Время одиночек - Артём Каменистый

К счастью, бумаг смотритель архива не воровал — в этом нет смысла. Да и украсть дело из архива префектуры не так просто, как кажется. Муж, зарезав гулящую жену, даже не представляет, какой бумажный водопад вызывает его в высшей степени справедливое деяние. Первым делом подшивается протокол осмотра места преступления и записка от стражника, обнаружившего тело или получившего донос. Далее — протоколы допросов свидетелей и подозреваемого. Справки из ратуши об имущественном и сословном положении уже обвиняемого. Приказ о взятии под стражу. И если не упоминать всего остального моря бумаг, финальный аккорд — копия приговора.

Каждое дело пронумеровано и отмечено двумя датами — когда заведено и когда закрыто. Если не закрыто, но попало в архив, дата идёт одна: вместо второй — жирный прочерк. Фиксируются номера и даты сразу в трёх ежегодных журналах, там же коротко, в одну строку, указывается суть дела. Пример: «Кража кассы в лавке у купца Тотто Нелгиса его приказчиком Шиумой Боссом». Один журнал хранится в архиве префектуры, второй — в личном архиве префекта, третий — в архиве наблюдательного совета при наместнике провинции. Если вдруг у архивариуса по журналу запросят дело, а он его не найдёт, ему не поздоровится. Скрыть пропажу дела затруднительно — для этого придётся получить доступ к журналам префекта и совета.

Каждые десять лет в архиве проводят чистку. Уничтожают дела, начиная от третьей категории и ниже — при условии, что они раскрыты. После уничтожения фиксируют это в отдельных трёх журналах, рассылаемых туда же, где хранятся первичные. Их сверяют с основными журналами и ставят там красными чернилами отметки об уничтожении архивных дел.

Так что Сеул не боялся, что нужные ему дела пропадают или уничтожаются, — они были мало того что нераскрытыми, но ещё и подпадали под первую категорию («пропажа без вести лица дворянского сословия») или под вторую («пропажа без вести мещанина третьего сословия»). К сожалению, пропажа крестьянок или представительниц беднейших слоёв городских обитателей хоть и считалась по закону преступлением третьей категории, но по факту стража крайне не любила марать бумагу по таким пустякам, и дело если и заводилось, то только в случае раскрытия сразу, по горячим следам. Ну или если на этом сильно настаивал аристократ, лишившийся приписной крестьянки (что бывало нечасто). Стража любила демонстрировать высокие проценты раскрываемости и, естественно, не любила фиксировать откровенно безнадёжные преступления — никто не станет совершать серьёзных движений ради какой-то пропавшей простолюдинки.

Сеулу придётся довольствоваться дворянками и мещанками. Но в масштабах провинции это немало — бумажной пылью придётся хорошенько надышаться.

Дербитто, устав скучать в тишине за бумажной баррикадой, решил развлечь дознавателя цитатами из безграмотных протоколов:

— Вот послушайте, какие перлы от стражи тут попадаются: «На мой вопрос: «Не ты ли зарезал Иону, после чего в ночи с криками гонялся за его женой, после чего изнасиловал её за конюшней?» — встреченный мною у колодца подозреваемый, ответил уклончиво, заявив, что он не мог кричать, так как от рождения нем и глух, и не мог надругаться над женой Ионы, так как является скопцом, тоже от рождения. Осмотр тела подозреваемого не подтвердил его показаний, кроме того, для немого он был подозрительно красноречив, за что был взят под стражу и сдан в караульную башню при западных воротах». Или вот ещё слушайте: «Я прицелился подозрительному убегающему в ноги, хотел осуществить выстрел, но неожиданно вспомнил, что сдал служебный арбалет по описи на проверку управскими ревизорами, ввиду чего произвести выстрел счёл совершенно невозможным, отчего задержание было сорвано ввиду этой непредвиденной помехи». «Высланный вслед пропавшему первому патрулю усиленный боевой патруль устроил в заведении тщательный обыск, в ходе которого в сарае на заднем дворе было обнаружено крупное количество ёмкостей с незаконно выгнанным бренди, а также сильно пьяных тел сотрудников первого патруля». «Зловеще захохотав, шевалье Лиронии сказал, что сейчас укусит себя за левый глаз. Этим и объясняется досадный перелом его челюсти, а вовсе не рукоприкладством старшего стражника Цуцана». «Пойманный с поличным на чердаке, подозреваемый отрицал свою причастность к краже, а незаконное проникновение в дом объяснял прелюбодейской связью с супругой хозяина. Когда ему было сообщено, что хозяин супруги не имеет, тот неожиданно сменил показания, заявив, что связь имеет непосредственно с хозяином, после чего, доказывая свои слова, пытался слюняво облобызать зад домовладельца, при этом укусив его за левый кальсон». А вот вообще шедевр из героических будней местной стражи: «Подозреваемый в изнасиловании был нами схвачен непосредственно на пострадавшей, после изъятия орудия преступления был взят под стражу и сдан в караульную башню номер два». Мне его даже немного жалко…

— Я, когда помоложе был, тоже такие перлы коллекционировал. Кстати, помнится, даже от вас парочку находил.

— Не стану отрицать. Иной раз в суматохе такое напишешь, что сам потом удивляешься… А уж про стражников можно и не говорить. Как сейчас помню: «В ходе допроса подозреваемый Тикис вёл себя вызывающе, а именно: нагадил на стол и в грубой форме предложил младшему стражнику Урицию вступить с ним в противоестественную связь непосредственно на этом же столе». И это мой первый десятник тогда настрочил — моя правая рука. Даже старшие писать не все умеют, а кто умеет, тот такие перлы выдаёт… Попробуй грамотного к нам затащить — грамотный лучше уж на бумагах где-нибудь сидеть будет. Там, где можно взятки в тепле и спокойствии брать. Скажите, Сеул, а правду говорят, что вы из мещан вышли, а дворянство вам за заслуги пожаловали?

— Правда, Дербитто, я этого не скрываю.

— Это редкость в наше время… даже не знаю, что вам для этого пришлось совершить.

— Да ничего… так же сидел, зарывшись в бумаги. Зря вы от бумаг нос воротите: при нашей бюрократии каждый архив — это золотая жила. Главное — к ней подступиться правильно и грамотно разработать… Тогда… Все тайны Империи зафиксированы и раскрыты в бумагах наших архивов: в них есть всё, главное — найти.

— По мне, я уж лучше в горах золотую жилу поищу. Может, шансов там и поменьше будет, но зато не придётся неделями этой пылью дышать.

— Гм… И как же вы, шатаясь по горам в поиске золотых жил, раскроете тайну исчезновения женщин провинции Тарибель?

— Да никак. По очень простой причине — нет этой тайны. Вы и без меня прекрасно знаете, что дело это высосано из пальца Карвинсом и его компанией. Это надуманный предлог, чтобы мы поработали здесь над исчезновением одной-единственной девушки. Ни вы, ни я не сомневаемся, что если её не убили сразу после похищения, то вывезли из Империи: долго такую заметную пташку не удержать — кто-то проболтается. А кратчайший путь к стране, которая никогда не выдаст нам преступников, пролегает через Тарибель. Вот и сидим мы здесь… Только не понимаю: зачем было так серьёзно в архив зарываться? Я думал, мы для виду посидим тут немного, а вы явно лишку позволили — слишком уж увлеклись.