Тамплиеры. Рыцари-храмовники - Рид Пирс Пол

Не меньшую угрозу представлял и непредсказуемый, воинственный характер юного самодержца. В отличие от подавляющего большинства европейских правителей, чье образование и воспитание велось под присмотром и в рамках католической церкви, Фридрих ознакомился в Палермо со многими византийскими и арабскими идеями. Обе идеологии имели более длительную историю и были разработаны заметно глубже, чем соперничавшее с ними католическое учение, что невольно вызывало уважение и заставляло относиться к ним терпимо. Такие настроения резко контрастировали с фанатическим настроем католических монархов севера Европы. Снисходительное отношение к мусульманам, особенно характерное для сицилийского королевства, по-настоящему шокировало ортодоксальных католиков — современников Фридриха. Однако идеологические корни этого явления можно было проследить и в политике, проводимой орденом Храма в Испании. Например, тамплиеры, чтобы удержать мусульманское население, разрешали им совершать религиозные обряды и молитвы в своих владениях.

Зависимость мусульманских подданных от благосклонности Фридриха укрепляла и его собственное доверие к ним — среди охранников у него даже был сарацин. Однако его веротерпимость зиждилась не только на голом расчете: по мнению придворного биографа, «он обладал качеством, присущим подлинно культурным людям всех времен и народов, — искренним и глубоким восприятием культурных достоинств человечества в целом, независимо от расы и национальности». Но точно так же во все эпохи наблюдался и переход от терпимости к полному безразличию и далее — к абсолютному скептицизму. Неудивительно, что многие современники Фридриха сомневались, верит ли он вообще в Бога.

Поскольку личность германского императора постоянно очернялась его многочисленными врагами, довольно непросто отделить реальные факты от выдумки. При этом следует подчеркнуть, что даже многие современники-мусульмане, например дамасский летописец аль-Джавзи, считали его «законченным безбожником». А католический летописец Салибмен также отмечал, что «в нем не было ни капли истинной веры», но «если бы он действительно стал добрым католиком и возлюбил Бога, Христову церковь и свою душу, то ему не нашлось бы равных среди самодержцев всего мира». Говорят, что Фридрих даже высмеивал обряд причастия («Как долго будут продолжаться эти фокусы с хлебом?») и непорочное зачатие Богородицы («Надо быть полным идиотом, чтобы поверить, будто Христа родила непорочная Дева Мария… никто не может родиться без предварительного соития мужчины и женщины»). Известно, что факт непорочного зачатия Христа Девой Марией признается не только христианами, но и мусульманами. Однако, несмотря на их дружеские отношения с Фридрихом, тот не выказывал уважения ни к пророку Мухаммеду, ни к Иисусу Христу, считая их — наряду с Моисеем — «самыми выдающимися мошенниками и самозванцами на земле».

И хотя приведенные высказывания можно рассматривать как заведомое преувеличение со стороны его врагов из Папской курии, такие характеристики во многом совпадают с мнением дружески настроенных к нему мусульман. Другими словами, Фридрих плохо вписывался в окружающие его исторические обстоятельства. Видимо, он был склонен к научному мировоззрению, больше характерному для нашей эпохи, но не для Средневековья. Так, в предисловии к трактату, посвященному соколиной охоте, «De arte Venandi», он написал, что «старался представить в этом труде… вещи именно в том виде, как они выглядят в действительности», а в другом месте отметил, что «не следует верить ничему на слово, надо всегда сверяться с природой и отыскивать истинные причины». В результате получилась гремучая смесь из учений и практик царя Соломона, Исаака Ньютона и — о чем не подозревали его современники — доктора Менгеле.

Качества, присущие первому из этих трех, — мудрость и справедливость — он проявил в ходе суда над немецкими евреями (1235–1236 гг.), обвинявшимися в ритуальном убийстве христианского младенца. Проведенное под его руководством тщательное расследование закончилось полной их реабилитацией, закрепленной императорским указом «In Favoren Judaeorum» («Во благо иудеев»). Он также запретил использование в судебной практике «испытания огнем», которому когда-то султан аль-Адиль подверг Франциска Ассизского, дабы проверить крепость христианской веры католического монаха. «Разве может раскаленное докрасна железо, — рассуждал Фридрих, — стать жарче или холоднее без естественной причины?»

Доктора Менгеле можно разглядеть в бесчеловечных опытах Фридриха по проверке некоторых гипотез. Например, он приказал закупорить человека в винной бочке, дабы проверить, сможет ли в таких условиях душа отделиться от тела после смерти. Двух мужчин убили, а затем изъяли внутренние органы, чтобы изучить изменения в них. Младенцев намеренно держали в полной тишине, дабы выяснить, какой именно язык является родным для всего человечества — иврит, греческий, арабский или латынь. Но, как зафиксировал Салибмен, «все труды оказались напрасны, ибо дети умерли».

Его мораль в вопросах сексуальных отношений явно не соответствовала христианскому учению, хотя и в данном случае трудно отличить правду от вымысла. Один из видных членов папской курии Николас ди Кабрио, «поднаторевший в искусстве подрыва чужих репутаций», обвинял его в том, что он превратил церковь в публичный дом, а церковный алтарь — в сортир. Он заявлял, что Фридрих делал проститутками не только молодых женщин, но и мужчин, «предаваясь чудовищному разврату, о котором преступно даже помыслить». По словам Николаса, Фридрих «предавался преступному содомскому греху открыто и даже не пытаясь его скрыть». Почему-то некоторые ученые считают — возможно, по наивности, — будто одна сильная страсть исключает другую. Однако можно вполне определенно утверждать, что в гареме германского императора были как мусульманские, так и христианские гурии, от которых у Фридриха имелась куча незаконных детей, и среди них Манфред — позднее король Сицилии, а также Иоланта — графиня Казертская.

Избавившись от докучливой опеки приставленных папой священников, Фридрих прежде всего попытался воплотить в жизнь рациональные и светские идеи по управлению своими державами. После того как в 1220 году римский папа Гонорий III короновал его (Фридриха) императорской короной, молодой монарх назначил вместо традиционных священников и феодальных вассалов в сицилийской администрации профессиональных юристов и открыл университет в Неаполе — для подготовки новых управленческих и судебных кадров на основе древнеримского права. Возлагая на голову своего воспитанника императорскую корону, папа благословил Фридриха на новый крестовый поход. Нет сомнений, что тот воспринял его напутствие весьма серьезно — он не столько беспокоился за судьбу Иерусалима, захваченного сарацинами, сколько рассчитывал, возглавив эту экспедицию, укрепить свое лидирующее положение в христианском мире. Опираясь на традиции деспотического правления античной эпохи и будто предваряя диктаторские режимы нашего времени, Фридрих, презрев христианскую добродетель смирения, принял концепцию, что данная ему Богом императорская власть берет начало от императоров Древнего Рима. «С давних времен, — писал он, — мое сердце горело неуемным желанием не только восславить имена великих и благородных основателей Римской империи, но и восстановить саму империю».

Эти честолюбивые планы неизбежно вошли в противоречие с амбициями Папской курии, провозгласившей такие же, если не более грандиозные, цели, а также с интересами Лиги ломбардских городов во главе с Миланом, которая в 1221 году провозгласила свою независимость. Хотя и папа Гонорий III, и сам Фридрих II стремились исполнить обет и скорее начать крестовый поход, однако раз за разом он откладывался. В 1223 году умерла его жена, Констанция Арагонская, — она была намного старше Фридриха, но брак с ней в 1209 году существенно укрепил его положение. Претенденткой в супруги стала принцесса Иоланта Иерусалимская. Ее отец Жан де Бриенн в то время находился в Европе и как раз подыскивал ей мужа, и этот вариант ему подсказал Великий магистр Тевтонского ордена Герман фон Зальца.