Точка росы - Владимир Степаненко

Тайга кончилась, гусеницы с лязгом вгрызались и крепкий наст, кололи крепкую наледь, где никогда не рос ягель.

На карте синим шнурком вился Пур. Память напомнила Тонкачеву о недавнем посещении Уренгойской экспедиции. Но тогда летали с Шибякиным на вертолете.

Сейчас предстояло пройти сто пятьдесят — двести километров к самому центру месторождения санным поездом. Задача десанта обустроить жилье к бурению рабочей скважины.

Тонкачев мысленно не один раз возвращался к разговору с пастухами. Старался предугадать, какие неприятности сулил им неизведанный край.

Скоро дорога аргишей кончилась, и впереди открылась безмолвная снежная пустыня. Тишина пугала. Звуки, рожденные колонной тракторов, мгновенно глохли, будто тонули в сугробах.

Тракторист Коваленко, лет тридцати пяти, со свисающими кисточками усов, как у запорожских казаков, чтобы не заснуть, мурлыкал песню. Иногда вопросительно поглядывал на сидящего рядом главного инженера. Подтягивал к себе карту. Старался отыскать далекую Ево-Яху. В глазах тревожный немой вопрос: «Инженер, с пути не собьемся? Я дорогу не знаю! Неизвестна она и нам!»

Тонкачев понимал беспокойство тракториста. Глушил собственный страх перед неизвестностью. Кто-то должен идти первым, так было всегда.

Чтобы отвлечься, принялся думать о доме, вспоминал жену, дочерей. Он каждый раз с особой надеждой ждал сына. Провожая в родильный дом, наказывал жене: «Помни, мать, наша фамилия не должна пропадать!» А, встречая жену, принимал от нее дочку. «Теперь у нас на одного зятя будет больше. Один зять — хорошо, два — чудесно, а три — превосходно!»

Из Медвежьего санный поезд провожали торжественно, играл духовой оркестр. Перед отъезжающими выступили начальник объединения, секретарь парткома. Говорили взволнованно, а потом обошли весь строй и каждому пожали руку. «Не забывайте, что вы пионеры. А это высокая честь быть первооткрывателями!»

Немного погодя Тонкачев перестал вспоминать о Медвежьем, все его мысли целиком сосредоточились на дороге, солярке, продуктах, зимней одежде и инструменте. И хотя для десанта отбирали самых лучших рабочих, он не мог представить, как они поведут себя.

По рекомендации Викторенко в состав группы включили ребят из отряда: сварщика Николая Монетова, плотника Гордея Завалия, тракториста Виктора Синицына и монтера Вячеслава Щербицкого. Этих парней главный инженер знал еще по Игриму и верил им. Из предложенных двух кандидатур инженеров Тонкачев выбрал своим помощником Пядышева.

Начальник десанта постучал пальцем по стеклу часов и сказал трактористу:

— Пора меняться!

— Еще посижу!

Трактор снова проглатывал километр за километром снежной равнины. Ровное гудение мотора усыпляло. Тонкачев, борясь со сном, то и дело ронял голову на грудь. Он мечтал о другой дороге, чтобы трактор шел с грохотом, проваливался в ямы или взбирался на крутые косогоры. При тряске он чувствовал себя лучше.

— Волк! — вдруг закричал ошалевшим голосом Коваленко.

С Тонкачева тут же слетели остатки сна.

— Где?

— Промахнул под фарами.

— Пора меняться, — твердо сказал главный инженер. — Сейчас волка увидел, второй раз заявишь, что сшиб чум. Пора меняться. Буди сменщика, и я немного разомнусь. Ноги отсидел! — Выпрыгнул из кабины в глубокий снег и обежал вокруг трактора.

Место тракториста занял Пядышев. Весело сказал, поблескивая белыми зубами:

— Доброе утро, Юрий Иванович!

— Разве уже утро?

— Десять часов.

Тонкачев не поверил. Посмотрел на свои часы. Сомнение пропало. Наступил новый день, хотя на снегу было то же отражение звезд. Два неба смотрелись одно в другое. Солнце должно выглянуть через полтора месяца, а все это время надо свыкаться с темнотой.

Пядышев сосредоточенно смотрел перед собой, время от времени дергал ручками управления, и машина повиновалась его воле.

— Юрий Иванович, вам пора отдохнуть. Ночь не спали.

— Посижу еще! — Главный инженер распахнул дверцу и посмотрел на идущие следом машины. В темноте волчьими глазами светились фары. Из труб вагончика летели красные искры, распушиваясь павлиньими хвостами. — Все идут за нами! — Он никогда не думал, что так быстро пролетит первая ночь. А сколько их еще впереди, пока они доберутся до таинственной Ево-Яхи! Стирался зря не пугать себя возможными поломками и, остановками. А память помимо воли подсказывала разные случаи, когда тракторы проваливались в болота, разминались поршни и текли радиаторы. Незаметно Тонкачев уснул. А перед глазами все плыли тракторы со светящими фарами. Возникали из мрака один за другим.

— Юрий Иванович, идите отдыхать! — осторожно разбудил Тонкачева Пядышев. — Зачем себя мучаете?

— Да, да. Съедем с дороги, переберусь в балок.

И снова впереди трактора маячила ровная снежная пустыня. Лучи фар после очередного подскока на заснеженной мочажине втыкались в заструги снега. Впереди ни кустика, ни деревца, ни травинки.

— Юрий Иванович! — закричал Пядышев. — Человек! Смотрите!

— Какой человек? Откуда ему тут взяться? Коваленко увидел полярного волка, а ты отыскал человека.

— Смотрите сами! — Пядышев резко повернул трактор в сторону, и лучи фар вонзились в темный бугор.

— Это пень.

— По-вашему пень? А почему он размахивает руками? Смотрите!

— Говорю, пень!

Пядышев начал озабоченно протирать окно кабины.

— В самом деле, кажется, человек! — сказал дрогнувшим голосом Тонкачев. Он распахнул железную дверь. Морозный ветер ударил в кабину, обжигая холодом. На металле заблестели капли воды. Холод заполз в кабину, выжимая тепло.

В полосу света вошел человек. Он медленно двигался навстречу остановившейся машине, дергал руками, как будто загребал воду.

— Стойте, туда нельзя! — не доходя до трактора, сиплым голосом прокричал мужчина в малице. Было непонятно, откуда он появился, почему остановил трактор.

— Мы едем в Ево-Яхе! — прокричал Тонкачев, стараясь пересилить вой ветра. — Скажи, мы не сбились с пути?

— Поворачивайте назад. Там Хальмер-Ю!

— Что за Хальмер-Ю? — спросил Пядышев, не спуская глаз с низкорослого ненца.

— Хальмер-Ю — кладбище, — глухо сказал Тонкачев, чувствуя сковывающий его страх. Откуда здесь появился ненец? Кто послал его остановить трактор?

— Туда нельзя, — кричал Пирцяко Хабиинкэ. Он не понимал, почему до сих пор не разворачивали тракторы. Почему его не хотят слушать? Разве не он спас тракториста из болота? Должны об этом знать. Он не хочет людям несчастья. Впереди страшные болота. Им нет ни начала, ни конца. Самые храбрые пастухи всегда обходили этот край стороной. Так повелось еще от дедов!

С темного лица Пирцяко Хабиинкэ скатывался пот. Глаза горели гневом.

— Почему не слушаешь меня? Я, Пирцяко Хабиинкэ, стою здесь со своим стадом. Дальше идти нельзя!

— Юрий Иванович, что будем делать? — спросил озабоченно Пядышев и посмотрел на главного инженера. — Ненец не стал бы зря пугать. Посмотрите, оленей чуть не загнал!

— Пирцяко Хабиинкэ, — громко сказал Тонкачев. — Хальмер-Ю мы не тронем!

Трактор рывком сорвал приставшие к снегу полозья саней и, кроша его стальными гусеницами, потащил балок за собой.

Машина за машиной проходили мимо нарт с оленями Пирцяко Хабиинкэ. Он продолжал размахивать руками. Сейчас он снова убедился, что все незнакомые ему люди похожи на Большого Мужика. Теперь он вспомнил, что говорил Ядне Ейка. Это и есть тракторный поезд, который ждет Большой Мужик. Как плохо он знает их язык — не смог рассказать о коварстве болот. Каждое, как капкан на песца, сторожит свою жертву! Тракторам с горящими глазами никогда не дойти до Ево-Яхи! Это говорит он, Пирцяко Хабиинкэ! Совесть его чиста. Он сделал все, что мог! При встрече скажет председателю колхоза.

Проводив печальными глазами последний трактор с санями, Пирцяко Хабиинкэ вернулся к своему стаду.

Время в тундре по-прежнему не делилось на день и ночь. Темнота не отступала. Звезды не сходили с неба и бессменно несли дежурство в высоте. Пять дней шел санный поезд.

Тонкачев с минуты на минуту ожидал самого худшего. Вспомнил оставленную квартиру, трех заплаканных дочек. Утешая их, он обещал скоро вернуться из командировки. Но тракторный поезд двигался не по наезженной улице города, где известны все повороты и тупики. Если заблудятся, их не отыскать и с одного вертолета.

Неужели он испугался? Торопливо отогнал от себя эту мысль. Из лежащей карты выпала фотография. При тусклом свете лампочки Тонкачев вглядывался в лица дочек, спят сейчас они крепко и не представляют, что санный поезд все еще в пути.

Коваленко заглушил мотор. При всем уважении к начальнику он сам определял, какие приказания ему надо выполнять, а какие сказаны сгоряча. За трактор он один в ответе. А не выйдет санный поезд на Ево-Яху — спросят с главного инженера.