Древние цивилизации - Владимир Миронов

Золотой ритон (ахеменидский период)

Коренное население обозначалось этнонимом «er» – иранец (множ. число – «eran»), в отличие от «aner» – перс («не-иранец»). Первые в сасанидское время, а возможно и ранее, обозначались синонимом «зороастриец». Вторые превратились в синоним слова «незороастриец» («иноверец»). При этом иноверцами считались даже лица и иранского происхождения, но не исповедовавшие зороастризм. Против них осуществлялись гонения. Так, при Шапуре II (339–379) сорок лет продолжались преследования христиан.

Сасанидская печать «Вахудена-Шахпухра, анбаркпата Ирана»

И все же иранское право следует признать не лишенным демократических элементов. Скажем, в Судебнике отсутствует указание на ущербность прав иноверцев в частноправовых сделках с зороастрийцами. Правовая дискриминация касалась лишь административных аспектов. Переход зороастрийца в иную веру (вероотступничество), правда, преследовался, но в ограниченных пределах. Лица, исповедующие иудаизм или христианство (а число лиц иранского происхождения среди христиан Ирана было двольно значительным), входили в соответствующие религиозные общины, которые обладали собственными правовыми системами и автономией в области юрисдикции. Известными памятниками права иудейской и христианской общин сасанидского Ирана соответственно являются такие книги – Вавилонский Талмуд и Судебник Ишобохта.

Стоит сказать о наличии и других демократических элементов в сословном делении Ирана. Как известно, в Иране было четыре сословия – жрецы, воины, земледельцы и ремесленники, что имеет аналогию среди других индоевропейских народов. Интересно и то, что письменные свидетельства ахеменидского времени, включая греческие, не содержат указаний о сословном делении. Подобные сведения отсутствуют и в текстах, относящихся к парфянскому периоду, что довольно странно. Современные первым Сасанидам труды на греческом и латыни не упоминают ни одного из известных нам по «Авесте» сословий. О них говорится лишь в пехлевийских, армянских и греческих текстах V–VII веков. Хотя персидские и иные арабские тексты (Письмо Тансара, Завещание Ардашира, труд Джахиза «Книга короны» и др.), основанные на позднесасанидской традиции, говорят: в результате реформ Арташира Папакана в Иране все же была в дальнейшем восстановлена сословная структура.

Н. Рерих. Приказ Ригден-Джапо

О причинах такого умолчания или спорадичности появления упоминаний о сословиях Ирана авторы говорят крайне осторожно. Видимо, не упоминание сословного фактора объясняется рядом причин. Во-первых, падением роли древней сословной организации в связи с возникновением сильных государственных образований. Но момент этот сомнителен, ибо в других государствах сословное деление лишь укреплялось с усилением государства. Во-вторых, религиозные причины. В Иране религия, как нами уже отмечалось, всегда играла первостепенную роль. А поэтому в такой системе сословное деление может отступать перед ролью религиозной иерархии. В-третьих, и этот момент кажется нам наиболее существенным, Иран, включавший в себя ряд государственных образований (Элам, Мидия, Ахеменидская империя, греческие полисы), должен был столкнуться с многообразием и разнообразием форм (в том числе сословных), существовавших в разных странах. Завоевание огромных территорий, включение в состав империи разных народов, задачи удержания и управления этим обширным конгломератом различных языков, культур, норм, законов вынуждали Иран относиться крайне внимательно и осторожно к пестрой в этническом и религиозном отношении массе своих подданных. Тут персы тонко следуют совету великого врача древности – «Не навреди!» Вольно или невольно, но Иран был мудрым и во многом демократичным сувереном, несмотря на внешне деспотические формы правления. Это следует помнить нынешним политикам великой Евразии.

Суфизм – религия духовности

«Суфизм – особое эзотерическое мусульманское учение, в котором проповедуется аскетизм и утонченная духовность».

Несмотря на известную строгость и даже суровость исламских законов, внутри огромного исламского мира никогда не умирал живой огонь мысли и поэзии. Творчески одаренные натуры, которыми так богат Восток, находили для себя выход (в том числе в суфизме). Суфизм – всплеск народной энергии, бунтарский глас исламских разночинцев. Это своего рода мусульманские староверы, независимые мистики и нонконформисты. Взгляды их в чем-то близки аскетическим течениям и установкам индийской мысли. Суфизм требовал от вступившего на Путь служения отказаться от всех страстей и следовать в повседневной жизни примеру аскетов.

В суфизме нашли выражение чаяния и взгляды беднейшей части народа, которая обычно оказывается за чертой благополучия и богатства. Возможно, не случайно само слово суфизм толкуют по-разному, то как «чистота» («сафа»), то как «софия» («премудрость»), то как «скамья» («суффа»). На скамьях у мечети, построенной пророком Мухаммедом в Медине, как раз и ютились бедняки. Считают, что первыми прозвище «ассуфи» получили аскеты из Куфы – Абу Хашим (ум. в 767 г.) и Джабир Ибн Хайям (ум. в 867 г.). В истории суфизма, разумеется, были периоды взлетов и падений, но его влияние на развитие духовной культуры Востока поистине огромно.

Мир, в котором приходилось пребывать мыслителям того времени, был труден и суров. Жизнь протекала на фоне постоянных войн и конфликтов. Оазисы разума и культуры могли существовать лишь под защитой могучих покровителей. Сильное централизованное государство Саманидов дало толчок развитию производительных сил в Средней Азии, Иране, Афганистане, Армении и Дагестане. Возникла богатейшая культурная среда в городах Центральной Азии – Самарканде, Бухаре, Балхе, Мерве, Термезе, Фергане, Ходженте.

Бродячие аскеты

Интерес к красоте, мудрости, знаниям, поэзии всегда был довольно высок среди султанов и шахов. Рудаки, «Адам поэтов», сказал о правителе Сасане и его наследниках: «А если ты мудрец – чтоб знанья обрести, ты должен по его последовать пути». И многие из них следовали по этому пути, уравновешивая на весах вечности чашу крови и преступлений чашей мудрости и искусства. Султаны соперничали с шахами за покровительство тому или иному знаменитому поэту, художнику, ученому, врачу. За таланты идет настоящая битва, как если бы то был богатейший город или цветущий оазис. Это и понятно: ведь войны приносили добычу, а мудрецы и поэты – славу. Когда Низами создал знаменитую философскую поэму «Сокровищница тайн» и послал ее владыке Эрзинджана, тот восхищенно, с чувством искренней благодарности ему ответил: «Если бы было возможно, то целые казнохранилища и сокровищницы послал бы я в дар за эту книгу, которая сложена в стихах, подобных жемчугам, ибо мое имя благодаря ей сохранится вечно».

Миниатюра из рукописи

Карта мира в персидской рукописи

Учились тогда не по учебникам, а по сказаниям и речам мудрецов и поэтов. Просвещение носило скорее образный характер, называясь устной письменностью. Поэты Фирдоуси, Хафиз, Хайям, Руми, Хосров, Низами, Рудаки, Абу Хайан и многие другие старались «просвещать – не утомляя, и наставлять – развлекая». Впрочем, были и письменные пособия. В Арабском халифате в X веке возник тайный союз «Братьев чистоты и друзей верности», одной из главных миссий которого стало просветительство. Они составили трактаты и научные пособия по вопросам трудового и профессионального образования. Живший в X–XI веках знаменитый Ибн Сина (Авиценна) благодаря трудам сих подвижников к десяти годам не только выучил наизусть Коран, но освоил грамматику, стилистику, поэтику, овладел арабским языком и приступил к изучению математики, логики и медицины. В своем «Жизнеописании» он говорил, что к 18 годам завершил изучение наук, а в 21 уже сам составил краткий сборник по всем наукам (компендиум). К услугам интеллектуалов древности были библиотеки, имевшиеся у каждого уважающего себя правителя Востока. Авиценна говорит о правителе Бухары Нух ибн-Мансуре, которого он вылечил и который разрешил ему пользоваться книгами его библиотеки. Известнейший врач пишет: «Однажды я испросил у Нух ибн-Мансура разрешение пойти в его библиотеку, чтобы изучить имеющиеся там книги по медицине. Он разрешил мне, и я вошел в здание, где было множество комнат. В каждой комнате были сундуки с книгами, поставленные один на другой. В одной комнате были книги по арабской поэзии, в другой – книги по фикху, и так в каждой комнате (находились) книги по какой-либо отрасли науки. Я познакомился со списком книг предшественников и попросил те, которые были нужны. Я увидел там книги, названия которых многие люди никогда не слышали, и сам я не видел их ни ранее, ни после того. Я прочел те книги, усвоил все полезное, что было в них, и познал степень (учености) каждого автора». Такие же оазисы знаний были разбросаны всюду на Востоке, в том числе и в Китае.