Жанры в арсенале современной журналистики - Александр Тертычный

Преобладание в ходе подготовки очерка того или иного метода зависит прежде всего от цели и предмета исследования. Так, если предметом исследования выступает какая-то проблемная ситуация, то целесообразным для ее исследования будет теоретический метод. Если же предметом журналистского интереса стала личность, то более подходящим для выявления ее характера будет художественный метод, позволяющий, так сказать, более естественным путем проникнуть в психологию личности, без представления о которой трудно судить о достоинствах или недостатках любого человека, в том числе и героя очерка.

Несмотря на то что во многих случаях (например, в публикациях широко известного в недалеком прошлом талантливого очеркиста — известинца Анатолия Аграновского) аналитическое, исследовательское начало в очерках является ведущим, все же представление об очерке в основном связано с существованием в нем «репортажного» начала (применением художественного метода). Не случайно, например, в немецкой журналистике (как уже говорилось выше в разделе, посвященном репортажу) очерковые материалы называются «репортажами» («reportage»).

Конечно же, зная это, нельзя забывать о том, что «интенсивность» применения художественного метода в создании публикаций очеркового плана в каждом конкретном случае может быть очень разной. Это, разумеется, сказывается и на уровне художественности того или иного очерка. Один полюс очеркового спектра может быть (в этом плане) представлен текстами сугубо документальными, основанными на конкретных фактах. Противоположный же — текстами, которые примыкают к собственно художественному творчеству (вспомним очерки классика отечественной публицистики Валентина Овечкина). Между этими полюсами бытует огромное количество очерковых публикаций, соединяющих в себе документально-фактологическое и художественное начала в самых разных их «пропорциях».

Современному очерку чаще всего свойственна документальная насыщенность, часто — в ущерб художественности. Это, очевидно, вызвано тем, что исходный материал, т. е. фактические события, о которых сообщает очеркист, часто настолько драматичен, сюжеты их настолько непредсказуемы, раскрываемые тайны настолько заманчивы, сенсационны, что сами по себе способны привлекать внимание читателя и восприниматься им на уровне информации, черпаемой из самых интересных художественных произведений. В этом случае потребность в интенсивной художественной переработке исходной информации нередко становится излишней.

Рассмотрим основные черты наиболее распространенного на сегодняшний день типа очерковой публикации.

(Московский комсомолец. 24 декабря. 1998)

Из письма подсудимого Виктора Анатольевича Боровкова судье Чудовой после приговора:

Добрый день, очаровательная госпожа! Я очень переживаю за Ваше драгоценное здоровье. Поэтому осмелился написать Вам письмо, Валентина Павловна! Я от души желаю Вам счастья и благополучия в служебных и личных делах. Прошу извинить меня за вторжение в Вашу личную жизнь…

Далее следует основное содержание очерка:

Сказать по правде, Виктор Анатольевич Боровков ошибается. Если уж говорить о жизни, насыщенной детективами, скорей всего стоит поговорить о жизни самого Боровкова, а никак не судьи Чудовой, которая каждый божий день с утра пораньше выходит из метро на станции «Баррикадная» и не более чем через сотню шагов входит в здание Московского областного суда. И сидит там до ночи. Вот и весь детектив.

А Боровков в октябре 1994 г. вернулся из колонии, где провел восемь лет, и сразу решил, чем будет заниматься. Он выбрал «детектив», как он это сам понимает. Поскольку в свои сорок с лишним лет Боровков приобрел весьма прибыльную, хоть и опасную профессию — он был особо опасным рецидивистом. И с момента, с которого начинается наш рассказ, «ходил» в тюрьму шесть раз — за грабежи, разбои и убийство. Так вот, вернувшись домой, Боровков решил сколотить «бригаду». Но не просто «бригаду» из пьяни и рвани, а банду товарищей, отобранных по принципам, выстраданным на богатом личном опыте. Поначалу Боровков явился к матери, она жила в Москве у родственницы. И он поселился у тетки и сразу наведался к бывшей любовнице, пьянице и торговке наркотиками. У нее было два сына, Сергей Гущин и Дмитрий Грациян. Оба молодых человека проживали в поселке Красково и нигде не работали. Только Сергей жил у матери, а Дмитрий — у отца. Вот этих молодых людей Боровков и записал первым делом в свой «отряд». Андрей Илюшкин учился в одном классе с Грацияном. А Юрий Петровский стал членом этого коллектива по недомыслию и слабости характера. Всю сознательную жизнь он мечтал о машине. Став ее обладателем, он попадает в аварию и разбивает чужую машину. За ремонт надо платить, а денег нет. Боровков дал ему денег и сказал: отработаешь, будешь нас возить. И Петровский стал возить бандитов, которые решили начать с квартирных краж. Для работы им нужен автомобиль. И вот 23 декабря в Люберцах у гастронома Боровков, Гущин, Грациян останавливают «Москвич» А. Трушина. Сказали: подбрось до гаражей на окраине Краскова, расплатимся канистрой бензина. Бензин тогда был дефицитом.

Это был гараж Грацияна — отличный двухэтажный теплый гараж со всеми удобствами. На втором этаже была светелка, оборудованная для буден и праздников. Как только машина остановилась, Боровков достал нож, а Грациян — газовый пистолет. Трушина заставили пересесть на заднее сиденье, и машина въехала в гараж. Там его связали.

Нацепили на глаза черную повязку, заперли в гараже и умчались. Благодаря неимоверным усилиям, Трушин через несколько часов освободился от пут и побежал в милицию. Он был в таком состоянии, что пошел не в ту сторону и до ближайшего поста ГАИ добирался чуть ли не до утра. Он был в шоке.

Трушин до конца своих дней должен благодарить судьбу за то, что родился в рубашке. Если бы бандиты не торопились, его бы, конечно, прикончили в гараже. Но в том-то и дело, что им во что бы то ни стало нужно было вовремя поспеть в Малаховку. Там на Дачной улице проживала семья Сапожниковых (здесь и далее фамилии потерпевших изменены). Семья очень хорошая, дружная — муж, жена и маленький ребенок. Соседка Сапожниковых дружила с Петровским. Вот она-то и рассказала, что у «банкирши» (Сапожникова работала бухгалтером в банке) полон дом добра: только что шубу дорогую купили, хранят дома пять миллионов на другую покупку, есть золото, импортная техника — короче, много чего есть.

У Трушина, на машине которого бандиты приехали на Дачную улицу, обнаружили удостоверение сотрудника ФСБ. Позвонили в квартиру. Когда хозяева спросили, кто там, им в глазок показали это удостоверение. Расчет был точный: не задавая вопросов, дверь открыли. Зачем? Почему? Как не пришло в голову хозяину дома, который работал начальником производства на государственном предприятии, коротко говоря, инженером, что сотрудникам ФСБ в его доме делать просто-напросто нечего. Был бы лихой человек, ну еще, куда ни шло, но он-то зачем дверь открыл? Открыл вот. Их собрали вместе и объяснили, что если не отдадут все ценное, что есть в доме, то заберут ребенка и отрубят ему голову. Рядом постоянно находился Боровков с ножом, а двое другие, не бросая пистолета, собирали вещи и укладывали их в сумки. Затем вынесли телевизор, видеоплейер, телефон, магнитофон, шапки, шубы, деньги, драгоценности. Сели в машину и поминай как звали. В ходе предварительного следствия и в суде Сапожниковы твердо опознали Боровкова и Гущина, а Грацияна уверенно опознать не смогли, так как он в момент нападения закрывал лицо. Стеснялся значит. Зимние шапки, магнитола, украшения из золота были найдены у Грацияна и девушки Петровского.

Деньги поделили поровну, а Петровскому сказали: тебе ничего не положено, за тобой долг. Вещи продали, а кое-что привезли в гараж. Этот гараж в дальнейшем стал базой «труда» и отдыха банды Боровкова.

Валентина Павловна, Вы навсегда в моем любящем сердце! Из-за уважения и любви к Вам я готов в любую минуту изменить свой образ жизни… Мою жизнь держите при себе, при желании и меня заберите. Понятия в счет недействительны. К тому же за последние пятнадцать лет я так устал, что чувство страха просто отсутствует.

Через два дня после нападения на Трушина и Сапожниковых они снова остановили в Люберцах машину и попросили сидевшего за рулем А.И. Зубкова подбросить их до гаражей в Красково. Зубков работал в воинской части и по вечерам подрабатывал на машине. Боровков сел на переднее сиденье. Приехали в Красково, достали пистолет, Боровков ударил Зубкова ножом в грудь, потом его перетащили на заднее сиденье и место водителя занял Петровский. Приехали в поселок Коренево Люберецкого района и остановились недалеко от бетонного забора воинской части. Зубков умолял отпустить его и говорил, что готов на все. Избили его зверски. Установлено, что Гущин несколько раз ударил Зубкова головой о бетонные плиты, а Боровков нанес не меньше десяти ударов ножом. Зубков умер на месте.