Чудо и чудовище - Наталья Резанова

А она – никто.

Никто.

ДАРДА

– Это был Сови, – сказал Хариф, когда Дарда стягивала дорожный плащ. Она не сразу сообразила, о чем речь, и Хариф напомнил: – Ты просила, чтобы я встретился с Ахсой. Так вот, я был в храме Мелиты и говорил с ней. О том, где ты живешь, ей рассказал Сови.

Сови входил в узкий круг людей, которым было известно местожительство Дарды. Так что если это была выдумка, то правдоподобная.

– Ладно, – сказала она, – давай-ка озаботимся ужином…

Но после ужина они вернулись к этому разговору.

– Ахса утверждает, – рассказывал Хариф, – что Сови у них частый гость. Иногда он выбирает ее, иногда – других девушек. И тратит немало денег на подарки богине. Но и требует многого.

– И она спросила его обо мне?

– Если верить Ахсе, она ни о чем его не спрашивала. Он хвастается тем, что осведомлен о всех твоих делах, и о тех, с кем ты так или иначе связана – о Лаши, о князе Иммере, обо мне.

– Он только ей об этом рассказывал?

– Возможно, и другим. Но Ахса заверяет: все, что он наболтал в храме, в стенах храма и останется. Так у них принято.

Дарда нахмурилась.

– А если он распускал язык не только у Мелиты?

Хариф развел руками. Она и не ждала от него ответа. Но, похоже, услышанное ей было правдой. "Кое-кто из твоих людей слишком много болтает" – так объяснил ей Иммер свою осведомленность. Это было до того, как она стала служить князю. И задолго до того, как она повстречалась с Ахсой и Харифом.

Тогда речь тоже шла об ее местожительстве. Вряд ли это совпадение. В действительности Сови знал о Паучихе не так уж много. Гораздо меньше, чем Лаши или Хариф. И чем он мог подкрепить свое бахвальство? Только назвав дом и улицу, где она живет.

– И что ты предпримешь? – спросил Хариф.

– Не знаю, – медленно проговорила Дарда. – Посоветуюсь с Лаши… Кстати, я рада, что это не он.

Это была правда. Излишняя откровенность Лаши, даже не злонамеренная, оказалась бы предательством. А с Сови она особо не дружила. И все же – Сови был в отряде с самого начала, когда и отряда-то еще не существовало, а была банда. И за столько лет Дарда не замечала в нем стремления выделиться, быть первым, хотя бы на словах. Если бы Лаши ее предал, это было бы печально, но объяснимо. Наверное, она никогда не научится понимать людей. Те, кто вправе были отыграться за унижение достоинства – Лаши, Шарум, Хариф – этого не сделали. А Сови, чью гордость Дарда и не думала оскорблять…

– Еще Ахса сказала, что если б я пришел к ней за тем же, что и другие мужчины, ее бы это очень огорчило.

– Что? – Дарда была поглощена своими размышлениями и пропустила смысл сказанного.

– Наверное, ей было бы неприятно, если б я тебя обманывал, да еще с ней, – пояснил Хариф. – Она же не должна никому отказывать.

– А, это… – рассеяно произнесла Дарда. Невидящие глаза Харифа были обращены к ней. Словно он ждал, что за этой оборванной репликой последует какой-то вопрос.

Но не дождался.

Прежде, чем поговорить с Лаши, Дарда отправилась навстречу с князем Иммером. Это произошло на третий день после ее возвращения из пустыни. Беседа была долгой, и меньше всего это касалось очередного рейда. Зимранские события последних месяцев, и смена власти поколебали душевное спокойствие Иммера. Ему необходимо было с кем-то поделиться своими тревогами. Он даже прихватил в храм Убару, своего секретаря, чтобы тот зачитал матери Теменун и Паучихе кое-какие памятные записи. Раньше князь этого никогда не делал. Но ему хотелось слышать совет Паучихи. А для того, чтобы пригласить ее к себе, он еще не созрел. Не потому, что нарушил бы этим аристократические правила поведения – на них Иммеру было в общем-то плевать. Но он предпочел бы не покидать нейтральной территории, каковой являлся храм Никкаль.

Слушая повествования о тревогах князя, Дарда ни словом не обмолвилась о своих. Как бы там ни было, она не собиралась обсуждать их ни с кем, кроме Лаши. Встреч с ним была назначена на следующий день – это они обговорили еще до того, как Дарда услышала отчет Харифа. Она должна была принести ему деньги, полученные от Иммера, точнее, ту их часть, что Дарда не передавала в хранилище храма. Как и Дарда, Лаши давно покинул кварталы, пользующиеся дурной репутацией. Но, в отличие от нее, Лаши не так любил уединение, а потому избрал для проживания другую часть города, значительно более оживленную, чем тихая улица, где обитала Паучиха. Да и не видел он причины прятаться от людей. Лаши был не разбойником теперь, а доблестным защитником правопорядка (его это обстоятельство порой очень веселило, но что поделать, если так оно и есть), и к нему относились с уважением, особенно люди торговые. Поселился он возле одного из Каафских рынков. Здесь всегда было много приезжих, а следовательно, не наблюдалось недостатка в самых разных гостиницах, харчевнях, постоялых дворах и караван-сараях. Лаши снимал жилье в гостинице, предназначенной для почтенных купцов. Там он, не покидая дома, мог узнавать свежие новости, по меньшей мере, из пяти государств, да и посетители, являвшиеся к нему, не привлекали ничьего внимания, ибо народу в гостинице всегда крутилось немало.

Ту наличность, которые подчиненные Дарды хотели получить на руки, она оставляла в гостинице у Лаши, а остальные являлись за деньгами сами. Так должно было случиться и на этот раз. Но вместе с мешком золотых и серебряных маликов Дарда доставила Лаши не слишком приятное известие. И не была уверена, что разговор у них сложится.

Сомнения ее оправдались.

– Почему я должен верить чужакам – какой-то Ахсе, какому-то Харифу, а не товарищу по оружию, которого знаю много лет? – заявил Лаши.

– Когда-то ты уверял меня, что Хариф – человек божий, и все что он скажет – святая истина.

– Ну, предположим. И что с того? Что тебя напугало? После погонь и сражений человек захотел развеяться, пошел к девкам, выпил, похвастался… обычное дело. И что такого страшного он сказал? Я вообще не понимаю, почему ты прячешься. От такой подозрительности и свихнуться недолго.

Дарда молчала, и Лаши продолжал горячиться.

– Ты, верно, и впрямь свихнулась. Если из-за такой малости людей подозревать, то тебе впору всех нас мечом попластать. Мне, правда, храм Мелиты не нравится, слишком там замысловато обставляют простое дело, но если Сови это по вкусу, что я его, удерживать буду?

– Значит, он там бывает, – тихо произнесла Дарда.

– Он там бывает, – подтвердил Лаши. И умолк, словно три коротких слова мигом погасили весь его запал.

– Ты его когда в последний раз видел? – прервала молчание Дарда.

– Вчера. Он ко мне заходил, посидели, выпили… Кстати, он спрашивал о тебе. Говорил – деньги ему нужны, и узнавал, когда ты придешь, долю свою хотел забрать… Да что ты меня сбиваешь, – возмутился Лаши, хотя никто его не сбивал. – Мало того, что ты сама всех подозреваешь, ты и других заражаешь подозрительностью своей. Вот я теперь тоже буду сидеть и думать – спроста ли он спрашивал? Но ежели у него что было на уме – вряд ли бы ты донесла сюда деньги!

– Да, вероятно. – Дарда встала из-за стола, глянула в темное окно. – Дождь перестал. Пойду-ка я домой.

– Дело твое. – Лаши пожал плечами. – А то подождала бы, может, Сови заявится. Тогда и поговоришь с ним по душам.

– Успеется. Тебе тоже нужно тратить свою долю. Я могу помочь только ее добыть.

Лаши хохотнул в ответ, но видно было, что ему не весело. Впрочем, как и Дарде. Она накинула плащ (не тот, что носила в пустыне – в городе он привлекал бы излишнее внимание, а другой, полегче) и взяла посох, прислоненный к стене.

Набрякший дождевой сыростью воздух был более чем прохладен, но после месяцев изнурительной жары это было даже приятно. И Дарда не спешила убыстрять шаг. Лаши не убедил ее, что беспокоиться не из-за чего. Хотя она по-прежнему не могла понять причин беспокойства.

Зимой в Кааф не приходили караваны, но торговля в этом городе на время теряла свой размах, однако не замирала совсем. Но сейчас, с наступлением ночи, рыночная площадь опустела. Только масляные фонари помаргивали над дверями гостиниц и харчевен под ветром. Люд торгующий и покупающий, люд ворующий и охраняющий – все переместились туда, в чадные залы, где над мисками поднимается горячий пар, льется в чаши вино из бурдюков, музыканты увеселяют собравшихся, и ласковые красотки всегда готовы ублажить гостей. Проходя через площадь, Дарда слышала из раскрытых окон музыку, пение, взрывы хохота. Но стоило свернуть с площади, как эти развеселые звуки поглотила ночь, равно как и желтые дрожащие огни. Здесь начинались лавки и торговые склады. Все они были прочно заперты, а склады по большей части еще и обнесены высокими глинобитными оградами. Так что Дарда шла словно по коридору, очень длинному и мрачному. И в меру узкому: улица была как раз такой ширины, чтоб по ней могла проехать груженая повозка, но не больше. Глиняные стены в Каафе принято было белить, но из-за дождя они стали серыми. И по ним бежали тени. Их отбрасывали облака, чередой пересекавшие ночное небо. Зима – единственное время года, когда в Каафе можно увидеть облака. Пронзительный ветер гнал из, как стадо овец. Стадо послушно пастуху, а пастух облаков, равно как и погонщик ветра – Хаддад. Но сейчас не его время. Сейчас пора Ночной Хозяйки, Госпожи Луны. И луна медленно плыла сквозь суетливые облака, не обращая внимания на тени, омрачающие ее лик.