платине; и поплатился. С выводами следовало ступать аккуратно. Но никто из приближённых не знал правды. Никто не думал о простом люде и потому не мог выстроить цепочку действ.

Однако я уверовал, что Луна вернулась в среду, из которой была соткана и которую обстоятельственно покинула. Её умное лицо и страдальческий взор выдавали богиню. Засмотрелся; время, проведённое вместе, отпечаталось на младом лице: черты клана Солнца поселились в её родных чертах. Однако было в ней что-то постороннее, досадно пугающее.

О чём ты думаешь, бог Солнца?

– О своей богине, Луна, – признаюсь я. – Всё то время, что мы знакомы. С того дня, как увидел тебя: а увидел много раньше, чем мы познакомились в самом деле.

– Что это значит? – восклицает девочка. Отвлекается; я рад. – Расскажи!

– Я приезжал к Хозяину Монастыря в один из дней, когда ты досаждала ему своим присутствием, умом и холодностью, когда обливала его ругательствами и не боялась прослыть «не такой» в глазах присутствующего подле бога.

– Не может быть! – спорит Луна. – Я не помню тебя! Когда это было? Я бы запомнила…

– Была занята, – смеюсь. – Отчитывала Яна за его глупость, метала неповиновением, рвала принципы.

Девочка смеётся в ответ и протягивает:

– Похоже на правду.

– Я сидел в кабинете, но ты в него даже не зашла. Прожгла Хозяина Монастыря с порога и задиристо велела следовать по коридору. И он побежал. Я бы сказал, что по этой причине выбрал тебя, но это не так. Я тебя не выбирал. Ты меня выбрала.

Знаю, что тем по крупицам закладываю в её голову крепкие мысли и уверенность в собственных силах, воспитываю характер и требуемое самомнение, которые годами могли уламывать иные.

Как я мог думать, что она скучна и покладиста?

– Однако я вижу, – говорит Луна, – что мысли твои терзает что-то ещё. Не пытайся обмануть равную тебе.

Улыбаюсь и качаю головой. Она права. Всегда права и проницательна – равно Джуне. Но следовало ли мне рассказывать о собственных предположениях? Кому из присутствующих на вечерах и приёмах она приходилась кровью?

Нет, не может быть. То обман.

Меня обманули, пытались.

А если сама Смерть имеет к ней отношение? Если заинтересованность упомянутой объясняется ощущением близкого нутра? Я мог спросить у самой Смерти, но за ответы она требовала высокую плату; мне же риск был не по годам и настроению. Прожить в незнании, но прожить – лучше, нежели узнать правду и сгинуть с ней.

– Ты скучаешь по дому? – спрашиваю я, подразумевая отчую умирающую деревню.

– Всегда, когда мы не дома, – отвечает Луна, подразумевая поместье Солнца.

Более тревожить не желаю. Предлагаю вернуться в резиденцию. Девочка показывает на себя, говорит о привезённых платьях и требует терпения, чтобы примерить их все. Предлагает продолжить завтрак в саду.

Стряхнув с себя неспокойную ночь, я покинул спальню и никого более в доме не обнаружил. На зов мне ответила тишина; немые лица взирали с картин и провожали по лестнице. Джуна сидела на кухне.

– Где все? – спросил я.

– Доброго, братец, – протянула кошка и вальяжно перекинула ногу на ногу. Встречного пожелания не дождалась, ответила: – Родители уехали с Фебом (что обыкновенно) на бранч по приглашению. Двойняшки взяли авто и (что обыкновенно) умчались, ничего и никому не сказав и не объяснив. Меня – опять же по обыкновению, начинаю ненавидеть эту пару слов – никто не звал и не спрашивал, а про тебя (нет же, право, не выдержу в четвертый раз) забыли – наверняка решили, что ты занят более серьёзными делами и со своим другом собираешь девственниц по кругу Мегаполиса.

На днях мы – в который раз? – повздорили из-за Стеллы, Хозяина Монастыря и нас.

– Таким не занимаюсь, – хмыкнул я и отпил из сестринской кружки. Вместо чая ударил коньяк. Предусмотрительный выбор посуды…

– Точно. – Закивала головой. – Ты их этого статуса лишаешь.

– Пей свой чай и молчи.

Джуна повела бровью.

– Я не закончила: не всех из клана перечислила.

– Твоего благородства не занимать.

Притянул кружку и сделал второй глоток. Нетипичное начало дня, но в общении с Джуной то необходимо. Она ещё не выделила младшую сестру; вот-вот накопит яда и плюнет.

– Младшенькая, – плюнула (надо же!) Джуна, – по обыкновению, в гареме у известного всем нам плута-извращенца.

Вот же стерва.

Однако я смолчал.

– Не желаешь отрезать мне язык? – улыбнулась Джуна.

– Возрадуйся, что накануне не откусил его.

Вспомнил, как они столкнулись: как пересчитал зубы и ударился о дёсны, как прозрачной нитью скрепил поцелуй.

– Ты возрадуйся, что я ничего не откусила.

Мы посмеялись – шакалы, а потом загрустили. Высмеивать то было ужасно (и не ужасно неловко, а просто ужасно). Неправильно. Безумно.

– Стелле не разрешается бывать в Монастыре, – уточнил я и заботливо улыбнулся. – Так что они где угодно, но только не там.

– Да. И беда в том, что из великого множества досуга они изберут себе тот, что гармонирует и со стенами Монастыря, и с автомобильной обивкой, и деревьями в саду.

– А какой досуг избрали мы?

– Дело в Стелле. Младшенькая оказалась на удивление доступна.

– Ты вновь за своё?

– Заставь меня замолчать.

Я поймал взгляд слуги, что наблюдал за нами через окно столовой. Того слуги, что посягнул на Джуну. Слуги, который – из уст девушки – «развлекал и не давал скучать, позволял ощутить себя исключительной и особенной». Откуда столько бунтарства в уже не младые лета? Откуда столько простоты для сложнейшей головоломки дома Солнца? Джуна – от и до, вся есть – загадка: спесь, богатство, неожиданность, яд.

Вид слуги раззадорил. Я направился к сестре и замер перед её лицом. Не удержалась…Вытерпела несколько секунд, как вдруг взвыла и притащила к себе:

– Как ты делаешь